укрепился в подозрении своем, с вокзала — прямо к вам. С чемоданчиком даже. — И Русаков с досадой попомнил, что оставил его там, у начальника. — Ничего?
— Не пропадет, — успокоил Осипов. — Не волнуйтесь.
— Я не волнуюсь… Сердце теснит, когда мимо бывшего поля боя проезжаю.
«Прощения проси!» — приказал сирели Армен.
— Извините, Петр Петрович.
— О чем разговор…
— Скажете, где остановиться.
— Пожалуй, лучше от очистных начать.
Они вышли из машины у кирпичных зданий новой очистной станции и медленно двинулись назад по берегу Волхова.
— А как он выглядел, выход? — спросил Осипов.
— Обыкновенно выглядел. Обмурован, дверь железная. Так в мирное время, конечно, было. В войну от сотрясений обрушилось все, кольями укрепить пришлось.
— А двери?
— Про них не скажу, куда подевались. Но, помнится, когда после демобилизации, в сорок шестом, приехал сюда, выход нашел… Обвалился, конечно. А дверей не было уже.
— И где же вы поселились?
— Нигде. Шалаш соорудил, потом землянку отстроил, а там и избу срубил. Я ведь на железной дороге работал, другого дела тут не было. Дорога нам и помогала, стекло на окна дали. Кирпич на печи в поселке бывшем собирали. Кирпич же не горит, остался.
— Петр Петрович, а тогда, в сорок шестом, вы не проникали в подвалы?
— Нет, никто туда и попасть не пытался, водою все залито было. И взрывчатки тут в земле, сами знаете, сколько. Да и засыпан он был, вход. По кольям только и угадал то место.
— Н-да, а сейчас и кольев не стало…
— Откуда же им уцелеть?
Осипов не ответил. Они прошли уже метров двести, но — ничего подозрительного. Небольшой обрывчик, ступенька. От подножия — косой песчаный спуск, наверху — трава, редкие кустики; беспомощно висят голые корешки.
— А тот, глядите, бойкий! К воде поближе спустился.
Осипов сразу и не понял, что Русаков имел в виду широкий куст, росший впереди не наверху, а под стенкой обрывчика. Куст как куст, жимолость или крушина, а может быть, и серая ольха, деревце вообще невысокое, часто похожее на кустарник.
— И дальше бежать хочет, — сказал еще Русаков.
Куст, действительно, будто стойку для дальнего разбега принял — нижние ветки подогнуты, как руки в локтях, и наклонился всем корпусом.
— Похоже, — отозвался Осипов, и они тем же медленным шагом продолжали свой путь.
Но вдруг словно кто-то подтолкнул Осипова в спину. «Быстрее!» — приказал сирели Армен. И с Русаковым произошло нечто подобное. Оба ускорили шаги, почему-то не спуская глаз с кустика.
— Здесь! — вскричали они в один голос.
Не надо быть ни ветераном, ни сыщиком-следопытом, чтобы понять: здесь.
Кустик ольхи, рано зазеленевший и преждевременно подсыхающий, едва держался на своей единственной ноге. Кто-то, выползая ногами вперед, уперся резиновой подошвой и вывернул деревце, не успевшее прижиться на новом месте. На это отчетливо указывали широкий и пологий желобок, ребристые печати, углубления от ладоней.
Русаков отложил ольхушку в сторону — и полностью открылась глазам черная дыра тоннеля.
Первым полез Осипов, но вскоре вернулся.
— Лопата нужна. Дальше — нора.
Пока они шли понизу, шофер медленно двигался по дороге, и теперь машина стояла совсем близко.
— Давайте я, — предложил шофер. — Мне с лопатой привычнее.
Спорить с шофером не стали. Он в районе лет пятнадцать баранку крутит. Это теперь красота — асфальт, бетонка, гравий на худой конец — а не так еще давно Иришский район самый бездорожный во всей области был. Водители больше за черенок лопаты держались, чем за баранку.
Шофер пропадал в подземелье довольно долго. Осипов уже беспокоиться начал. Промелькнула мысль послать Русакова к саперам, остановить работы, но надо было сначала убедиться до конца, прежде чем бить тревогу и мешать Январеву делать свое дело.
Наконец появился шофер, с ног до головы измазанный красноватой глиной.
— Вот, — сказал он, тяжело дыша. — А больше ничего нет и хода дальше нет, завал сплошной.
— Барбос! — не сдержался от громкого восклицания Осипов. Он знал прозвища своих основных подопечных, но, конечно же, никогда не пользовался ими. А тут сорвалось, само вылетело.
Шофер выкопал знаменитый «летчицкий» шлем.
Русаков стянул с головы кепку. Осипов покосился на него:
— Траур объявлять рано, — и указал носком сапога вниз. — Выполз он. По следам видно. А шлем свой, видимо, потерял.
— Или посыпалось сверху, он и драпанул, — согласился шофер.
— Дальше, значит, сплошной завал?
— Сплошной, товарищ старший лейтенант.
Наступила пауза, но ненадолго. Осипов принял решение:
— В город.
Вскоре Осипов уже звонил в квартиру Крахмаловых. Мать Валеры, увидев очень даже знакомое лицо, побледнела:
— Опять?! Где? Что? Он же десять минут назад в булочную пошел! Сама послала. Придешь с работы, и хлеба никто не припасет…
Осипов незаметно перевел дух. Следы следами, а случиться может всякое. А вдруг то были старые следы? И откопали лишь шапку, а Валерий Крахмалов лежит бездыханно под красным глиняным завалом… Какими словами скажешь об этом матери?
Осипов незаметно перевел дух и спрятал за спину руку с «летчицким» шлемом.
— Ничего не случилось! — ликующим голосом сообщил он. — Просто так зашел, узнать, почему Валерия не было в школе сегодня.
— Опять! Ну скажите вы мне, Армен Георгинович, — она всегда выговаривала так его отчество, проще, — что с ним, иродом, еще делать? Отец каждую получку новый ремень покупает — и хоть бы хны!
— Битьем ничего не добьетесь.
— А чем же еще? Он же и вас, милицию, уже не боится!
Они стояли на лестничной площадке, мать Валеры кричала на весь дом, и Осипов вовремя подумал, что Валера может снизу услышать их и скрыться.
— Что-нибудь придумаем, — свернул разговор Осипов и откозырнув, быстро сбежал до второго этажа. Тут, на лесничной площадке, он и встретился с Барбосом.
— Здравия желаю! — бойко приветствовал тот.
— Здравствуй, Валера.
Осипов привычно скользнул взглядом сверху вниз по долговязой фигуре и сразу отметил и пятна глины на коленках, и порыжевшие кеды, и непокрытую голову.
— Что не по форме?
— В каком смысле, дядя Армен? — уточнил Барбос, ввинчиваясь взглядом в глаза Осипова. Не впервые сталкивались, но всякий раз Валера сперва пытался сам у старшего лейтенанта выведать, что тому известно.
Осипов без слов дотронулся до фуражки.
— А-а, без шлема чего?
