герцога Пармского, внука короля французов, правнука римского императора. Жизнь!.. Я сыт ею по горло!.. Как могу я жить, если мой младший брат оклеветал меня, сказав, что я хочу отравить отца. И старик поверил ему. Стоит ли жить, когда изменила любимая и предал лучший друг?.. Вот они, люди!..
— Герцогский двор велик и прекрасен, — почтительно вымолвил Аптекарь, — но это еще не весь мир.
— Молчи! — гневно вскричал внук короля французов. — Дай мне яд, и я умру.
— Ваше величество, — вздохнул Аптекарь, — я лечу, а не убиваю людей, я стараюсь сделать все, чтобы человек дольше жил. Это мое ремесло. Но уж если вы непременно решили умереть, зачем вам яд?.. Вы можете отправиться гулять и броситься с высокой скалы.
Сын герцога Пармского метнул в Аптекаря бешеный взгляд:
— Негодяй, ты хочешь, чтобы мое царственное тело превратилось в мешок из грязи и костей?!.. Нет, я и после смерти должен быть так же прекрасен, как сейчас. Сделай это, или я прикончу тебя.
— Ваше величество, — сказал Аптекарь, — вы можете заколоть меня, как последнего барана, но сейчас я не в силах помочь вам. У меня нет такого яда. Я постараюсь изготовить его, но для этого мне потребуется не меньше недели.
— Хорошо, — сказал правнук римского императора, — я приду к тебе через неделю в это же время, но берегись, если ты обманешь меня!
Шесть дней и шесть ночей лавка Аптекаря была закрыта. Напрасно стучались в дверь прачки и кузнецы, важные дамы и надменные кавалеры.
Все дивились, куда исчез Аптекарь, и начали даже думать, уж не похитил ли его синьор дьявол.
Между тем, закрыв дверь и плотно задвинув ставни, Аптекарь день и ночь кипятил в колбах травы, весь окутанный облаком зловещего пара.
Юный красавец явился на седьмую ночь в назначенный час.
Худой, с желто-зеленым лицом, встретил его Аптекарь и протянул ему маленькую железную коробку.
— Вот, — сказал он еле слышным голосом, — здесь три пилюли. Вы должны принимать их одну за другой три дня подряд, начиная с завтрашнего вечера.
— Три дня! — вскричал юный красавец. — Опять ждать! Видеть, как улыбаются лицемеры, слушать дурацкие речи умников, есть, дышать... Я приму их сейчас.
— И тогда умрете в ужасных корчах и лицо и тело ваше будут обезображены.
— Проклятье! — пробормотал Юноша. — Ладно, получай!
И швырнул на стол кошелек, набитый золотыми дукатами.
— Благодарю вас, ваше высочество, — поклонился Аптекарь, — но соблаговолите взять назад кошелек. То, что я сделал, не стоит денег.
— Ты набиваешь себе цену, мошенник, — засмеялся Юноша. — Хорошо, ты получишь еще больше, когда меня не будет. Даю тебе слово дворянина.
И, спрятав кошелек, он удалился.
На следующий вечер он принял одну из пилюль Аптекаря и сразу же уснул.
Утром он открыл глаза и увидел, как тонкий луч солнца пронзает тяжелые шторы на окнах спальни.
— Солнце, как хорошо, что на улице солнце! — воскликнул он и тут же удивился:—Мне нравится солнце, что со мной? Наверно, это признак близкой кончины?
Потом весь день он гулял в саду, любовался блеском солнца, слушал пенье птиц, журчанье ручья.
Вечером он принял вторую пилюлю и снова уснул безмятежным сном.
На следующее утро, когда старый слуга пришел, чтобы помочь ему одеться, сын герцога сказал старику:
— Благодарю вас, мой друг, не нужно, я оденусь сам.
И старый слуга заплакал, решив, что его господин сошел с ума.
В этот день внук короля французов вел себя очень странно. Он сам вычистил свои ботинки, помог садовнику вскопать грядки, конюху убрать навоз. Впервые за полгода он пообедал с аппетитом.
Вечером он принял третью пилюлю.
Едва только взошло солнце, он оделся, оседлал коня и помчался в Падую.
Вскоре небо закрылось тучами, пошел дождь, поднялся ветер, но всадник радовался и дождю, и ветру, и тому, что он жив, здоров, молод, и думал о том, как щедро отблагодарит Аптекаря.
Он примчался в Падую поздно вечером. Лавка Аптекаря была закрыта, но в окне светился огонек.
Он сошел с коня и постучал в запертую дверь. Никто не отозвался. Он стучал снова и снова, пока какая-то старуха не высунулась из окна соседнего дома и не спросила:
— Эй ты, чего тебе надо?
— Мне нужен Аптекарь.
Старуха не видела в темноте, с кем разговаривает, и зашипела:
— Опоздал ты, парень, он умер два дня назад.
— Умер? От чего?
— Не знаю. Говорят, отравился парами, когда готовил лекарство для какого-то богатого бездельника.
— Скажите, синьора, где похоронили его?
— Его зарыли там, за церковной оградой. Не старайся, ты не найдешь могилу, на ней нет креста. И вообще, проваливай, не мешай людям спать.
Всю ночь бродил сын герцога Пармского за церковной оградой.
Утром он сел на коня и уехал.
Он не вернулся в замок, и ни отец, ни младший брат, ни бывшая возлюбленная больше никогда не увидели его.
Поэт
Вся Венеция знала негоцианта Джузеппе Мазини и его сына поэта Каприччио.
Старый Джузеппе не одобрял легкомысленных занятий своего наследника и, когда Каприччио исполнилось двадцать лет, завел с ним серьезный разговор.
— Разве это дело, — сказал старик, — бренчать на лютне?.. Все твои предки торговали коврами и жемчугом. Нашему семейству обязана Венецианская республика богатством и благоденствием. А что ты оставишь после себя?
— Стихи, — гордо сказал Каприччио. — От моих серенад тают ледяные сердца. Мои песенки могут заставить принцессу полюбить погонщика мулов. Вчера я написал «Песнь о любви». Она прославит мое имя в веках.
— Дурень, — усмехнулся Джузеппе, — ты веришь бездельникам, с которыми проводишь бессонные ночи. Посмотрим, что скажут знатоки.
И он пригласил к себе во дворец ученейших людей Венеции — доктора словесных наук синьора Эрудицио, магистра красноречия синьора Формалио и маэстро вкуса синьора Комплименто.
— Достопочтенные коллеги, — сказал синьор Эрудицио, — надеюсь, вы обратили внимание, как называется поэма? «Песнь о любви». Но что такое песнь? Есть ли разница между песнью и песенкой, между пением и песнопением?..
Ученый муж говорил долго, умно о том, о сем, о прочем, а когда кончил, старый Джузеппе спросил:
— Будьте добры, ваша милость, скажите, чего стоит штука, которую нацарапал мой птенец?
Синьор Эрудицио важно помолчал и, подсчитав в уме, что через три дня истекает срок векселю, выданному им негоцианту, с достоинством ответил:
— Это вещь бесценная. Так я считаю.
— Это новое слово, — авторитетно кивнул головой синьор Формалио, — поэма не похожа ни на что. Только оригинальный талант может рифмовать «луковица» и «лютня».
— Я буду резок, — приветливо улыбнулся синьор Комплименто, — и скажу, что Каприччио гениален, хотя другие наверняка назовут его гениальнейшим. Я буду суров и скажу, что он велик, хотя большинство
