что оказались наедине в его квартире. На противоположной стене висела большая картина Ива Клейна — белое полотно с синими оттисками тел натурщиц. Герб принес шампанское и разлил по бокалам. Я была голодна, и алкоголь подействовал немедленно. Интересно, что сказала бы Сьюки, увидев, как я, разодетая в пух и прах — ее любимое выражение! — потягиваю шампанское? Наверное, задохнулась бы от ревности и восхищения. Когда мой бокал опустел, Герб наполнил его и предложил чипсы.
— Горничную я отпустил домой, — проговорил Герб, — поэтому придется справляться своими силами. Извини, первоклассного сервиса не получится.
— Ничего страшного, — пролепетала я. Все мысли были о его широкой груди, мягком баритоне и просторных вельветовых брюках. Мистер Браун носил именно так, не в обтяжку, а свободно… «Неужели дело в брюках? — недоумевала я. — Они меня сюда привели?» Откуда ни возьмись, появилась сонливость, и захотелось прилечь. Я взяла из пакета немного чипсов и начала жевать.
— Не отчаивайся, — поднявшись, сказал Герб, — ужин почти готов.
В отличие от гостиной, столовая была не цветной, а монохромно-белой. Стол из акрилового пластика, полупрозрачные стулья, мраморный пол, хрустальная люстра. Герб отодвинул стул, помог мне сесть, а затем поставил между нами большое блюдо спагетти с томатным соусом.
— Надеюсь, соус удался. Я уже лет двадцать не готовил!
В жизни не пробовала ничего вкуснее! Я ела так, будто умирала с голода, и Герб положил добавки.
— Ну, Пиппа, хочешь, скажу, какие плюсы я в тебе вижу?
— Угу, — с набитым ртом промычала я.
— Ты не задаешься, хотя умом не обделена. Живешь, по нью-йоркским меркам, весьма оригинально. Открыта для всего нового, верно?
Господи, он даже мою полную никчемность в достоинство превратил!
— Ты очень красивая, но воспринимаешь это спокойно. По-моему, чересчур спокойно. А еще… М-м-м, не знаю… Еще чувствую какую-то грусть, а грусть мне нравится. В небольших дозах…
— Мне нравятся твои брюки.
— Так дело в этом?
— Нет. Мне нравится твое лицо, голос и… Нет, ты будешь смеяться!
— Почему же? Давай говори!
— Я чувствую, что чувствуешь ты. Грустно тебе, плохо или весело — ощущаю это физически.
— Надо же, как замечательно! — Сев напротив, Герб заглянул мне в глаза: — Послушай, я не хочу, чтобы ты подавляла себя мне в угоду. Позволь узнать тебя, Пиппа, узнать по-настоящему. Доверься мне, скажи — что в тебе самое-самое важное?
Я задумалась, потом сняла кардиган, поставила свою тарелку на мраморный пол, опустилась на четвереньки — как была, в изящном платье и туфлях, — и доела спагетти по-собачьи. Герб наверняка разглядел на моей спине шрамы, которыми наградили меня Кэт и Шелли. Никогда в жизни — ни до, ни после того вечера — я не чувствовала себя настолько раздетой. Через пару секунд Герб схватил меня за талию, одним движением усадил к себе на колени, смочил салфетку водой и вытер мне лицо. Голубые глаза так и сияли.
— Нет, нет, поверить не могу! Кто это с тобой сделал?
Герб отнес меня в спальню, не свою, а гостевую, и назвал королевой.
— Не знаю, кто околдовал тебя, милая, но ты прекрасна, и я обязательно это докажу!
Когда мне на живот легла теплая сухая ладонь, я почувствовала тупую пульсирующую боль — не от физических страданий, а от желания, вспыхнувшего в моем лоне. Других слов просто не найти… Я текла так, что испачкала и платье, и простыни. В ту ночь я впервые занималась не сексом, а любовью. Получилась не банальная сделка — мое удовольствие плюс его удовольствие, и возьмите сдачу, мисс, — а нечто неописуемое, непостижимое, совершенное, будто два потока, слившись воедино, понеслись к морю.
Так, прижимаясь друг к другу на гостевой кровати, мы похоронили Джиджи Ли: зарыли ее совершенное тело в яму и присыпали землей.
Содержанка
Герб снял мне однокомнатную квартиру на пересечении 17-й улицы и Лексингтон-авеню, в доме с сияющими медными дверями и швейцаром по имени Натан. В том районе я чувствовала себя иностранкой, а еще — что мои наряды не годятся даже для похода в булочную. Но Герб каждые несколько дней покупал новые до тех пор, пока я не перестала комплексовать из-за гардероба. По вечерам он забирал меня с новой работы в дорогом обувном бутике на Медисон-авеню и вел домой, в маленькую квартирку с кипенно-белыми стенами, дубовым столом на кухне и черным диваном в гостиной. Я держала ее в безукоризненном порядке, чтобы она напоминала чистый лист бумаги, место, где человек начинает новую жизнь. Я не принимала таблетки, не влезала в истории. Герб сказал: я его настоящая жена, которую он наконец нашел.
Услышав это заявление, я расхохоталась: ну и дела!
— Ты совсем спятил? Зачем все усложнять?
— Я кое-что в тебе вижу. — Герб пристально посмотрел на меня и поправил упавшую на глаза прядь. — То, что не видишь ты сама.
— В любом случае, жена у тебя уже есть, — мрачно напомнила я.
Герб откинулся на подушки:
— Проживу с этой психопаткой еще неделю — точно повешусь! Столько лет надеялся: Джиджи заведет интрижку и выпустит меня из клешней, а она ни в какую, вот сучка!
Страшно хотелось сказать ему «да», но я боялась Джиджи, а еще того, что сделаю с Гербом. Ведь я причиняла боль всем, кого любила, какое там, практически всем, кто попадался на пути. Разве я могла позволить себе брак и семью?
Ключевой момент
Звонок в дверь не предвещал ничего хорошего. Обед с доставкой я не заказывала, гостей не ждала, а у Герба имелись собственные ключи. «Кто это?» — спросила я и, услышав голос Джиджи, остолбенела от страха. Решив, что лучше поговорить на улице, я пообещала спуститься вниз, но, когда надевала куртку, в дверь постучали. Уже собравшись сбежать по пожарной лестнице, я все-таки открыла. Джиджи выглядела великолепно, ни дать ни взять героиня «Сладкой жизни»: черное платье, шубка, шелковистая волна длинных волос, чувственный рот с опущенными вниз уголками, томные глаза с поволокой. Не сказав ни слова, Джиджи на высоченных шпильках прошествовала на кухню, заглянула ванную и, завершив экскурсию в спальне, обратила взор на меня. Спортивные брюки, топ, спешно собранные в хвост волосы — со стороны я, наверное, казалась ее массажисткой, инструктором по теннису, но никак не равноценной заменой. Нет, куда мне!
— Шлюха! — процедила Джиджи.
Вот здорово!
— Я не шлюха!
— Только шлюхам платят за секс! Я с первой же минуты поняла, кто ты такая! Ты хищница, причем самого мерзкого вида: охотишься машинально, автоматически. У тебя ведь это само собой получается, да? Раз — и увела моего мужа!
Я гадала, не спрятан ли под расстегнутой шубкой пистолет. Если Джиджи без оружия, смогу защититься.
— Простите! — вырвалось у меня.
— Он сказал, что любит тебя! — неожиданно объявила гостья.
Не знаю, как так получилось, но в следующую секунду Джиджи обнимала меня за ноги. Я даже