Полозову довести до конца какой-то эксперимент.
— Что ж, раз никто не может разобраться, то придется закурить,— согласился Иван с мнением молодого бойца. Он отделил примерно четвертую часть табаку, свернул цигарку, закурил, набрал полный рот дыма и, не затягиваясь, большим клубом выпустил его. Все как по команде втянули носами ароматный дымок, но только один молодой боец, обрадованный, что первым может ответить на вопрос командира, торжествующе закричал:
— Точно! Он самый, товарищ командир взвода. Таяном эта штука называется, таяном. Ее наркоманы чистой дуют, а другие, кто не до конца пристрастился, то с легким табаком.
— А ты ее когда курил?— спросил Полозов.
— Да я, почитай, и не курил,— смутился боец.— Так, баловался, когда беспризорничал. А название запомнил — таян. Дорогая вещь. Больших денег стоит,
— Точнее, опиум,— отходя от дверей, вмешался в разговор Могутченко.
Бойцы и Полозов вскочили, но начальник отдела, козырнув бойцам и отмахнувшись от рапорта, прошел сразу в комнату Полозова, жестом пригласив его с собой.
— Что это за спектакль?— спросил он, раздеваясь,
— Это тот самый табак, который курил человек, приходивший к Когутам,— ответил Иван.— Он же был в числе троих, убивших Галину.
— Любопытно,— заинтересовался Могутченко.— Похоже, следы ведут в. Восточную Сибирь или на Дальний Восток. Любопытно. Докладывай, что у тебя здесь?
Иван начал докладывать. Он старался говорить сжато, только самое главное, но беседа все же затянулась на несколько часов. Шестичасовой, с которым намеревался уехать Могутченко, давно прогремел колесами по рельсам, а разговор был в самом разгаре. Особенно заинтересовало начальника отдела сообщение о пристрастии покойного Когута к рассказам о золоте и умозаключение Полозова о карте, разрезанной на куски, о стремлении бандитов завладеть тем куском карты, который, видимо, хранил Когут.
— Сдается мне, что насчет карты ты угодил в яблочко, башковитый черт,— с явным удовольствием констатировал Могутченко.— А насчет золота, были слухи. Я тебе сообщал. На такую же версию нас и сейчас наталкивают некоторые донесения.
Услышав снова непонятное ему слово «версия», Иван настороженно покосился на начальника. «Не смеется ли чертов мотрогон,— мелькнуло в голове молодого чекиста,— Может, разыгрывает, как тогда Горин? »
Могутченко удивленно посмотрел на Полозова.
— Ну, что замолчал?— поторопил он Ивана.— Валяй дальше.
— Так говоришь была и такая версия?— спросил Полозов.
— Была. Не совсем такая, как у тебя, но и ее придется отрабатывать.
— А что ее отрабатывать, раз она версия,— пытаясь нащупать значение этого непонятного слова, пренебрежительно махнул рукой Иван.
— Ну, брат, нет,— категорически отсек Могутченко.— Любую версию отработаем до конца.
— Да, конечно, если так...— неопределенно протянул Иван и вдруг, решившись, честно спросил у начальника:
— Скажи ты мне, что значит версия, слово это?
— А-а!— улыбнулся Могутченко.— Версия, это когда мы начинаем объяснять, как совершено преступление. Ведь убийство Когутов можно объяснить по-разному. Каждое объяснение и будет версией. Но правильным-то будет только одно объяснение. Вот пока его найдешь, несколько версий отрабатывать приходится.
— Так мы всегда это делаем, только версией не называли,— усмехнулся Иван.
— Ладно, это дело десятое. Поедешь учиться, не только про версии услышишь. Давай о Когутах,— вернулся к прежней теме Могутченко.— Как же ты думаешь выйти на бандгруппу? Выкладывай свои наметки.
Узнав, что Иван уже несколько ночей провел в засаде в пустом домике на шестьсот второй версте, начальник отдела нахмурился и с минуту сидел молча. Иван с тревогою ждал, одобрит Могутченко его план или признает опасным и запретит дежурство в домике.
— Быстро они сумеют сорвать дверь в сени?— наконец нарушил молчание начальник отдела.
— Минут десять провозятся,— ответил Иван.— В темноте все же орудовать будут.
— А не заставят они отбить дверь Немко?
— Могут,— согласился Иван.— Но мы об этом будем знать заранее.
— Напарника себе надежного бери, и в случае чего не церемонься. Нападай первым, выводи их из строя, только смотри не наповал,— приказал Могутченко, и Полозов облегченно вздохнул.
— У меня есть одна идея,— решил он перейти к самому трудному.— Не знаю только, как ты на нее посмотришь.
— Валяй,— добродушно кивнул Могутченко, набивая самосадом трубку.— Идеи-то они разные. Бывают гениальные, а бывают и похуже...
— В разговоре с Галиной Данило Романович сказал, что он может унести с собою в могилу то, что нужно бандитам.
— Ну и что же?— выпустив целый клуб дыма, спросил Могутченко.— Ведь вся одежда была проверена. Кусок карты — это не папиросная бумажка.
— А если карта на материи, скажем, на полотне?
— Да-а-а!— протянул Могутченко.— Выходит, придется и в домовине потревожить покойного Когута.
Иван молчал, довольный, что начальник отдела пришел к такому же выводу. Могутченко же после краткого раздумья сказал:
— Ладно. Если надо будет, раскопаем и могилу. Только это в самую последнюю очередь, когда будем уверены, что больше искать негде. В конце концов если карта в могиле, то никто ее оттуда не украдет.
— Конечно,— согласился Иван.— Когда разыщем бандитов и узнаем, что карта на полотне или шелке. Иначе не имеет смысла. Бумагу мы бы обнаружили.
— Значит, ты считаешь, что Когутов убили из-за карты, а карта нужна бандитам, чтобы найти золото, Бандиты прибыли с Востока; может быть, с родины Когута, так как они курят табак с опиумом, в здешних местах неизвестный. Похоже на правду. Вообще-то сдается мне, что ты попал в десятку.
— По-моему, это наиболее правильная версия,— подтвердил Иван, сам не заметив, как с языка сорвалось новое слово.— Вот только насчет золота не ясно. Не стал бы Данило Романович его от советской власти скрывать. Да и след его деревяшки среди следов бандитов тоже все путает.
И вдруг догадка озарила Могутченко. «След деревяшки, но ведь вчерашний двойник Когута тоже был на деревяшке», В мозгу почти зримо встала картина. Боец Старостин, увидев с полотна железной дороги подозрительных людей, шатавшихся по дворику Когутов, окрикнул их. Помня приказ командира, Старостин готов был стрелять, даже карабин поставил на боевой взвод, но видя «шкандыбавшего» впереди незнакомцев Когута, успокоился и подпустил их к себе. Видимо, только в последнюю минуту он понял, что к нему подходит не Данило Романович, и удивился. В последний раз удивился.
Могутченко искоса взглянул на задумавшегося Ивана. «Сказать или не сказать? Не скажу. Если узнает про двойника, его тогда никакими приказами не удержишь. Сразу кинется по следу и нарвется на пулю из засады. Эти стервецы чужую жизнь ни в грош ставят. Нет, пусть уж он бандитов в засаде ждет, пусть они его пули глотают. Паршивую траву из поля вон».
— Насчет когутовского следа выкинь пока из головы,— заговорил Могутченко.— Сам же ты не веришь, что покойник был способен на такое. Позднее все выяснится. Выкладывай, что у тебя еще?
Услышав о связях Кабелко с «Николаем Угодником», Могутченко возликовал, но сразу же насторожился.
— А ты в отношении его что-нибудь делал?
— Не имел права,— недовольно процедил Полозов.— Пусть этим делом Горин занимается.
— Правильно,— одобрил начальник отдела.— Горин сейчас на Камышинском разъезде. Там в поселке Безводное три бывшие монашки живут. Наладили, боговы невесты, обновление икон. Уже в четырех церквах
