— Да, профессор и теоретик, доктор наук. Три месяца в году читаю лекции в Оксфорде, остальное время посвящаю своей теории.
— Я вам не верю, — заявила она.
— Не верите, что я профессор или что я теоретик?
— Да нет, что в бокале был яд. Зачем вам, такому, травиться?
— Какому “такому”?
— Благополучному.
Я снисходительно посмотрел на нее:
— Откуда ты знаешь, девочка, о моих бедах. Причины у меня веские, уж поверь.
Лидия тряхнула челкой и заявила:
— А я не верю!
— Ах, не веришь! Не веришь! — воскликнул я и, горячась, достал из кармана пустой флакон. — Вот! Вот, — потрясая флаконом, вопил я, — не веришь? Не веришь, а здесь был яд, а теперь, видишь, видишь, пусто…
Это смешно. К столько слабому и неубедительному аргументу я прибег от отчаяния, однако подействовал на Лидию именно он. В глазах ее появился испуг.
— Так это правда? Правда? — залепетала она и залилась слезами. — О, боже! Боже!!! Как вы жестоки! За что? За что вы меня отравили?
— Случайно. Мне очень жаль, — оправдывался я, но в конце концов разозлился и закричал: — Никто тебя, девочка, не просил хватать мой бокал! Сплошные у меня от тебя неприятности! Думаешь, счастье большое тебя тут катать?
— Но мы же никуда не едем, — всхлипывая напомнила она.
— Потому что ты угрожаешь, тратишь зря драгоценное время.
В глазах ее появилась надежда:
— Куда вы меня везли?
Я смутился и, пряча черные мысли, солгал:
— Вез вас спасать. В моем доме есть противоядие…
Лидия ахнула и закричала:
— Так почему мы стоим?! Скорей везите меня туда! Скорей! Скорей! Умоляю!
Несмотря на то, что я действительно жил совсем близко, Лидия все же успела мне запарить мозги. В подъезд я влетел, как угорелый, волоча ее за собой, — совсем забыл, что надо было для конспирации сначала подняться в квартиру самому, а потом незаметно впустить Лидию. Зачем соседям знать кто у меня в гостях.
Просто чудо, что мы никого не встретили.
Едва мы вошли в квартиру, как Лидия завыла о своей загубленной жизни.
— О, как я несчастна! Как мне не везет! — причитала она.
Я ее попросил:
— Пожалуйста, кричи потише. Соседи могут услышать тебя.
— И что за диво? — изумилась она.
— В моей квартире почти не бывает женщин, а те, которые бывают, не кричат. Соседи подумают черт- те что.
Лидия отмахнулась:
— Да ну, все правильно они подумают.
Я метнулся к холодильнику (там у меня хранятся лекарства), извлек с полки пузырек корвалолу и все содержимое вылил в бокал, добавил туда настойки пустырника, валериановых капель, подумав, плеснул полбутылки касторки. Для убедительности. И кое-чего еще, может просто воды, может соку или растительного масла.
Когда поднес Лидии эту жуткую смесь, она отшатнулась:
— Что это?
— Противоядие. Пейте быстрей.
Она понюхала и, глядя с подозрением, спросила:
— А почему оно пахнет корвалолом?
— По качану! — рассердился я. — Откуда мне знать, что тут фармацевты нахимичили? Пейте скорей, дорога каждая секунда!
Лидия испуганно тряхнула челкой, зажмурилась, брезгливо зажала нос и залпом опорожнила трехсотграммовый бокал. Я был восхищен: сам бы под расстрелом эту гадость не выпил бы.
А Лидия выпила и прилегла на диван помирать.
— Ох, — стонала она, выворачивая наизнанку мне душу, — что-то плохо, совсем плохо, видит бог, все хуже и хуже.
— Девочка моя, потерпи, скоро противоядие начнет действовать, — уговаривал я ее, нервно поглядывая на часы и отмечая, что теперь-то бедняжка скоро умрет: двести граммов касторки, плюс болтушка из карвалола, валидола и пустырника и т. д. и т. п. — это что-то! Я бы точно не выжил…
Однако, умирала Лидия как-то настораживающе долго. Я отнес ее в спальню и рискнул позвонить матери.
— Мама, я насчет яда. Ты не в курсе, он быстродействующий?
Мать поняла меня с полуслова.
— Как раз нет, — охотно пояснила она, — в том-то и дело, что первое время не действует совсем. Как бы не действует, а сам тайно ведет свою разрушительную работу.
Я в панике бросил трубку и помчался в спальню смотреть на Лидию. Она лежала на моей кровати, свернувшись калачиком и держась за живот.
“Бедная девушка, — горестно подумал я, — такая свежая, такая красивая, а внутри нее уже идет разрушительная работа. Катастрофа!”
Лидия заметила меня и сказала:
— Мне кажется, я умру.
Я рассердился:
— Глупости. Ты будешь жить, ты молода и красива.
— Нет-нет, — покачала головой она. — Противоядие не работает. После него мне стало еще хуже.
Вдруг она приподнялась и спросила:
— Вы правда считаете меня красивой?
Я хотел ей ответить, но запищал телефон. Звонили из агентства.
— Билеты заказывали? — спросил механический (то ли женский, то ли мужской) голос.
— Да, да, — заверил я.
— Один билет на автобус?
— Да, один билет на автобус.
— Все. Ждите. Завтра вам принесут.
И голос исчез, вместо него раздались гудки.
Лидия, а она, приподнявшись на локтях, напряженно вслушивалась в разговор, сразу откинулась на подушку и спросила:
— Зачем вам автобус? Вы же хотели умереть?
— Это я позже захотел, после того, как заказал билеты, понимаете, — начал оправдываться я, но она меня оборвала:
— Да ладно, какая теперь разница. Я умираю. Вместо вас.
Схватившись за голову, я нервно забегал по комнате, приговаривая:
— Как глупо, как глупо все получилось…
Лидия попросила:
— Не надо, не корите себя. Это судьба. Кому суждено утонуть, тот не сгорит. Значит пришла моя пора, а не ваша. Лучше присядьте на кровать, ко мне поближе.
Я присел и погладил ее по волосам. Она остановила мою руку и спросила:
— Как вас зовут? Мы до сих пор не познакомились.
