Она тихонько охнула.
— Вейра мне ничего об этом не рассказывала. Мы были… мы занимались другими делами.
Неожиданно он поцеловал ее в макушку и легонько подтолкнул к сараю.
— Я так и думал. Иди и распряги осла. Да задай ему корма. Увидимся в доме…
Не желая расставаться со старым другом, Дафна попридержала его за рубашку.
— Пожалуйста, Мэтт, будь осторожен. Он действительно очень зол. И у него столько магической силы, ты не представляешь!
Маттиас снова поцеловал ее, на этот раз в щеку, и ободряюще улыбнулся.
— Со мной все будет в порядке. Не волнуйся.
И направился к лесу.
Эшер лежал у подножия высокой скрюченной сосны. После неконтролируемого выброса магической энергии прошло уже несколько часов, а он так и не оправился еще до конца. Внутри было пусто, все тело болело, ломило в висках. Внезапно до него донесся звук чьих-то шагов. Он поморщился. Если придется слушать новую историю об их дорогом Рейфеле, его непременно вырвет. Или он сотворит что-нибудь пострашнее.
— Катись отсюда, старуха, — неприветливо пробурчал Эшер, не поднимая головы. — Я слушал твою болтовню всю ночь, и у меня от нее уже уши отваливаются. Мне наплевать на все, что ты собираешься мне сказать.
— Неплохо ты встречаешь друзей, — раздался насмешливый и знакомый до боли голос. Голос, который ему очень хотелось бы услышать…
— Если я, конечно, по-прежнему твой друг, — произнес бывший конюший. — И если ты пожелаешь простить меня.
Эшер рывком вскочил на ноги. До боли сжал кулаки и хрипло произнес:
— Мэтт?!
Мэтт выглядел ужасно. Ввалившиеся глаза, синяки на лице, оборванная одежда. Багровые подтеки на горле и засохшая кровь. А еще он казался немного взволнованным и настороженным.
Конюший остановился на некотором расстоянии от него.
— Я слышал, ты сегодня был несколько… не в себе.
Эшер криво усмехнулся.
— Можно и так сказать. Можешь вообще говорить что угодно, но не вздумай приближаться ко мне!
— Я тебя не виню, — мягко сказал Мэтт.
— С твоей стороны это очень великодушно!
Вздохнув, Мэтт сунул руки в карманы и заговорил снова:
— Знаешь, Эшер, я хотел поговорить с тобой еще месяц назад. Однако мне не позволили. Если скажу, что мне очень жаль, это что-то изменит?
— Зачем? Разве твои сожаления могут отменить то, что уже сделано?
— Ты прав, не могут, — согласился Мэтт и, немного поколебавшись, сделал два шага к Эшеру. — Но и то, что ты, надувшись, сидишь здесь, в глухом лесу, тоже ничего не изменит. Ты тот, кто ты есть, Эшер. Не я сделал тебя чародеем. И не Вейра. И не кто-либо еще. Таким ты родился. Таким, как о тебе говорит древнее Пророчество. Вернее, ты должен быть таким.
Эшер предостерегающе поднял руку и произнес:
— Клянусь, если кто-нибудь где-нибудь в моем присутствии когда-нибудь произнесет слово «пророчество», он горько об этом пожалеет.
Губы конюшего дрогнули в слабой улыбке.
— Это я могу понять…
Эшер скрестил руки на груди и холодно произнес:
— Ладно. Эти две дряни уже все мне рассказали. И о магии, и об истории олков, и о снах. И ради чего я родился. Ты, надо думать, считаешь, что все это правда, не так ли?
Мэтт нахмурился.
— Не называй их так!
— Их рассказ — правда?
— Да…
Впрочем, еще до того, как Мэтт ответил, Эшер уже знал, что это так и есть. Чувствовал, что фантастический рассказ Дафны правдив от начала до конца, хотя и не желал это признавать. Понимал, что Вейра, тихо просидевшая у его постели всю долгую ночь, тоже говорит правду. Но даже сейчас он не желал ей верить.
— Провались она пропадом такая правда!.. Я могу сейчас уйти, — надменно сказал он.
— Можешь, — кивнул тот.
— Я могу уйти, и меня никто не сможет удержать. Ни ты, ни Дафна, никто. — Он злорадно улыбнулся, точь-в-точь как Конройд. Даже зубы также обнажились в улыбке. — Я, оказывается, могущественный маг, Мэтт, и мог бы испепелить тебя одним взглядом.
— Знаю. Я почувствовал изменения, когда эта сила проснулась в тебе. Ощущение было такое, словно миллионы деревьев мгновенно сгорели в адской топке. Ты можешь, если захочешь, одним своим взглядом уничтожить всю эту землю. Так? Ты этого хочешь?
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое!
Мэтт вздохнул.
— И что ты будешь делать? Куда пойдешь? Тебе некуда идти, Эшер. Хорошо или плохо, но наше королевство — это все, что у нас есть. А если ты не совершишь то, ради чего был рожден на свет, то мы лишимся и этого.
Эшер в отчаянии махнул рукой.
— Я скажу тебе, Мэтт, чего я не хочу!
В то же мгновение тонкий луч раскаленной энергии ударил из кончиков его пальцев вверх, прямо в густую зелень сосновых лап. Послышался треск горящих игл, в небо взметнулись насмерть перепуганные птицы. Задыхаясь от страха и не зная, откуда пришло к нему это знание, но точно зная, что это в его власти, Эшер усилием воли погасил магический свет, втянул его в себя. Потом медленно опустил руку, с тревогой взглянул на нее, посмотрел на искривленный, оплавленный ствол сосны.
Сердце отчаянно колотилось в груди, казалось, даже кровь в венах закипела от напряжения. Он еще раз удивленно посмотрел на свои пальцы, словно видел их впервые.
Мэтт, наблюдавший за случившимся с открытым ртом, остался тем не менее на месте и лишь нахмурился неодобрительно, когда представление закончилось.
— Что у тебя с горлом? — первым нарушил молчание Эшер.
От него не ускользнуло, что Мэтт впервые за все время смутился.
— Меня схватили стражники… Уже потом, после твоего спасения… Я… я пытался покончить собой.
— Повеситься?!
Конюший пожал плечами.
— Знал, что меня будет допрашивать Джарралт. Боялся… Я бы не выдержал и все ему рассказал… И тем погубил бы тебя.
— Я хочу убить этого ублюдка. И я убью его, Мэтт, голыми руками. А из его костей сделаю… зубочистки!
