Воскресение в Третьем Риме

объясняются, очевидно, лишь переводом, причем текст в издании Нилуса явно ближе к оригиналу, поскольку у Нилуса речь идет о гениях огня и у Жерара де Нерваля Soliman (Соломон- Сулейман) – князь гениев, а не духов, как в современном переводе. Перевод нельзя назвать неверным: гении – это также и духи, но духи особого рода; согласно кораническим преданиям, Солиману при строительстве храма служили джинны, и Адонирам был одним из этих джиннов или происходил от них; вот почему сын вдовы был чужим и одиноким среди детей Адама. В тексте Нилуса личность Адонирама прямо обозначается как личность нечеловеческая, но почти то же самое пишет Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» об Иисусе Христе: «Если Его вообще можно назвать человеком» (18, 3, 3). Из этого отнюдь не следует, что Адонирам – аналог Христа или его предтеча, скорее напротив: во всем, что возможно, на Христа должен быть похож Антихрист, и в число его предтеч или прообразов вписывает Адонирама Нилус. Так, Адонирам – сын вдовы, и, значит, отец его неизвестен, хотя его праотец Каин, а Каин, согласно гностическим апокрифам, зачат Денницей или Эблисом, который, по кораническому преданию, был как раз джинном, затесавшимся в число ангелов, и отказался поклониться Адаму, сотворенному из глины, тогда как джинн Денница из огня. Так что и Адонираму подобен Антихрист, зверю сему, дающему огонь с небеси и возрождающему древний культ огня. В то же время даже своей смертью Адонирам напоминает Христа, поскольку Адонирама предает Иуда в трех лицах (кто знает, не зловещая ли пародия на Троицу), и орудия его казни, циркуль, резец, в особенности же молоток, очень похожи на орудия распятия. Правда, легенда ничего не говорит о воскресении Адонирама, лишь намекая на то, что царица Савская родит от него сына, и от этого сына произойдут многочисленные потомки, и за них будут выдавать себя рыцари Храма, розенкрейцеры и масоны, но не под влиянием ли этой легенды будет распространяться слух о земных (неземных?) потомках Христа и Марии Магдалины, она же новая царица Савская, чье плодоносное лоно – святой (святая) Грааль, откуда происходит Царь Истинный? Да и не возродится ли в Антихристе Адонирам, горицвет, пылающий отпрыск, свой же собственный потомок? В этой связи Чудотворцев выдвигает гипотезу о которой интересно было бы узнать мнение семитологов. Имя Адонирам состоит из двух компонентов: «Адон», «Ирам». Город Ирам упоминается в Коране (89, 7). Ирамом, по преданию, звался город в южной Аравии, построенный племенем Ад в подражание раю. Племя Ад забыло заветы Божьи, и к нему был послан пророк Худ (Худ-Худ?), но адиты не послушались его, за что город Ирам был уничтожен волей Бога. Мохаммед Мармадук Пиктолл, перелагавший Коран на английский язык, колебался, как передать эпитет Ирама, образованный от слова «imad», «многоколонный» или «многошатровый», как рекомендуют некоторые комментаторы, в их числе авторитетнейший Ибн-Халдун, и все-таки остановился на эпитете «многоколонный», как на более соответствующем городу в Счастливой Аравии или в Южном Йемене, где и властвовала царица Савская, а в имени «Адонирам» не распознается ли наименование племени Ад? Но Адон или Адонаи означает в то же время Господь, а тогда не означает ли имя «Адонирам» «Господь Ирама», то есть, властелин или создатель земного, искусственного, рая, основоположник всех утопий и проектов, навеянных низведением небесного огня на землю? Не отсюда ли индустриальные мотивы в балете Савского? Что же тогда строил Хирам-Адонирам, Иерусалимский храм или Ирам, земной рай? Так или иначе, то и другое строение Адонирама разрушено. Помню одно устное высказывание Платона Демьяновича. В имени Адонирам он обнаружил русскую анаграмму: Надо мира. (Платон Демьянович был великий охотник до подобных анаграмм и, по-моему, разработал целый метод гадания по анаграммам, таящимся в именах, возводя этот метод к ветхозаветным пророкам.) Разумеется, публиковать ничего подобного он не решался, особенно в советское время, но выходило, что Адонирам, то есть «Надо мира» – опять-таки Антихрист, выступающий как мнимый миротворец, как «человек мира», согласно все той же книге «Близ есть при дверех», царица же Савская – падшая София, что было с поражающей откровенностью выявлено в балете, в любовной сцене Балкис и Адонирама, вызвавшей в Париже скандал своим изысканным эротизмом в исполнении Аделаиды Вышинской. Таков был ее парижский дебют.

Впрочем, Чудотворцев чуть было не опубликовал в 1929 году в Советской России обширную статью «Якобинская голова» (по-французски она была уже опубликована под названием «Une tete jacobine». Статья посвящалась Леграндену герою Пруста, чью эпопею «A la recherche du temps perdu» по настоянию Чудотворцева Клавиша читала ему чуть ли не каждый вечер. Чудотворцев указывал на то, что Легранден называет себя якобинской головой, напоминая пророка, являвшегося перед французской революцией. Пророк был одет во что-то вроде звериной шкуры, и у него на шее явственно проступал красный рубец, как будто голова его была отрублена и чудом приросла снова. Кое-кто принимал этого пророка за Иоанна Крестителя, но и отрубленная голова фигурирует в хронике того времени. Голова на блюде предсказала Робеспьеру, что его самого ждет гильотина, а когда отрубили голову французскому королю, некий старец обмакнул платок в его кровь, окропил этой кровью толпу и прокричал, что отмщен Жак де Моле, последний магистр тамплиеров, казненный Филиппом Красивым, предком обезглавленного короля. Среди обвинений, выдвинутых против Жака (Якова) де Моле едва ли не самым тяжким было обвинение в том, что тамплиеры поклонялись отрубленной голове, но от имени Якова де Моле будто бы происходит само название «якобинцы» (мстители за Якова, преемники тамплиеров). Поэтому и Легранден – «якобинская голова», в которой тайные аристократические симпатии вплоть до культа истинной королевской крови сочетаются с крайне революционными, если можно считать революцией восстановление сакральной монархии. Чудотворцев весьма убедительно доказывал, что в руки Нилуса случайно попали бумаги мистического революционера, послужившего прототипом Леграндена, и Нилус по чистому недоразумению приписал эти бумаги мировому еврейству, так как Сион для Леграндена – средоточие сакральной христианской монархии, чего не понял Нилус по простоте душевной. Чудотворцев указывал и на то, что пирожное, вызвавшее поиски потерянного времени, по форме напоминает раковину моллюска, называемого Saint-Jacques (святой Яков), а само пирожное называется «магдалинка», что особенно знаменательно, если собор Notre Dame de Paris назван так в честь Марии Магдалины и его следовало бы называть «собор Владычицы нашей в Париже», а от нее и до Софии Премудрости Божией недалеко. Присовокупив ко всему этому еще Жакерию (тоже чем не мстители за Жака де Моле, слывущие борцами с феодализмом), Чудотворцев уже издал за счет автора, правда, ничтожным тиражом тоненькую брошюру, конфискованную буквально перед тем, как поступить в продажу, и за конфискацией последовал арест.

Не знаю, какие вещие предчувствия нахлынули на душу Натальи Чудотворцевой, когда Аркадий Аполлонович Савский демонстрировал ей свое искусство фортепьянной игры; даю голову на отсечение, что он играл ей и фрагменты из балета «Адонирам». Известно, как чувствительна была Наталья Васильевна к музыке, да и Адонирам должен был напомнить ей Демона. Короче говоря, она скрепя сердце позволила Савскому дать несколько пробных уроков ее сыну. Наталья старалась присутствовать на этих уроках, пропуская их лишь изредка, так что она была в глубине души разочарована, но вряд ли удивилась, когда Аркадий Аполлонович с глазу на глаз сказал ей, что Платон, во всяком случае, не вундеркинд и никакого особенного дарования к музыке не обнаруживает. Прежде всего, у мальчика нет абсолютного слуха, что тем более странно, так как при этом он обладает удивительной, поистине феноменальной музыкальной памятью. Он сразу же запоминает любую музыкальную тему и уже сейчас пытается подбирать на рояле мелодию, происхождение которой сам Аркадий Аполлонович не может вспомнить, хотя и уверен, что тоже где-то когда-то ее слышал. («То была колыбельная няньки Софии», – признавался потом Чудотворцев.) Может быть, в мальчике дремлет будущий композитор? Пока еще ничего определенного сказать нельзя. Певцом или танцовщиком он будет едва ли (это известие в письме Савского глубоко огорчило Мефодия). Такая музыкальная память при отсутствии абсолютного слуха и выраженных исполнительских способностей – явление, конечно, редкое, загадочное, но, строго говоря, ни к чему не ведущее, хотя… хотя…

– Так что решайте сами, сударыня, – обратился Аркадий Аполлонович к Наталье, – продолжать или не продолжать, быть или не быть…

Последнее слово осталось в этом разговоре за маленьким Платоном. До сих пор он безропотно подчинялся своим учителям, будь то старец Иоанн, старец Парфений или лесной старец, которого мальчик называл «дедушка-медведушка». Но тут он проявил неожиданную твердость, пожелав непременно учиться музыке и непременно у Аркадия Аполлоновича. «Иначе я умру», – сказал он вдруг, так что мать вздрогнула и не слишком уверенно согласилась. Она сама видела и слышала, как Платон даже в отсутствие учителя раскрывает рояль и пытается подбирать что-то причудливое, необычное, но знакомое также и ей, хоть и она не могла припомнить, где она слышала такое. Как ни странно, Наталью скорее успокоило известие о том, что у ее сына нет сногсшибательного музыкального дарования и ей теперь легче было примириться с уроками Савского. Она успела убедиться, что эти уроки нечто уравновешивают и чему-то в развитии