Побейте меня камнями, если я знаю, что такое «шарман». Думаю, что-нибудь хорошее, потому что Коровин обласкал меня своими добрыми глазами.
— Это не театр, — как и в прошлый раз, гаркнула увешанная бриллиантами тучная дама, и я снова стушевалась.
Коровин строго посмотрел на даму и сердито воскликнул:
— Следующий. Император ждет!
Клиенты встрепенулись и один за другим бросились задавать вопросы, которые знаток французского тут же и переводил, нервно теребя свою чеховскую бородку. Из-под карандаша корзинки появлялись все новые откровения духа Наполеона.
Надо отдать ему должное, он не мелочился и не задавался, а одинаково добросовестно отвечал и на важные, и на пустяковые вопросы. Наконец очередь дошла и до меня. Я решила, что разнообразие мне ни к чему, и спросила:
— Где он? — имея в виду, конечно же, свой веник.
«A trois pas», — ответил император.
— В трех шагах, — перевел знаток французского.
Я завертела головой, пытаясь обнаружить пропажу в радиусе трех шагов от себя, но тщетно — моего веника у Коровина не было. И я впала в сомнения относительно правдивости императора.
Однако долго предаваться сомнениям не могла — подошла очередь Розы, мне было интересно, что ей скажет дух.
— Где он? — бодро пискнула Роза. И дух великого полководца начертал:
«II meurt de tenebres».
Знаток французского ущипнул бородку, важно кивнул головой и перевел:
— Он умирает от тьмы.
Мы с Розой ахнули и переглянулись.
— Где он? — дрожа от нетерпения, воскликнула Тамарка.
«Ne vous attirez pas des ennuis» — ответствовал император.
— He нарывайтесь на неприятности, — перевел все тот же знаток французского и противно хихикнул.
Тамарка побледнела.
«Что, не нравится, голубушка?» — подумала я.
— Можно еще один вопрос задать духу? — сильно нервничая, спросила Тамарка.
Коровин кивнул и сделал сложный пас над головой Равиля. Бедняга Равиль задергался, как под электрическим током, вскрикнул и потерял сознание. Корзинка опрокинулась на бок и лежала теперь, безвольно упираясь грифелем в лист бумаги.
Все переполошились, повскакивали с мест.
— Дух императора взбунтовался, — пояснил Коровин. — Воды! Подайте воды!
Мгновенно появился помощник со стаканом воды на подносе. Коровин опустил пальцы в воду и какими- то сложными движениями начал окроплять бесчувственного Равиля. Публика охала и стонала. Всем было очевидно, что сеанс окончен, но уходить никто не собирался.
Воспользовавшись тем, что Маруся и Роза в числе самых любопытных бросились атаковать Коровина, я подала знак Тамарке, и мы с ней торопливо покинули салон.
— Тома, — прошептала я, бегом спускаясь по мраморным ступеням роскошной лестницы, — у меня к тебе чрезвычайно важное дело.
Тамарка, с трудом поспевая за мной и психуя, взмолилась:
— Мама, блин! Да не несись ты так, дорогая, у меня каблуки сейчас отлетят.
— Мне бы твои проблемы, — посетовала я, доставая из сумки папку. — Срочно нужна консультация в бизнес-вопросах.
Тамарка хищно воззрилась на папку и прошипела:
— Что там?
— Об этом не здесь.
— А где?
— В машине, — нервно оглядываясь по сторонам, прошептала я.
— Мама, ты невозможная! — закричала Тамарка. — Снова куда-то сунула свой длинный нос. Смотри, прищемят, не жалуйся.
— Еще неизвестно, кому из нас раньше придется жаловаться. Кстати, Перцев дал тебе кредит?
— Мама, об этом поговорим в машине, — испуганно прошипела Тамарка.
Мы вышли из дома Коровина и устремились к ее «Мерседесу».
— Перцев, сволочь, кредита не дал, — шепотом сообщила Тамарка, нервно открывая дверцу автомобиля.
— Ты его шантажировала? — деловито осведомилась я.
— Конечно, Мама, конечно, шантажировала, но он напомнил мне несколько эпизодов из моей же жизни. После этого у любого охота шантажировать отпадет. У Перцева на меня компромат, так что неизвестно еще, кто кого шантажировал.
— Слушала бы, Тома, меня, жила бы, как я, честно…
— Мама, ты невозможная! — взвизгнула Тамарка, приседая от возмущения. — Давай помолчим.
Предложение не устраивало меня. Не для того же я выманивала ее от Коровина, чтобы молчать. Я вообще не умею молчать. Это мне чуждо.
Как только мы уселись в «Мерседес», я протянула Тамарке раскрытую папку с бумагами Турянского и спросила:
— Ты можешь хоть в общих чертах рассказать мне, что здесь почем?
Тамарка деловито зашуршала бумагами.
— Закладные… реестры акций… торговый дом… страховая компания, — бормотала она, углубленно изучая документы.
— Страховая компания? — заинтересовалась я. — Какая?
Тамарка назвала очень известную и широко разрекламированную фирму.
— Так это же та компания, которая застраховала и Турянского, и Перцева на жуткую сумму.
— ??? — брови Тамарки безмолвно поползли вверх.
Я пояснила:
— Ну, я видела там, у Турянского в сейфе, страховку, по которой эта самая компания выплачивает ему огромную сумму в случае ненасильственной смерти Перцева, а в случае естественной смерти Турянского такие же деньги достаются Перцеву. И страховые взносы за них платит почему-то их же банк.
— Большие взносы? — спросила Тамарка. Я назвала сумму. Она нервно сглотнула и вновь впилась взглядом в бумаги банкира.
— Интере-е-е-сно, — пропела она.
— Да что там тебе интересно? — в нетерпении заерзала я. — Тома, не томи, говори скорей.
Тамарка только отмахнулась и, шелестя бумагами, сомнамбулически забормотала:
— Кредитик и пакетик акций в залог, кредитик и пакетик… Кредитик и пакетик… Кредитах и…
— Тома! Ты невозможная! — взвыла я, прибегая к ее же аргументу. — Нельзя ли попонятнее?
— Куда уж понятней, — вздохнула Тамарка, переставая шелестеть бумагами и скорбно глядя на меня. — Нет правды на свете. Та еще компашка.
— Нет правды на свете! — фыркнула я. — Кто бы говорил! Ты имеешь в виду страховую компанию?
— Всех их имею…
И Тамарка начала горевать.
— Плохо я, Мама, работаю, — «пожалилась» она. — Из рук вон плохо. Представь только, какие молодцы эти Турянский и Перцев: перекладывают деньги из одного собственного кармана в другой такой же, да еще и на страховую премию рассчитывают. И не безосновательно! Я же самым бездарнейшим образом ворую: никакой смекалки. Все по старинке, все по старинке. Там взятку чиновнику суну, там партнера приобую, там в карман государству нырну… Эх, без размаха, без фантазии! Бездарно!
Тамарка выглядела чрезмерно расстроенной, даже слезы навернулись на глаза. Мне как лучшей подруге
