— А то! Был такой случай в советское время — один физик на отдыхе что-то подобное заподозрил... И доказал это при помощи изотопов!
— Что доказал?
— А то, что котлета уже как минимум один раз подавалась к столу.
— И для этого он облучил желудки всех отдыхающих?
— А ты как думала, истина важнее... Ну, на самом деле, это были какие-то безобидные изотопы...
— А ты и так докопался, умница ты наша...
— Дедуктивный метод! Слушай, но как же здесь всё... Одно к одному... Эти картины, этот концерт- майстер, это кафе, эта рыба, эта... Послушайте, милая, — перехватил Доплер официантку, — замените мне, пожалуйста, вот это. Рыба тухлая.
Официантка хотела было возразить, но Доплер привёл аргумент, который только что опробовал на Лене, и официантка сразу перестала возражать. Произнесла бесстрастное «извините», взяла тарелку и исчезла в двери, которая вела на кухню. Доплер торжествующе посмотрел на девочку... И понял, что сцена не вызвала у неё никаких положительных эмоций.
«Недолго музыка играла, — подумал он, — пока что она не хочет меня отравить, но если она так не рада, что мне удалось избежать травли... То что-то всё-таки пробежало между нами... Или кто? Если кошка, то пробежала... Надо срочно чем-то задобрить...»
«Но не есть же специально для неё тухлую рыбу? Гаутама съел в гостях какую-то дрянь, хотя и знал, что ест дрянь... Только чтобы не обидеть хозяина... Отравился и помер».
«Не присягал я косому Будде!..»
Он попробовал перевести разговор на другую тему. Но Лена не поддержала, и Доплер теперь просто молча сидел с потухшим взором, вертя в руке вилку. Он подумал, а чего это он, собственно говоря, должен второй уже день кряду придерживать свой язык? Насильно мил не будешь.
— Простите, вы случайно не Пётр Доплер? — спросил материализовавшийся прямо перед столиком человек... Тот самый, за которым они наблюдали несколько дней назад в другом кафе, от нечего делать... А теперь, значит, и он их узнал... Почему не позавчера, не сразу? Впрочем, Доплер помнил, как этот шкаф тогда на всё смотрел — сквозь...
— Да, — сказал Доплер, — это я. А что такое?
— Да ничего, — сказал шкаф, — я, понимаете... А можно я к вам сяду?
Доплер хотел было спросить, с какой это стати... Но подумал, что факт узнавания в такой момент будет полезен... Пусть эта девчонка ещё раз вспомнит, с кем она сюда пришлёпала в своих вьетнамках... До сих пор на море это был второй случай...
— Я, во-первых, страшно рад, что вас вижу живьём...
— А что, уже был некролог? — усмехнулся Доплер. — Я, правда, несколько дней не читал газеты...
— Да нет, — сказал человек, — не в том дело. Я имел в виду — не на экране, а в жизни...
— Ах, вот оно что...
— Разрешите, я представлюсь. Леонид Манко, генеральный директор холдинга «Караван».
— Очень приятно, господин генеральный директор. А это вот Лена.
— Мне тоже очень приятно, — кивнула Лена, — вы что, видели Доплера в игровом кино? Или вы имеете в виду одно из этих интервью...
— Вы даже не знаете, что...
— Знаю, знаю, — перебила она, — просто я думала, что Доплер всегда был за кадром... Доплер, ты ведь у нас режисссёр?
— Так точно, — кивнул Доплер, — я кадровый режиссёр.
— Да вы что, не видели? Он же сам играл...
— Доплер, ты играл?
— Ну, иногда. Когда кто-то из актёров уходил в запой. Приходилось подменять, а что прикажете делать...
— Дело в том, — сказал Манко, — что когда я вас сейчас увидел... Мне показалось, что я попал внутрь фильма...
Доплер и Лена многозначительно переглянулись.
— Что, уже было такое? — спросил Манко.
— Вот, — сказал Доплер Лене, — это должно тебе помочь понять, что такое suture.
— Нет, Доплер, уж прости, но это для меня слишком сложная материя...
— Но она сейчас была вывернута перед тобой наизнанку!.. И «шов», который имел в виду Лакан, здесь уже предстаёт... А что это ты так на меня смотришь? — он вдруг увидел в её глазах откровенную насмешку.
— Да ничего... Говорю тебе — мне это непонятно, хоть с лицевой стороны, хоть с изнанки...
— Вы знаете, — повернулся к ним Манко, услав официантку с перечнем всех своих пожеланий, — я как вас увидел... Это странное такое чувство, особенно, если б вы знали, как меня в последние дни плющит...
— А как? — спросила Лена.
— Нет, об этом я не хочу говорить... Я лучше о другом... Это ощущение, когда я вас здесь увидел — я уже однажды испытывал... Когда встретил Макдауэлла...
— Здесь? — удивился Доплер.
— Не-а. В Нью-Йорке. Я был там по делам. Ехал в метро, точнее, шёл по перрону, а навстречу мне Макдауэлл, в таком буклированном пиджаке... Я, как с ним глазами встретился... Мне показалось, что я в кино! У меня и так эта мысль мелькала, потому что Манхэттен в стольких фильмах видел, что когда по нему ногами ходишь, кажется, что вокруг декорации... Тут «Уолл-стрит», там «Запах женщины», каждый угол на экране видел сто раз... Но последней каплей был Малкольм Макдауэлл... Вы меня понимаете?
— Конечно, — сказал Доплер.
— Так и это ещё не всё... Я потом своего детского приятеля встретил... Вот так вот случайно, на улице. Он хоть и не актёр, но от этого чувство, что вокруг — кино, ещё больше усилилось. Потому что случайно встретить на улице одноклассника в этаком муравейнике... А он, как узнал, что я завтра назад лечу, такое ляпнул, что я его чуть там же не убил.
— Что же он сказал?
— Он сказал, что если бы ему завтра надо было лететь назад, он бы повесился. Ну, прикинь? — обратился он к Лене, которая охнула. — Я тогда ещё не встал на ноги, как сейчас, деньги водились иногда, но смешные... Да ну, какие деньги, деньжата... И всё равно мне хотелось назад, домой, и никакого желания там оставаться...
— Что, совсем не понравилось? — полюбопытствовала Лена.
— Ну так, посмотреть... Как в кино себя чувствуешь, я уже сказал... Но нельзя же всё время быть в кино... Хочется вернуться в зал, да?
— А зачем? К кока-коле, к поп-корну? — насмешливо сказала Лена.
— А? — сказал Манко. — Я не расслышал.. Ну, я не хочу сейчас разводить эту бодягу про корни... Просто дома я — это я... Так у всех, я думаю... Согласны со мной?
— Согласен, — сказал Доплер, — хотя у меня это не совсем так... Вам легче, молодой человек. Вы это сделали в Нью-Йорке, значит теперь можете всюду.
— Вы даже не представляете, как он вас понимает, — доверительно сказала Лена.
— Серьёзно? — сказал Манко. — Мне приятно... А вообще, было странное стечение обстоятельств, я вам сейчас тогда всё расскажу... Славу — которого я встретил — я не тронул, пугнул только... Я ему говорю: «Раз ты считаешь, что это равносильно смерти...» Он сразу перепугался: «Это для меня, только для меня...» «А чем я хуже тебя? Нет, ты это так сказал, что получилось, что не только для тебя, а для всех... Так что, брат, умри ты сегодня, а я завтра...» Ну, напугал его немного, он же отвык... Вешать на ближайшем столбе я его не стал, даже пригласил «на дринк», да? Прилетел я домой, с женой встретился, ну, всё как следует, после разлуки... Потом она уснула, а мне чё-то не спалось, перемена временных поясов, когда в Америку прилетел, сразу стал спать по-тамошнему, странно даже... А когда назад, не спалось... Всё наоборот то есть... Я пошёл на кухню, захватив с собой книгу... Знаете какую? «Идиота» Фёдора Михайловича. Да потому
