Пашка берет со стола круглую картонную подставку под пивную кружку и пришлепывает ее на пиджак Вадика со словами:
– За проявленное во время съемок антиутопии «Метро-2007» мужество и героизм Вадим Даев награждается орденом Сутулова!
– Первой степени! – кричит в дымину пьяный Генка, воздев палец к потолку. – Первой степени! Это же додуматься нужно до такого свидетеля!
– УРААА! – кричим мы все вместе и дружно хохочем.
Все снова чокаются, выпивают, и кухня снова наполняется обсуждением прошедшего. Я выхожу на балкон и закуриваю сигарету. Следом за мной выходит Вадик:
– Ну что? Думаешь про метро?
– Мы сегодня их обыграли, – я пытаюсь выпустить несколько колец из дыма, но они рассыпаются, – интересно, как они ответят?
– Это уже не важно, – Вадим пристально смотрит на меня, – ты вошел в историю.
Сначала я хочу традиционно ответить ему про то, что «мы все – команда» или «мы сделали это вместе», но, чуть помедлив, я просто отвечаю:
– Я знаю…
– Как ты думаешь, мы попадем на страницы учебников по информационным технологиям? – продолжает Вадик.
– Не-а, вряд ли. Мы же отрицательные персонажи, – улыбаюсь я.
– Ну и что? Между прочим, в 1938 году журнал TIME назвал Гитлера человеком года! А я всего лишь хочу остаться в памяти людей с помощью простых учебников.
– Не знаю как TIME, а Родина нас точно припомнит…
Вернувшись на кухню, я прощаюсь с ребятами, объясняю, что мне нужно ехать на встречу, и ухожу.
На улице, прежде чем сесть в машину, я решаю купить сигарет и бутылку воды. На другой стороне улицы стоит павильон, торгующий всякой всячиной. Туда я и направляюсь. Я собирался открыть дверь павильона, когда меня окликнули:
– Антон Геннадьевич! – Это прозвучало настолько убедительно, что стало ясно – человек, окликнувший меня, совершенно точно не обознался.
– Да? – Я медленно обернулся и увидел мужчину среднего роста в темно-синем костюме, белой рубашке и галстуке. Позади него стоял еще один человек. Он был очень высок, носил серый костюм и опирался на открытую дверь черного «Мерседеса». Мужчина подошел вплотную ко мне:
– Здравствуйте. Прокатимся? – Он улыбнулся одними глазами, если можно так выразиться. То есть лицо его, ничем особо не примечательное, было совершенно спокойным. И только в глубине его холодных серых глаз зажегся зеленоватый огонек. Такой удивительной особенностью говорить глазами отличаются два типа существ на земле. Породистые ротвейлеры и работники органов государственной безопасности.
– Куда кататься-то? Пробки кругом. – Я скользнул взглядом вниз и уставился в его галстук, украшенный чередующими друг друга красной, белой и голубой полосками.
– Да тут рядом. И потом, у меня проездной хороший. – Он залез во внутренний карман, достал оттуда бордовую ксиву с российским гербом и молниеносно, как фокусник, раскрыл ее у меня перед глазами, задержав ровно на две секунды. Прежде чем она снова исчезла, я успел разглядеть только фотографию и крупную надпись: ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СЛУЖАЩИЙ.
– Единый студенческий? – попытался пошутить я, понимая, что отказаться от вечернего променада с этим госслужащим мне не удастся.
– Практически. Садитесь в машину, – пригласил он меня жестом, не терпящим возражений.
Товарищ в сером костюме открыл заднюю дверь, я залез в салон и увидел еще одного пассажира также в сером костюме, сидящего у окна.
– Добрый вечер, – поздоровался я. Пассажир глянул на меня и, не ответив, отвернулся к окну. Я сел посередине, человек в синем костюме влез следом за мной, а стоявший на улице дылда сел на переднее сиденье. Мы тронулись. Машина резко рванула на «разделительную» и понеслась в сторону Политехнического музея.
– Я могу позвонить? – спросил я у «синего костюма», достав телефон.
– Антон Геннадьевич, ну что вы, в самом деле? Что это за звонок другу? Мы же не в «Кто хочет стать миллионером?» играем? – В этот раз он улыбнулся уголками рта и протянул мне раскрытую ладонь. Я вложил в нее телефон и усмехнулся:
– Ой, а я думал, играем. Как раз собирался отказаться отвечать на вопросы и взять деньги.
– Я так понимаю, Антон Геннадьевич… деньги вы уже взяли. Не так ли? – ответил «синий костюм» и пристально посмотрел на меня.
– Э… – затянул было я.
– Вы правы, это теперь не имеет никакого значения. – Он произнес это таким тоном, что я почувствовал, как у меня мокнет под мышками.
– Простите, с кем имею честь? – попытался я разрядить обстановку.
– Иванов, – сухо ответил он, – Иван Иванович.
– А…
– И мои коллеги тоже. Ивановы Иваны Ивановичи. Удобно, правда? Вы что-то еще хотите узнать?
– Нет, спасибо.
Больше вопросов у меня не было. Мы проехали мимо Третьяковского проезда. Я пытался успокоиться, но мысли у меня были самые черные. «Интересно, думал я, суд будет? Или сразу ебнут? Нет, если бы захотели убить, то вальнули бы на улице, а тут в машину посадили. А может быть, хотят продлить себе удовольствие? Сначала прочитают лекцию о преступлениях, совершенных мной против государства, а потом всетаки завалят? Нет, ну сейчас же не 37-й год? Значит, будет суд.
Сейчас приедем, мне зачитают права – и в какую-нибудь спецтюрьму. Потом быстрый допрос, закрытый суд. Адвокатам работать не дадут, пресса их все дело быстро замнет, наши даже рыпнуться не успеют. Да и вряд ли полезут. Бесполезно. Интересно, сколько мне дадут? С другой стороны, чего я сделал? Это бездоказательно. Теракта же не было? Хотя… Черт! Точно. Они признают теракт! И объявят о быстрой поимке одного из организаторов. Так… Вербицкий, понятно, уже в курсе, валит в Лондон. Гениально. Они одним махом обезглавят наши структуры и типа раскроют теракт. Ребят, наверное, уже забирают. У Вадима семья, у Генки ребенок маленький. Все сломалось. Все. Это уже преступная группа получается. Лет пятнадцать. А то и пожизненное…»
Я смотрел вперед, на улицы, на людей, открывающих двери ресторанов, помогающих своим спутницам покинуть авто, на прохожих, спешащих по своим делам. «Еще вчера я вас так ненавидел, а сегодня я вам так завидую. Вы – счастливчики, хотя половина из вас этого простого счастья явно не заслуживает. Пройду ли я еще по этим улицам?
Что делать? Может быть, смогу договориться? А чем черт не шутит? Им же нужны талантливые профессионалы, а? Я же их обыграл? Это же игра, они тоже играют. Предложу сделку. А что, покупают же друг у друга игроков футбольные клубы, которые являются непримиримыми врагами? Надо договариваться, это единственный шанс. Да уж, сегодня один из тех дней, что запоминаются на всю оставшуюся жизнь. Момент истины».
Я перестал смотреть на улицу и перевел взгляд на спинку водительского сиденья. На ней был наклеен стикер со строкой из модного хита:
YOU’LL REMEMBER ME FOR THE REST OF YOUR LIFE![2]
– Современной музыкой интересуетесь, Иван Иванович? – спросил я. Все, исключая водителя, обернулись на меня.
– Почему вы так решили? – отозвался «синий костюм».
– Ну… вот же, на стикере, – показал я пальцем.
– Аааа… это. Это чтобы пассажиры не скучали. Что-то вроде баннерной рекламы.
– Глубоко, – только и сказал я.
– Стараемся пользоваться яркими образами.
– Да уж куда ярче. Ярче только…
– … звезды.
