Утраченная невинность

Сейчас ему казалось, что он вообще никогда в жизни ее не видел.

— Знаю, это тяжело. Поверь, мне тоже нелегко. Но все произошло раньше, чем я смогла это… предотвратить.

— Ты имеешь в виду то, что переспала со мной?

— Я имею в виду то, что полюбила тебя!

— Да? Ты это так называешь? — Он горько рассмеялся.

Она отвернулась от него и пробормотала:

— Мэтт предупреждал меня, что так будет. Я была дурой, что не послушала его.

— Мэтт тебя предупреждал? — Эшер сел в кровати. — Так Мэтт тоже во всем этом участвовал?

— Мы все в этом участвуем, мальчик мой, — снова подала голос Вейра. — Только кто-то знает об этом, а кто-то нет. То, чему суждено случиться, обязательно придет к тем, кто живет по эту сторону гор. И если мы не будем бороться вместе, не обращая внимания на наши чувства, забыв о собственной гордости, то этот грядущий ужас уничтожит нас всех до последнего человека. Хочешь, чтобы наша участь была на твоей совести?

— Я не знаю, о чем вы говорите. И не знаю, что вы имеете в виду!

— Тогда позволь мне рассказать, — сказала Дафна. — Забудь о той боли, которую я тебе причинила, и только слушай мои слова. Клянусь, в них нет ничего, кроме правды.

— А у меня есть выбор? — хмыкнул Эшер.

Раны нестерпимо болели, голова кружилась, и кровь стучала в висках так, словно там грохотал молот кузнеца. Он хотел бы убежать куда-нибудь подальше от этого дома, однако понимал, что не сможет даже встать на ноги. Поэтому ему ничего не оставалось, как вытянуться под одеялами и приготовиться слушать, покоряясь судьбе. Как приходилось покоряться всю жизнь.

— Выбор есть всегда и у каждого, — снова подала голос Вейра. — Мы не можем заставить тебя сделать то, что нужно, если только ты сам не решишься.

Вот это точно. Заставить его они не могут! Никакой магии! И горе им, если только они попытаются. А если уж говорить о том, что правильно, а что неправильно — так не Дафне его учить. Все их тайны… Люди, которым он доверял всю свою жизнь, на которых полагался… все они на поверку оказались не теми, за кого себя выдавали.

Заметив его состояние, Вейра добродушно добавила:

— Твоя уязвленная гордость интересует нас сейчас меньше всего. Сначала выслушай Дафну, а потом скажешь, правы мы или нет.

Уязвленная гордость?! Эшер чуть не соскочил с кровати, чтобы добраться до вредной старухи и надавать ей оплеух… пусть даже пришлось бы ползти до нее на четвереньках. Однако, как ни странно, ему вдруг стало любопытно, что же такого они хотят ему сообщить.

— Отлично, — сказал он. — Я слушаю.

И Дафна начала свой рассказ. Доранцы, которые перевалили через горы шесть столетий тому назад, отличались от тех, которых знал он, Эшер. Это был талантливый, но ослабевший от долгой войны и отчаянно жаждавший мира народ. Их магия была неразрывно связана с насилием и жестокостью. С ее помощью они вызвали из тайных недр ада страшные кошмары, дали им когти и зубы, чтобы грызть и рвать все живое. Они разрушали дома, испепеляли целые города, уничтожали тысячи людей. Это был народ воинов. И все они помнили свою родину, ту землю, которую им пришлось оставить. Помнили кровавую резню и пену, которую заплатили за спасение.

Возглавляемые молодой женщиной, которую звали Барла, они в ужасе покинули свою раздираемую войнами страну и отправились в далекий поход. Они прошли бессчетные мили, хороня по пути своих близких и любимых. Когда перед ними встали высокие горы, доранцы не повернули назад, а устремились вперед. Они перевалили через горные хребты и спустились в Лур. И нашли здесь безопасную тихую гавань, которую так долго искали.

У них не было ни малейшего желания возвращаться назад, снова переходить горы, терять близких и умирать в страшной войне магов, от которой с таким трудом спаслись. То, что новые земли им не принадлежали, не имело для доранцев никакого значения. Не имело значения и то, что на этой земле уже жили люди, которые тоже любили ее. Доранцы были народом, для которого слово «желать» означало «владеть». И иного они не признавали. И они возжелали Лур.

Люди, жившие здесь называли себя олками. И они тоже владели магией, только своей собственной. Магия связывала их с родной землей, со всем, что здесь росло и зеленело. Магия олков связывала их с приливами и отливами естественной энергии. Жили они в простых поселках независимыми общинами, разбросанными повсюду, от одного побережья до другого. У них не было центрального правительства, не было ни короля, ни королевы. И в противостоянии доранцам у них не было ни малейшего шанса на успех. А еще они не смогли устоять перед соблазном овладеть магией доранцев. Потому что та казалась им такой прекрасной. Такой могучей. Магия доранцев творила настоящие чудеса. Не было ничего, чего нельзя было бы создать с ее помощью. Она даже помогла олкам понять прекрасных пришельцев и быть понятыми в свою очередь.

Вскоре после прихода в Лур Барла созвала старейшин всех общин олков и рассказала им о том, что случилось с родиной доранцев. Она поведала им о Морге и о том, что они оказались бессильны перед его могуществом. Она сказала, что Морг не успокоится, пока не разыщет ее и ее народ и не накажет их за непокорность. А потом он примется за олков и обратит их всех в рабов, а может, их ждет еще более страшная участь…

В тот момент олки и сами испытывали серьезные лишения. Уже несколько лет их земли страдали от ужасной засухи и неурожаев, и даже самые могучие заклинатели не могли ничем помочь. Барла увидела это и сделала им заманчивое предложение. Она предложила им поделиться своей землей с доранцами и отказаться от своей примитивной магии и даже от памяти о ней. А взамен пообещала создать в Луре настоящий рай, в котором не будет Морга и не будет никаких природных катаклизмов. И тогда олки и доранцы станут жить вместе — в полной гармонии, в мире и процветании и, главное, в полной безопасности. Потому что они будут скрыты от остального мира за горами, и это будет продолжаться до скончания веков.

Дафна замолчала. В комнате стояла такая тишина, что Эшеру показалось, будто он слышит, как растет трава за окном.

— Странно, — проворчал он. — Это не то, о чем рассказывала мне мать, когда я был еще ребенком.

Дафна кивнула.

— Да. Ее история была… неправдой.

— А ты, значит, знаешь правду? — взорвался он. — Откуда? Если, как ты говоришь, олки согласились забыть о своем прошлом? Или это новая ложь, с помощью которой вы хотите добиться чего-то? От меня.

Он заметил, что его слова больно ранят Дафну, но не огорчился, скорее, наоборот. Так ей и надо.

Однако Дафна не стала спорить, а вместо этого продолжила рассказ:

— Только один из олков выступил против этого соглашения. — Глаза молодой женщины блеснули в тусклом вечернем свете. — Его звали Джервал, и я последняя из его живых потомков. Наследница его видений и толковательница его пророчеств.

В своей маленькой общине Джервал был известен как предсказатель. Как человек, сны которого имели обыкновение сбываться. Еще в детстве ему было видение о том, что золотоволосые люди принесут погибель всем олкам. Он не знал, что это за люди и когда они придут на земли олков. Не знал он и того, что за погибель уготована его народу. Шли годы, мальчик вырос и стал взрослым, а видение постепенно забылось.

Но когда пришли доранцы, он вспомнил свой детский кошмар. Вернулись давние сны. Они объяснили ему, что сладкий плод, который предлагают олкам, имеет гнилое нутро и однажды принесет его народу смерть. Джервал пытался предупредить старейшин, но все олки были просто очарованы красноречием пришельцев.