Джейси припарковала отцовский грузовик перед «Гусем и собакой», единственной пивной в Иоланде и, похоже, самой обшарпанной в Южной Австралии. Если она ничего не перепутала, существовало неписанное правило, согласно которому женщины в это заведение не допускались, поскольку мужчинам нужно было иметь убежище.
Поднимаясь по шатким ступеням, Джейси размышляла о том, куда деваться женщинам в случае, если им хочется остаться одним.
Она остановилась, потому что вовсе не была такой смелой, какой хотела казаться, и сделала решительный вдох. «Гусь и собака» — общественное место, напомнила она себе. По крайней мере моральное право зайти сюда у нее есть.
Внутри было прохладно и царил полумрак. Свет шел от нескольких тусклых лампочек и старого музыкального автомата. Звучала американская мелодия в стиле «кантри», трое или четверо сурового вида мужчин, скорее всего сельскохозяйственные рабочие, стояли вокруг бильярдного стола.
При появлении Джейси Брэм Маккалли перестал вытирать стойку, а игроки на бильярде все как один повернулись и уставились на нее.
Брэм кашлянул, собираясь обойтись с «дочерью Джейка» вежливо, но твердо.
— Мы не обслуживаем леди, — сказал он.
Джейси хотела всего лишь позвонить — мысль заказать себе выпить даже не приходила ей в голову, но слова Брэма прозвучали как пощечина. Она никогда раньше не сталкивалась с подобной дискриминацией, пусть даже облеченной в вежливую форму, и оказалось, что перенести это трудно. Сразу же всплыли воспоминания обо всех нападках и несправедливостях, которым подвергался Пол, когда стал известен его диагноз.
Она стояла в центре этой жалкой пивной с высоко поднятой головой и колотящимся сердцем. До сего момента она не понимала, как унижает отказ, вызванный единственно ее принадлежностью к определенному полу. Она чувствовала злость и страх.
— Я хочу позвонить, — проговорила она в напряженной тишине.
Брэм смотрел на нее с жалостью, словно быть женщиной, да к тому же и американкой, значило быть неполноценной.
Брэм не причинил бы ей физической боли, она знала это, он был другом ее отца и человеком по натуре добрым, но все равно ей показалось, что она получила нокаут.
— Телефон есть в кафе, — заметил один из игроков.
Все остальные мужчины были незнакомы Джейси, и их взгляды только нервировали ее еще больше.
— Я хочу позвонить отсюда, — удалось произнести ей.
Эти слова помогли Джейси преодолеть замешательство. Она принялась рыться в сумочке в поисках карточки и пошла к телефону на стене. Тишина за ее спиной показалась ей тяжелой и одушевленной, будто живое существо.
Снимая трубку и вызывая телефонистку международной связи, Джейси услышала, как открылась и закрылась дверь, но не обернулась. Момент все еще оставался рискованным, и она не могла позволить себе отвлечься.
Разговор дали быстро, чего Джейси никак не ожидала. Она прислонилась к изрезанной и исписанной стене и мысленно возблагодарила Бога.
Ее голос, ответивший на бодрое «алло» матери, должно быть, дрожал, потому что Регина встревоженно спросила:
— С тобой все в порядке?
Неодобрение за ее спиной, казалось, пульсировало подобно огромному сердцу.
Джейси заставила себя улыбнуться:
— В полном.
— Твой отец чувствует себя лучше?
— И да и нет, — сказала Джейси, и тут слова стали поспешно срываться с языка, ей захотелось поскорее закончить разговор и уйти. — Я напишу в письме. Я просто хотела сказать, что собираюсь остаться здесь на какое-то время… я не могу бросить папу и преподаю в школе. Послушай, мам, я правда спешу, но обещаю написать на этой неделе. Передай привет Майклу. До свидания, я люблю тебя.
Регина только успела сказать «Джейси», но та уже повесила трубку.
Джейси обернулась, чувствуя себя ведьмой, предстающей перед судом инквизиции, и испытала новый шок. Прямо перед ней стоял Йэн, уперев руки в бока и надвинув шляпу на глаза, и мрачно смотрел на нее.
— Вот интересно, — ругался он, совсем не нежно хватая ее за руку и ведя к двери, — ты что, не спишь ночами и придумываешь, какое еще безобразие устроить?
Джейси успела заметить, что игроки провожают ее взглядами голодных динго и мрачно возвращаются к своему бильярду.
— Извините, парни, — бросил им Йэн, всем своим видом выражая досаду, но скорее всего он обращался к Брэму. — Это больше не повторится.
И с этими словами он вытолкнул Джейси на улицу.
Джейси была зла, но еще больше рада, что снова очутилась под ярким солнцем. Чувство облегчения подбодрило ее, и в ней опять заговорила бравада. Она освободилась от руки Йэна и воззрилась на него.
— Ты собираешься
— Эта пивная стоит здесь пятьдесят лет, — резко бросил Йэн, взмахнув мускулистой рукой, — и за все время ни одна девушка не переступила ее порога! Черт побери, женщина, это — традиция!
Джейси поднялась на носочки, чтобы оказаться на одном уровне с Йэном. Она сознавала, что они устраивают бесплатное представление, стоя перед «Гусем и собакой» и крича друг на друга, но ей уже было наплевать.
— Хочешь знать, что я думаю об этой твоей идиотской традиции? — взорвалась она.
Йэн сорвал с головы шляпу, хлопнул ею о бедро и водрузил на место. Вдохнул побольше воздуху, чтобы дать Джейси достойный ответ, но остановился.
— Поезжай домой, — сказал он подозрительно спокойным голосом. — Если нет, клянусь всеми ангелами на небесах и чертями в аду, я выпорю тебя прямо здесь и сейчас!
Джейси сузила глаза и поджала губы, но было ясно, что он не шутит. Она одарила его самым дерзким и презрительным взглядом, на какой была способна и быстро пошла к грузовику.
Возвращаясь в Корробори-спрингс, она плакала злыми слезами, пыль налипала на мокрые щеки. И она все задавала себе вопросы: почему она все еще не остыла к Йэну, почему ей небезразлично, что он о ней думает, ведь и пяти минут они не могут побыть в мире.
5
Прибыв домой, Джейси не смогла уклониться от встречи с отцом, облаченным в слаксы цвета хаки и модную полосатую рубашку. Ему было достаточно одного взгляда на ее покрытое пятнами лицо, чтобы произнести единственное слово:
— Йэн.
Джейси подошла к раковине и умылась. Это помогло ей прийти в себя, сотрясавшая ее ярость странным ощущением затаилась в глубине желудка.
— Я не желаю говорить об этом самоуверенном, ничтожном шовинисте!
Джейк едва заметно улыбнулся.
— Похоже, как раз это ты и делаешь, — ответил он и сделал знак в сторону кухонного стола. —
