– Нет, ну ты только посмотри на себя. Кто-нибудь еще пострадал в той же аварии, что и ты? – Снова смех в зале.
– Нет, сэр, – ответил мужчина, пытаясь покрасоваться перед публикой.
– Не называй меня «сэр», – бесстрастно сказал Сэнди. – Ты же не черномазый.
СиСи всем телом повернулся к Кертису, на его лице застыло недоуменное выражение – что, черт побери, это было? Но Кертис никак не прореагировал, лишь растянул рот в улыбке и посмотрел на комика в упор. СиСи наблюдал, как обслуживающий персонал, в основном кубинцы и чернокожие, бесшумно передвигались по залу. Такое впечатление, что их ничуть не задели эти оскорбления и, что беспокоило СиСи еще сильнее, – они к ним привыкли.
– Но на самом деле, друзья мои, Бог создал нас, чтобы мы смеялись. Все мы люди. Евреи и немормоны, кубинцы, негры и пуэрториканцы. Э-э-э… Нет, пожалуй, все-таки пуэрториканцы нет… – Зрители заржали так громко, что практически заглушили его следующую реплику. – Но сегодняшний день войдет в историю. Впервые негритянская звезда выступает в Майами-Бич. На самом деле очень удобно. Попели, поплясали, а потом со шваброй по залу прошлись! Лучших помощников и не сыскать!
Джимми с горечью повесил голову и уставился в пол. Эффи и Лоррелл украдкой переглянулись, выпучив глаза и раскрыв рты, настолько обидны были эти слова. Они стояли в ожидании, когда занавес поднимется, и не понимали, что им делать – то ли бежать сломя голову, то ли стоять, где стоят, чтобы обматерить этого белого коротышку перед белой же аудиторией и уйти с высоко поднятой головой. Девушки посмотрели на Дину, которая одернула юбку и распрямила плечи, очевидно, оправившись от оскорблений. На самом деле она не обратила на шутки конферансье никакого внимания. Ну что, скажите, можно ожидать в таком отеле, как «Парадайс», где чернокожим не позволяют даже чистить бассейн, не то что плавать в нем? Дина была слишком толстокожей, чтобы разволноваться из-за таких пустяков. В тот момент, когда они приехали в Майами, Дина решила для себя, что она здесь ради одной-единственной цели – петь. Она улыбнулась как можно шире, приняла красивую позу, пока ведущий продолжал.
– Так давайте же поприветствуем талантливого Джимми Эрли и «Дримфеток!» – заорал Сэнди в микрофон.
Занавес поднялся, а за ним в полутьме виднелись силуэты Джимми и девушек.
Пока музыканты играли замедленный вариант песни «Хочу тебя, детка», Джимми демонстрировал более сглаженные движения, а за его спиной покачивались «Дримфетки», взгляд Кертиса блуждал по залу. Кертис мотнул головой, чтобы СиСи тоже посмотрел вокруг: за соседним столиком молодая пара целовалась, еще одна пара держалась за руки. Казалось, даже продюсера «Американской эстрады» очаровал мелодичный ремикс их хита: он что-то нацарапал в блокнотике, но Кертис, как ни пытался, не мог разглядеть, что именно.
Кертис взял быка за рога.
– Разумеется, для «Американской эстрады» мы можем исполнить что-нибудь более молодежное, – сообщил он продюсеру.
Тот в ответ уклончиво улыбнулся и снова посмотрел на сцену, как раз в тот момент, когда Джимми отбросил условности и начал с жаром импровизировать в духе соул. Чтобы добить публику, он сделал несколько вращательных движений бедрами и пропел: «О, не заставляй меня умолять! О, детка, пожалуйста! О-о-о-о!» Это было его фирменным знаком, заставлявшим женщин в радиусе десяти кварталов срывать с себя трусики и бросать их на сцену, но только не в Хрустальном зале. Нет, здесь на сексуально окрашенное выступление Джимми среагировали иначе. Какая-то дамочка отвернулась, очевидно, смутившись. Муж схватил ее за руку, они с шумом поднялись и вышли из зала. Их примеру последовали еще несколько пар, а Джимми, с закрытыми глазами продолжавший импровизировать, понятия не имел, какое потрясение вызвал.
Кертис делал знаки Лоррелл, пытавшейся привлечь внимание Джимми, но непоправимое случилось. Продюсер «Американской эстрады» захлопнул блокнот и поставил жирный крест на Джимми Эрли и девочках – им нечего делать с Диком Кларком, разве что ботинки ему надраить. Кертис залпом осушил свой бокал и перевел взгляд с Джимми на Дину, которая, в отличие от Лоррелл и Эффи, сохраняла спокойствие, несмотря ни на что. Он еще раз обвел взглядом зал и заметил, что и другие мужчины – заметьте, белые! – тоже смотрят на Дину. Кертис поднял палец, подзывая официанта.
– Виски, – сказал он, не сводя глаз с Дины. – Двойной.
После выступления Лоррелл, Дина и Эффи уселись в гримерке перед зеркалом и одновременно стащили парики.
– Мне нравится Джимми, но ему пора перестать называть меня малышкой, – вдруг ни с того ни с сего сказала Лоррелл. И добавила, глядя на свое отражение: – Я теперь женщина.
– Ты видела того мужика, с которым сидел Кертис? – взволнованно спросила Дина, пропустив замечание Лоррелл.
– Ты слышала, что я сказала, Дина? – спросила Лоррелл, поворачиваясь к подруге. – Я теперь женщина.
– Лоррелл, я в курсе, – рассердилась Дина.
– Что значит, ты в курсе? Джимми разболтал?
– И так все ясно, – сказала Дина; в ее голосе звучало отвращение. – Как ты могла, Лоррелл? Ты же совсем ребенок!
– Нет, Дина! Я теперь женщина! – заорала Лорелл, а потом осеклась. Не стоит вовлекать в обсуждение всех, быстро смекнула она, понижая голос. – Мне уже восемнадцать, и я женщина.
– Да, она зрелая женщина, как и я, – сказала Эффи, снимая невидимую пушинку с парика. – Она любит Джимми так же, как я – Кертиса. И в этом нет ничего дурного.
Дина прекратила рыться в сумочке и отодвинулась от девочек:
– Вы ни о чем другом не можете думать?
– Ага, – хором ответили Лоррелл и Эффи.
– Определенно, меня мама лучше воспитала, – вздохнула Дина.
