– Что-то не так. Я это чувствую.
Афина взяла еще одно печенье миссис Хаммонд и намазала его толстым слоем черничного джема.
– Несомненно, что-то не так. Объявлен карантин. А мы с тобой проигрываем нашу игру.
Джонас уже открыл рот, намереваясь возразить, во всяком случае касательно исхода игры, хотя сознавал правоту Афины. Но не успел он произнести и слова, как послышался настойчивый стук в дверь, за которым последовали пронзительные протесты миссис Хаммонд.
Джонас сжал веки. «Еще одно драматическое появление Гриффина»,– подумал он с ужасом. Но когда он открыл глаза, перед ним, раскрасневшаяся и негодующая, стояла Эльза Мэйхью, самая искусная в своем деле шлюха, какую когда-либо заносило в заведение Бекки.
– Если хотите, чтобы я продолжала следить за ними,– взорвалась она,– объясните вашей экономке, что я не вхожу ни в один дом через черный ход!
Джонас подавил усмешку:
– Все в порядке, Эльза. Садись.
Пунцовая краска, которой залилось прекрасное высокомерное лицо Афины, когда она услышала это предложение, развеселила его. Поистине забавно это ее нежелание сидеть за одним столом с Эльзой Мэйхью, – учитывая, что на самом деле обе женщины практически ничем не отличаются друг от друга.
– Спасибо,– холодно сказала Эльза, не принимая приглашения. – Я зашла только сказать вам, что сегодня рано утром в доме Бекки что-то произошло. Девчонка проснулась и вопила, как резаная, и Мэми послала меня в палаточный городок за доктором Флетчером.
Ледяной холод сжал сердце Джонаса:
– Что случилось? Эльза пожала плечами:
– Я слушала, но они закрыли дверь, доктор и женщина, которая убирает у него в доме. Я ничего не видела.
– Так что же ты услышала?
– В основном, как кричала девчонка. И много всяких высокоученых медицинских слов.
– Например?
– Выкаливание, или что-то в этом роде.
Джонас взглянул на Афину и прочел в ее глазах отражение собственной кошмарной догадки.
– Выскабливание? – подсказал он, надеясь, что его внутренняя дрожь не заметна.
– Оно самое,– подтвердила Эльза, довольная. Джонас нащупал руками спинку кресла и тяжело упал в него.
– О Боже,– прошептал он.
– Мне полагается десять долларов,– сияя, напомнила ему Эльза.
Джонас был слишком потрясен, чтобы как-то ответить, он едва дышал. Он испытал слабое облегчение, когда Афина расплатилась с проституткой и отделалась от нее.
Если его эмоции были парализованы, то реакция Афины напоминала извержение вулкана.
– Выскабливание! – вскричала она.
– Пожалуйста,– пробормотал Джонас, снова обретя способность говорить. – Не объясняй – я знаю, что это значит.
Но Афина то ли не слышала его, то ли не была склонна проявлять милосердие.
– Либо у Рэйчел случился выкидыш,– злобно прошипела она, размышляя вслух,– либо Гриффин Флетчер сделал ей аборт, уничтожив собственного ребенка!
Джонас чувствовал, что его разум мутится, но не мог помешать этому.
– Я убью его! – завопил он.– Клянусь всем святым, он уже мертвец!
Фигура Афины вырисовывалась расплывчатым движущимся пятном.
– Нет! Нет, Джонас, я сделаю что угодно, что угодно! Но я не стану участвовать в убийстве!
Он бросился на нее, но она была подобна ускользающему миражу; Джонасу не удавалось добраться до нее. Потом женщина подняла что-то обеими руками, и голова Джонаса едва не раскололась от страшного удара. Он начал медленно падать. Казалось, целая вечность прошла до того момента, когда Джонас ощутил под щекой гладкий холодный пол.
Этим хмурым утром Гриффин был даже рад безумной усталости, притупившей его ум и чувства. В комнату вошла Молли, принеся столь необходимую ему сейчас чашку кофе, и прошептала:
– Ну как она?
Он не мог смотреть на измученную девушку, неподвижно лежащую в его постели – если бы он это сделал, ему не помогло бы даже крайнее утомление, образовавшее вокруг него нечто вроде защитной оболочки.
– Она была беременна,– пораженно произнес он, не отвечая на вопрос Молли.– Боже мой, она была беременна, и ничего не сказала мне!
Рука Молли осторожно легла ему на плечо:
– Было еще слишком рано. Она, возможно, не знала, Гриффин.
