Зная свою скупую на похвалу сестру, Федора насторожилась.
— Постой, погоди! — закричала она, обрывая Денисию. — С чего это ты меня так тут нахваливаешь?
Клонишь куда, не пойму.
— А к тому и клоню, что после позора с министром ты, Федька, лучше молчи. И Степку не унижай.
Хватит, может, и дура она, но тебя поумней. Гарик ее действительно любит, а вот у тебя в любви вышел полный прокол. Как хвастала ты своим министром: и то обещал, и это купил, от любви обезумел… И я тебе верила…
— И я тебе верила, — пискнула Степанида.
— Верили все, — продолжила Денисия. — От успеха ты задаваться стала, слишком высоко себя понесла, уже министершей себя возомнила. А вышло что?
Какой-то старый пердун грубо тобой попользовался да и вышвырнул вон. Где же был твой ум, когда ты с ним связалась? Где же хитрость? Да и не нужны там они. Достаточно просто разуть глаза, и сразу стало бы видно, что он такой же министр, как я балерина. Поэтому больше ты нам советов своих не давай.
— Правильно, — согласилась Степанида. — Помалкивай, раз обосралась. Теперь мы сами будем рулить. Привыкла командовать. Иди лохом-министром командуй своим, лохудра.
Федора — сильный характер, но от предательства обеих сестер она растерялась. Сочувствия и понимания ожидала она, а вон что получила: злорадствуют, зло насмехаются, вместо того чтобы по- сестрински ее пожалеть.
— У-у, суки-и, — процедила она. — Глумитесь?
Иззавидовались все, а теперь обрадовались? Настала ваша пора? Что ж, давайте, торжествуйте! Радуйтесь моему горю! Топчите! Топчите меня..
Не смогла продолжить. Спазм сдавил горло, под насмешливыми взглядами сестер Федора запнулась и, почувствовав себя слабой, раздавленной, беззащитной, в голос, с надрывом вдруг заревела — слезы хлынули проливным потоком.
Денисия и Степанида, к злому отпору готовые, растерялись, но тут же следом, осознавая Федькину боль, завыли. Им было жалко Федору. Им было не просто стыдно, им страстно, жгуче, невыносимо хотелось, чтобы этот чертов жених превратился в министра. В министра без жены и детей, но зато с огромной любовью к Федоре. И казалось им, что все земные сокровища стоит за это отдать.
Сама же Федора, ощутив добрый отклик сестер, еще больше себя зажалела и завыла сильней. И тут же новым приступом ора отозвались ее сестрички. Так сидели они, обнявшись и поливая друг друга слеза ми. И на место жестокой щемящей боли приходила уверенность, что втроем они сила. Значит, выстоят сироты и в этой беде, значит, прорвутся в светлое будущее. И сквозь слезы засмеялись девчонки — сладкий смех, почти истома, когда радость смешалась с горем…
И вплелся в их смех, в их слезы мобильный звон.
— Мне! — хватая трубку, закричала Федора. — Мне! Мне! Он! Он!
Это был действительно он, министр… Или псевдоминистр — неважно. Важно другое: он прощения просил. Был растерян, убит, все твердил:
— Мне без тебя не жить. Ты ушла, разрыв, и я сразу понял. Все понял. Схожу с ума. Мне без тебя не жить. Только ты. Ты и я!
Федька слушала и тайком скулила, смахивая свободной рукой слезинки со щек. Она даже не стала спрашивать: «Как же дети? Как же жена?»
Сам все сказал:
— Только ты. Не волнуйся, решу. Есть силы, есть средства. Все, что хочешь, получишь: шубу норковую, двухэтажный коттедж, домработницу, автомобиль… Будешь счастлива, клянусь! Где твои сестры?
Ты одна?
— Одна, — не зная зачем, солгала Федора и добавила:
— Мои двойники куда-то умчались.
— Жду тебя. Приезжай.
«Двойники» — Денисия и Степанида, напряженно всматривавшиеся в лицо сестры, затараторили сразу, как та отключила трубку:
— Кто? Зачем? Откуда?
— Девочки, он! — со счастливой улыбкой сообщила Федора.
— Министр?
— Министр.
— Вот это да! — радостно выдохнула Степанида. — И что говорил?
— Опомнился. Просил, чтобы я поскорей приезжала. Клянется, что любит, что бросит детей и жену.
Автомобиль обещал купить. Говорил, что поможет, спрячет, надежно спрячет меня.
«А как же мы?» — прочитала в глазах сестер Федора и растерянно спросила:
— Девочки, что же мне делать? Про вас он ни слова не говорил.
Степанида оторопело уставилась на Денисию.
— Значит, всем помочь он не в силах, — отрезала та. — Отправляйся, Федька, к министру. На «Феррари» к отелю уже опасно, тачку лови и скорей поезжай. О нас не волнуйся. Нам даже лучше: было три проблемы, останется две. Я и Степка выкрутимся.
Главное, пусть не тянет министр твой, сегодня же пусть отправит тебя от Москвы подальше, а за нас ты сердце не рви.
— Ой, девочки, родные мои, любимые, спасибо! — обрадовалась Федора и следом встревожилась:
— А вы и вправду не обидитесь?
— Иди уж, не тяни, с чего нам обижаться, — криво усмехнулась Денисия, великодушно прощая маленькое предательство сестры.
И все же Федора не сразу поверила.
— Нет, правда? — спросила она.
Грубовато встряла Степанида.
— Да топай отсюда, — толкнула она сестру. — Обидитесь, не обидитесь. Хорошее время для гаданий нашла. На кой ты нужна нам, обуза? Баба с возу, кобыле легче. Давай отчаливай, министра сваво поскорей хомутай, пока с крючка пузан не сорвался.
— А вы куда?
— А мы к моему Гарику.
— Да-да, — подтвердила Денисия, — мы туда.
Нас двое, ему теперь проще.
Федора успокоилась, расцеловала сестер и, уже покинув «Феррари», снова сунула голову в дверь:
— Короче, девчонки, если Гарик вдруг не поможет, мало ли что, сразу дуйте ко мне. — Подумав, она добавила:
— А я, как устроюсь, сразу вас к себе заберу. Одна жировать не стану, я не Зойка, голодать вас не брошу…
И тут же Федора сама себе ужаснулась:
— Господи! Что я мелю! Зоенька наша погибла!
Боже мой, боже! — со слезами закричала она и деловито продолжила:
— Да не вздумайте на этой машине сделать попытку сквозануть из Москвы. На первом посту вас застукают.
— Что мы, дуры? — сердито отмахнулась Степанида. — У Гарика транспорта много, он нас как-нибудь вывезет.
— Ну, удачи вам. Я еще позвоню.
И летящей походкой Федора, игнорируя подземный переход, пересекла автостраду. На другой стороне улицы остановилась, всмотрелась в даль, перебирая на месте длинными стройными ногами, затрясла лохматой гривой роскошных волос, игриво замахала рукой, останавливая частника…
— Как на Зойку похожа, — горестно простонала Степанида, с любовью глядя на сестру. — Как похожа! Вылитая наша Зойка!
Денисия, невесело усмехаясь, спросила:
