На юбилейном вечере

Приближалась важная для гимназистов дата — столетие мужской гимназии.

На юбилейном торжестве обещали присутствовать сам начальник губернии с супругой и попечитель гимназии — местный миллионщик купец Булычев.

Еще за месяц до праздника в гимназии засуетились. В вечерние часы, после двухчасового перерыва, начиналась в классах деятельная работа: спевка хора, репетиции оркестра, подготовка чтецов и декламаторов, писание красками декораций, панно, гобеленов.

В спортивном зале гимнасты готовили свои номера. Обращали на себя внимание Колька и Федос Ендольцев. Разные стойки на руках, замысловатые комбинации на параллельных брусьях вызывали восхищение. Оба чувствовали гибкость, почти невесомость своего послушного тела. Томеш ходил довольный около снарядов, потирал руки:

— Браво, Ганцырев! Браво, Ендольцев! Браво!

Наконец, знаменательный день наступил.

В вестибюле повесили огромную, ярко раскрашенную афишу с программой концерта. Приосанился швейцар, начистивший до золотого сияния медные пуговицы и галуны своей ливреи.

Еще накануне, через Герку, послал Колька пригласительный билет Наташе, а в торжественный день, осмелев, зашел за ней на квартиру.

Наташа удивилась:

— Вот уж не думала… Я почти готова.

Она была в форменном коричневом платье и белом фартучке с пелеринкой.

— Пройди в мою комнату, — показала Наташа на дверь.

Колька попятился:

— Подожду у ворот.

Наташа кивнула головой. Через пять минут они уже шли по бульвару Николаевской.

Наташа молчала. А Колька поглядывал на нее сбоку и твердил самому себе: «Уж сегодня я спрошу ее… Обязательно. Вот сейчас…».

Он замедлил шаги, готовясь заговорить, приостановился. Наташа оглянулась:

— Ты что, Коля?

— Наташа, — заговорил он стесненно, — скажи, пожалуйста… Ты иногда вспоминаешь Митю Дудникова?

— Что это ты вдруг? — улыбаясь, протянула Наташа, заглянула ему в глаза и засмеялась: — Вон, оказывается ты какой? Ох, чудак!

Кольку обидел этот смех. Он наклонил голову и, глядя под ноги, быстро заговорил:

— Нет, ты скажи! Обязательно. Понимаешь, это важно для меня. Он, ты знаешь, хороший парень и мой друг. А это очень много значит, когда друг. И я должен…

— Ну, ну! — улыбаясь, торопила Наташа: — Почему ты сейчас вспомнил этого Дудникова? Ну, говори!

— Какие он стихи вчера написал! — Колька поднял голову: — И я хочу знать, как ты к нему относишься. Нет, серьезно, Наташа. Это очень важно.

Наташа перестала улыбаться и ответила, пожав плечами:

— Не знаю, Коля. Ты уже второй раз мне о Дудникове. А я, право, не знаю. Ну, он очень славный… стихи хорошие пишет… А как я отношусь?.. Право, не знаю. Ну, как ко всем… Правда… Кстати, а где он. Я что-то его давно не встречала.

Колька стал рассказывать о Мите, о его комнате, о книгах, но Наташа перебила:

— Пойдем, пойдем, Коля, скорее. А то опоздаем.

У освещенного фонарем парадного входа гимназии толпились люди. Подъезжали озорные лихачи, мирные извозчики, доставляющие гостей. На стеклах светлых окон мелькали тени.

Колька повел Наташу не к парадному подъезду, а во двор. Они прошли через черный вход.

На втором этаже, в коридоре, у выставки картин гимназистов-художников толпились какие-то люди в форменных мундирах, во фраках, незнакомые дамы в вечерних шелестящих платьях и в прозрачных митенках до локтей, белели батистовыми фартуками гимназистки, толкался свой брат гимназист, вертелись вежливые незнакомые щеголи. К стенке, к темным углам жались редкие реалисты.

Зазвеневший колокольчик приглашал в нарядный актовый зал. За большим столом, накрытым тяжелой бордовой скатертью, за вазами живых цветов, рассаживались высокие гости с директором гимназии в центре. На их груди сверкали «владимиры», «станиславы», «анны».

В переполненный зал Колька с Наташей не пошли, остановились у дверей, время от времени поднимаясь на цыпочки.

С высокой кафедры, часто поворачивая голову в сторону почетных гостей, директор говорил о славном пути вверенного ему старейшего учебного заведения. Говорил с паузами, тянул фразы, повторялся.

Колька слегка коснулся Наташиной руки, шепнул:

— Скучища. Пойдем посмотрим нашу художественную галерею.

На щитах, затянутых парусиной, висели портреты и пейзажи, написанные маслом, акварелью и углем на картоне. Было несколько удачных копий с известных картин Левитана, Куинджи, Айвазовского.

— Никак не думала, что у вас столько художников, — сказала Наташа. — А еще чем удивишь?

Они заглянули в физический кабинет, представляющий собой, благодаря декорациям, покой древнегреческого дворца. Из дворца попали в греческий храм, устроенный в шестом классе. Наташе понравился искусно сделанный портик с изображением бородатого Зевса, обнаженного гордого красавца Аполлона, Афины Паллады в воинском шлеме и других богов.

Во второй класс, превращенный декораторами в зал мавританского дворца и занятый под буфет для почетных гостей, Кольку и Наташу не пустили.

Каких только заманчивых яств не было на столах, накрытых белыми скатертями и украшенных цветами из оранжерей Рудобельского! В стеклянных вазах — гроздья бледно-желтого винограда, груды лиловых слив, золотые слитки груш, исполинские яблоки, оранжевые шары апельсинов. Стоят с красивыми этикетками, длинные, конусообразные, приземистые, пузатые бутылки виноградных вин, наливок, настоек, солидные бутылки шампанского с серебряными головками. На тарелках — бутерброды с ветчиной и копченой колбасой, с сыром бри-рокфор и лимбургским, паюсной икрой, шпротами; россыпи дорогих конфет, увесистые плитки шоколада, тянучки, пирожное, печенье. Между ними там и тут — коробки сигар, папирос «Руа», «Ада», «Кумир».

У Кольки и Наташи разбежались глаза, они замерли в дверях. И тотчас же от стола оторвался дежуривший помощник классного наставника Удод, преградил вход в это царство изобилия.

— Здесь комната отдыха для наших высокоуважаемых гостей. Разве вам неизвестно? И вам здесь нечего торчать. Идите на нижний этаж в ученический буфет.

Узколицый, с взъерошенным хохолком на лбу, Удод беззастенчиво хрустел яблоком, ожидая повиновения.

Колька вспылил:

— Позвольте, господин дежурный, ведь вечер наш, гимназический. Мы здесь хозяева, и мы же — гости. Все здесь сделано руками гимназистов…

— Не забывайтесь! — оборвал Кольку Удод. — С кем вы разговариваете, юноша? Не куражтесь при барышне! Советую быть благоразумным и удалиться.

Он достал из бокового кармашка блокнотик.

— Ваша фамилия, кажется, Ганцырев?

— У вас цепкая память, господин помощник классного наставника.

Колька нарочито громко извинился перед Наташей за такое безобразие и повел ее вниз.

— Зачем ты так с ним? — Наташа недовольно поморщилась: — Не заметил, как он посмотрел на тебя? Готов был съесть, как яблоко.

— Подавится!

— Однако, зачем так дерзко? Это дурной тон.

Вы читаете Вятские парни
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату