— Но при этом, — продолжил сеньор Диас, — все должно быть натурально, хотя и без жертв. Необходимо ввести ее в соответствующее состояние.
— Сделаем, — отозвались одновременно отец и сын.
— Я все же не понимаю, — пожал плечами Рафаэль, — к чему волноваться, она же бессмертна.
— Да, — подтвердил банкир, — бессмертна, но… В общем необходимо делать, как я сказал.
Дальнейшие пояснения он посчитал излишними. Извлек из стенного сейфа наборный нефритовый пояс, на каждой плашке которого древний мастер вырезал изображение двухголовой богини, отдал его Рафаэлю. Спросил:
— Ты знаешь истинную цену этой вещи?
— Да, — коротко ответил мужчина. — Она получит это.
— Что ж, — вздохнул сеньор Диас. — Идите.
Девушка решила, что поручение отца может подождать. С утра у нее возникла необходимость разобрать свои немногочисленные вещички, привести их в порядок. Пришло время позаботиться о теплой одежде. Здесь, в Мексике, она, конечно же, ни к чему, но скоро домой. Октябрь в Москве это не тропики. Не выходить же из самолета в легком сарафанчике.
Впрочем, задача перед ней стояла пустяковая: всего и дел-то, что сходить в ближайший банк и взять со счета, по доверенности отца, немного денег на хозяйственные нужды. Она проделывала это много раз.
Собирая банковские документы, девушка вспомнила о симпатичном молодом человеке.
«То лавка древностей, то цветочная выставка, — вспоминала она. — Удивительные случайности. Может, это судьба? Ах, как жаль, если он погиб в той ужасной аварии», — подумала девушка, не веря в то, что это могло случиться.
Она вошла в кондиционированную прохладу банка часа за два до закрытия. Клиентов почти не было, лишь несколько пожилых сеньоров заполняли у стойки банковские документы.
Ей нравился этот банк. Небольшой, уютный и в тоже время солидный, респектабельный. Зал, декорированный мрамором и металлом, подпирала в центре массивная колонна. За конторками, отделенными от посетителей стеклянными перегородками, споро работали молоденькие сеньориты. Улыбчивые и доброжелательные.
У входа в операционный зал она споткнулась о чуть выступающий порожек. Неловко взмахнула рукой. Ее сумочка вылетела, описала в воздухе дугу и…
Высокий гибкий молодой человек ловко поймал ее у самого пола.
— Вы? Извините, — смущенно пробормотал он по-русски, одной рукой приглаживая растрепавшийся белокурый чуб, другой протягивая ей сумочку.
— Вы? — девушка расплылась в улыбке. — А я только что о вас думала.
Он оживился:
— Думали? Что?
— Переживала. Такая ужасная катастрофа.
— Да, но все обошлось. Вряд ли кто-то утонул. И в газетах сообщений о жертвах не было.
Помолчали. И он и она не знали, как продолжить разговор, но и расставаться оба не хотели.
Неподалеку за столом бронзоволицый юный мексиканец, нежные щеки которого еще не познакомились с бритвой, насторожился. Старательно выводя в банковском бланке каракули, он искоса разглядывал молодых людей.
Молчание затягивалось. Наконец блондин решился.
— Простите, — торопливо сказал он, — мы так и не познакомились. Меня зовут…
И в этот момент хриплый бас прогремел так, что задрожали стекла:
— Всем на пол! Это налет!
Крупный мужчина в черной маске, потрясая револьвером, ворвался в операционный зал.
Пожилые сеньоры у стойки с округлившимися от ужаса глазами оцепенели. Девушки-операционистки вспорхнули со своих мест. Прижались к стене. Все остолбенели.
Грохнул револьверный выстрел.
— На пол! — прорычал мужчина. — Лицом вниз!
Пожилые сеньоры, кряхтя, выполнили команду.
Грабитель подскочил к стоящим посреди зала молодым людям. Толкнул парня в грудь. Размахивая у его лица револьвером, заорал:
— Ты не понял?! Я сказал на пол! Девушка вышла из оцепенения, решительно встала между грабителем и молодым человеком.
— Не трогайте его! — звенящим голоском по-русски потребовала она. Грабитель отступил.
— Иисус милосердный! — воззвал он. — Они не понимают испанский!
Не надеясь больше на слова, грабитель трижды выстрелил из револьвера поверх голов. Визг рикошетящих пуль наполнил зал.
Грабитель метнул в центр зала увесистый сверток, прогремел сильный взрыв, полыхнуло пламя. Все затянуло дымом. Но, когда гарь рассеялась, выяснилось, что никаких повреждений взрыв не причинил.
— Эй ты, — рявкнул грабитель дрожащей от ужаса кассирше. — Собери-ка всю наличность. Да поживее! — Он бросил ей сумку.
Выбивая зубами дробь, бедняжка повиновалась. Русскую девушку кто-то потянул за рукав блузки.
— Сеньорита, сеньорита, — прошептал ей в ухо юный мексиканец, укрывшийся за колонной. — Идите ко мне. Здесь безопасней.
Девушка юркнула за колонну.
— Меня зовут Пабло, сеньорита, — прошептал юноша. — Не бойтесь. Все будет хорошо.
В зале воцарилась тишина. Кассирша складывала в сумку деньги.
Девушка, дрожа от страха, прижалась плечом к Пабло.
— Вы и тот блондин иностранцы? — спросил он.
— Да, — ответила она, — но мы не знакомы, даже не знаю, как его зовут. Вы не заметили, куда он делся?
— Нет. Вы так напуганы. Не бойтесь и послушайте меня.
И, к ее удивлению, она снова услышала звуки удивительного языка, насыщенного согласными. Девушка перестала дрожать, вслушиваясь в чарующий ритм этой речи. Совершенно непонятной и… такой понятной.
Четыре звезды упали к ногам Атуэя. Опалил жар небес душу творящего лики богов. Теплым пеплом опал на сердце.
Золотым свечением звезды заструились с плеч Атуэя.
Сколько звезд пролетит над миром? О, сколько звезд!
Полыхнули огнем светила. Опалили кожу до углей.
Сколько ярости в пламени неба? О, сколько ярости!
Четыре звезды упали. Четыреста лунных дней ждал Мастер. Рыдала Земля Любви обреченно.
Четыре звезды — свет мечты Атуэя.
Четыре звезды!
Красная — ярость схватки.
Сколько ярости в бездне неба? О, сколько ярости!
Голубая — тоска по дому.
Сколько лун у дороги к дому? О, сколько лун!
Белая — бремя чести.
Сколько слабых падет душою? О, сколько слабых!
Желтая — путь разрушений.
Как печальны руины храмов! О, как печальны!
Прекрасным днем полнолунья, в день Двуликой Богини. В день плача. Роздал душу свою Мастер. Роздал, любовь утратив. Навек потеряв надежду.
Полыхнули звезды, взлетая. Устремились к заре рассветной.
Засверкал взгляд Атуэя.
Сколько лун ждать звездного взлета? О, сколько лун!
