могу быть полезной тебе во всех отношениях.
Она говорила серьезно. Она действительно хотела стать его помощницей.
— Платят нам не так уж много, — предупредил он. — Рабочий день может растянуться за полночь, мы постоянно ссоримся и пререкаемся, и как бы ты ни старался, никогда всем не угодишь. И никому нет дела до того, что у тебя может быть личная жизнь; к тебе приходят с вопросами в любое время дня и ночи, ожидая, что ты решишь их, просто щелкнув пальцами. А если не хочешь или не можешь, то надувают губы, жалуются и грозят, что найдут на тебя управу.
Дафна рассмеялась:
— Думаешь, я об этом не догадывалась? После того, как целый год слушала твое нытье за кружкой эля в «Гусе»? Какой ты наивный. Будто я не представляю, что у тебя за работа.
— И ты все равно хочешь ею заняться?
Она кивнула, и он всплеснул руками.
— Ты сумасшедшая.
— Если не хочешь, чтобы я тебе помогала, так и скажи. Только не думай, что я шутила.
— Что скажет Мэтт?
— А при чем тут Мэтт?
Он поморщился.
— Мне кажется, ты с ним практически все обсуждаешь. Такое ощущение, что стоит мне повернуться, и я увижу вас, шепчущихся о чем-то в углу. Думаю, и в этом случае без него не обошлось.
— На этот раз Мэтт ни при чем. Дело касается только тебя и меня, и, как ни крути, ты ведь не против, чтобы я стала твоей помощницей. Или против?
— Что? — спросила она, когда Эшер закашлялся, стараясь скрыть неодолимое желание согласиться с ней. — Что случилось? С тобой все в порядке?
— Все нормально, — ответил он, стуча в грудь кулаком. Улыбнулся.
Она засмеялась и дала ему подзатыльник.
— Неблагодарный осел! Я тебя в последний раз… — Дафна вдруг осеклась, улыбка сошла с губ. Внезапно став серьезной, девушка низко поклонилась. — Ваше величество…
Эшер повернулся.
— Господин, — вымолвил Эшер, вставая и кланяясь.
— Ты ждал, — произнес Гар.
— Само собой, — ответил Эшер. — С вами все в порядке?
Гар вскинул брови:
— А должно быть в порядке?
Дафна нерешительно сделала шаг вперед.
— Ваше величество, если позволите… если разрешите… мне так жаль. Все так любили вашу семью… и такое несчастье. Уверена, вы станете замечательным королем, то есть… я просто хотела…
Эшер впервые увидел, что и Дафна, оказывается, способна лишиться дара речи. Гар шагнул ей навстречу, поцеловал в щеку.
— Знаю. Спасибо, Дафна. Теперь ступай домой. Уже поздно, а для Эшера у меня еще есть работа.
Она снова поклонилась, потом подхватила корзинку.
— Да, ваше величество. Благодарю вас, ваше величество. Эшер, мы еще поговорим?
— Поговорим, — ответил он. — Очень скоро.
Они молча проводили ее глазами.
— А знаешь, что самое страшное во всем этом? — не оборачиваясь, спросил Гар.
Эшер скрестил руки на груди:
— Не знаю.
— Всем жалко. Всем больно. И за меня, и за себя. Знаешь, я так плакал ночью, что рубашка промокла насквозь. Все сочувствуют, говорят, что у меня была прекрасная семья, все хотят меня утешить, но на самом деле хотят другого — чтобы я утешил их. — Гар негромко рассмеялся. Баллодэр высунул голову из стойла и заржал. Подойдя к жеребцу, Гар погладил его и ласково потрепал за уши. — Вот я и утешаю. Я обнимал их, хотя Дарран наверняка меня за это не похвалит; я позволял им плакать у меня на груди и слушал, как им больно из-за того, что моя семья погибла. А потом я целовал их, отпускал с миром и обещал, что беды не случится ни с ними, ни с их детьми, потому что теперь я — король. И они улыбались, так как именно это и хотели услышать, и уходили к своим семьям, а их место занимали все новые и новые.
— И доранцы? — спросил Эшер, пристально глядя на Гара.
Король сурово посмотрел на него:
— Что ты хочешь сказать?
Эшер откашлялся и отвел глаза в сторону:
— Вы ведь знаете, что я тоже скорблю, так?
Гар кивнул:
— Конечно.
Наступила пауза. Эшер неспешно осмотрел манжеты рубахи.
— Ну и зрелище вы устроили.
— Так было нужно. Пусть видят, что я больше не калека. Но световое представление и лепестки с неба — этого мало, Эшер. И олкам, и доранцам. Сейчас они верят мне, потому что потрясены горем и, как ты сказал, поражены ярким зрелищем. К сожалению, вера эта не бесконечна. Чтобы питать ее, необходимо нечто… более убедительное.
Эшер потер лицо ладонями. Гар был совершенно прав.
— А на большее вы не способны.
— Вот и нет, — возразил Гар. — Я могу вызывать дождь. И не только здесь, в Доране, но и во всем королевстве.
— Во всем королевстве?! — изумился Эшер. — Да вы с ума сошли? Вы же не могли вызвать дождь даже над чашкой чая!
— При чем здесь чашка чая? Хотя можно и над ней. Принцип тот же, вопрос в масштабе.
— В масштабе? Да что с вами? Даже ваш отец не мог вызвать дождь над всем королевством! Вы же себя убьете! Почему бы не подождать день-другой? А там, глядишь, Дурм придет в себя, и тогда вы сможете спросить, что…
Гар пронзил его острым, как кинжал, взглядом:
— Я не могу позволить себе столь длительного ожидания. Я вообще не имею права ждать. Если я не сделаю чего-то стоящего, люди перестанут в меня верить, и Лур погрузится в отчаяние и хаос. Конройд Джарралт примется за свое, и я потеряю корону, за которую мой отец заплатил жизнью. Я вызову дождь, Эшер. Сегодня ночью. И хочу, чтобы ты был рядом, когда я это сделаю.
— Я?!
— Кто же еще?
Эшер в ужасе отступил от него.
— Кто угодно, только не я!
— Обещаю, с тобой ничего не случится.
— Как вы можете знать? Раньше вы ничего подобного не делали!
— Это правда, — согласился Гар после некоторой паузы. — Но всегда приходится делать что-то впервые. Для меня первое заклинание погоды наступит сегодня ночью. Эшер, я способен сделать это и один. Просто не хочу.
