или сопротивления — ни смятой травы, ни сломанных кустов. В связи с этим люди из Итикавского отделения склоняются к версии, что убийство совершено в другом месте, после чего труп-был доставлен в парк Сатоми.
— Значит, с ним расправились где-то в Токио?
— По-видимому. Но возникает вопрос: почему первой жертвой был избран Нитта? И еще: Нитта был отравлен неизвестным химическим веществом циановой группы, а лицо его убийцы так изуродовали, что родная мать не узнает. Зачем?
— Неужели так изуродовали?
— Глядеть страшно! — Кинуи вспомнил, как вместе с Митой они привезли Мидори в мертвецкую для опознания, и даже переменился в лице.
— Так. — Мамия со свистом втянул в себя воздух. — А ведь этот Нитта, изготовлявший картинки в своем волшебном фонаре, был художником, человеком искусства. Странно, где могли пересечься пути его и преступников?
— Я тоже думал об этом, но так ни к чему и не пришел… Скажите, а вы видели странную картинку, которая осталась в мастерской художника?
— Нет.
— Она чем-то напоминает то ли логово зверя, то ли гнездо птицы. Там в беспорядке рассыпаны птичьи перья и приклеена купюра в тысячу иен.
— В самом деле, странная картинка!
— Безусловно, несведущим людям трудно понять, какой замысел вкладывал художник в эту картинку, но меня заинтересовало другое: по чьему заказу он ее изготовил? Должно быть, некто намеревался ее использовать в своих целях. А может, все это связано как раз с теми, кто его прикончил?
— Ты так считаешь?
— Эта мысль только сейчас мне пришла в голову. И кажется, Хамото прав: надо поглубже копнуть связи, которые были у Нитты. Кроме того, мы постараемся как можно быстрее выяснить личность человека, труп которого найден в парке Сатоми, — Кинуи внимательно поглядел в глаза Мамия, ища одобрения.
— Что до Нонаки, то, на мой взгляд, не следует прекращать розыск, поскольку, мол, убийца Нитты найден. Тани выяснил что-нибудь новенькое о его местонахождении?
— Как раз перед твоим приходом поступили сведения, что Нонака скрывается где-то в Асакусе. Тани пытается его разыскать через распространителей порнографических фото.
'Навряд ли оба убийства — дело рук этих жалких торгашей порнографией — такие не пойдут на мокрое дело. Скорее, тут замешана более серьезная группа преступников, которая и Нонаку использует в своих целях', — подумал Кинуи. Он плюхнулся в кресло и почувствовал, как страшная усталость охватывает все тело. Внезапно перед его глазами всплыло лицо Хамото…
Глава шестая
Хамото шел вдоль высокой ограды тюрьмы Сугамо.
Он считал, что единственный способ отыскать преступника, убившего Нитту, это проследить все действия, совершенные художником в последние несколько дней перед смертью.
Он шел и думал о Таноки: с какой целью тот выдвинул версию о самоубийстве Нитты, пытаясь подкрепить ее теневой картинкой художника 'Медузы'.
'Одинокие люди временами совершают поступки с обычной точки зрения необъяснимые. Вот и Таноки ни с того ни с сего кинул катышек бумаги в сад, где занимались уборкой служанки — то ли чтобы их подразнить, то ли вообще просто так, без всякой цели. Может, и одинокому Нитте были присущи такого рода поступки. Он чуть не ежедневно совершал прогулки по этой дороге. Не исключено, что здесь он с кем-то повстречался. С кем-то, кого никто, кроме Нитты, не знает… Возможно ли теперь отыскать этого человека?' — Так думал Хамото, сознавая, сколь безнадежны его поиски.
'Все равно что искать иголку без нитки', — припомнились слова Кинуи. Но ведь помощник инспектора говорил и другое: 'Нет ничего, на первый взгляд, глупее, чем черная работа детектива. Но именно этот кажущийся напрасным труд позволяет одно за другим проверять сомнения'.
Высокая ограда тюрьмы Сугамо обрывалась близ Мукаихары. Пройдя вдоль ограды, Хамото повернул в сторону Хинодэ и некоторое время шел мимо порядком замусоренных жилых кварталов. Потом улица сразу стала шире. Здесь шло строительство новой дороги, там и сям виднелись кучи щебня и гравия.
Хамото оглянулся на оставшуюся справа тюрьму Сугамо. С этой стороны метрах в пяти от бетонной ограды была протянута высокая металлическая решетка. Там же находился боковой вход на территорию тюрьмы. Хамото подошел к решетке и заглянул внутрь. Он увидел иностранного солдата высокого роста с белой каской на голове, не спеша прогуливавшегося вдоль ограды. У того на поясе висела кобура с пистолетом. Хамото показалось, будто солдат стал поглядывать в его сторону.
Позади солдата виднелся крытый оцинкованным железом барак, напоминавший казарму, а за ним возвышалось серое здание тюрьмы.
Хамото не раз слышал и читал о тюрьме Сугамо. Он знал, что в тюремном дворе были казнены главные военные преступники, а теперь там отбывают наказание многие военные преступники групп В и С. Но заглядывал он внутрь впервые.
Здание тюрьмы почему-то напоминало ему хорошо оборудованный завод, но в отличие от последнего там царила тишина, не нарушаемая стуком машин. Он обратил внимание на группу низкорослых мужчин, появившихся из-за барака. Они шли друг за другом, выдерживая дистанцию в два шага и о чем-то переговаривались. На всех была одинаковая униформа желтого цвета. Хамото стал внимательно их разглядывать. Вне всякого сомнения, это были японцы — то ли заключенные, то ли работавшие в тюрьме по найму. Иностранный солдат с пистолетом на ремне не спеша направился в их сторону. Вскоре японцы завернули за угол и скрылись из виду, а Хамото еще долго глядел им вслед, прижавшись лицом к решетке. От решетки исходил неприятный запах ржавчины.
'Может, и Нитта во время своих одиноких прогулок вот так же заглядывал в тюремный двор, прижавшись лицом к решетке', — вдруг подумал Хамото.
Отсюда путь лежал к улице Миякодэндори, связывающей Икэбукуро с храмом Гококудзи.
Хамото поинтересовался у прохожего, далеко ли отсюда до кладбища Гококудзи. Тот ответил: минут пятнадцать.
Хамото уже изрядно устал, «о все же решил пройти к кладбищу. Еще не совсем стемнело, и склонившееся к западу солнце ярко высвечивало дома на Миякодэндори. Вскоре над деревьями при храмовой роще показалась огромная крыша Гококудзи, крытая позеленевшими от времени медными листами. На фоне предвечернего неба она казалась коричневато-зеленой.
У заросшего деревьями кладбища улица Миякодэндори с ее многочисленными лавками и магазинчиками резко изменяла свой облик. Здесь начиналась устланная гранитным камнем дорога — ровная, будто ее прочертили по линейке. По обе стороны за живой изгородью виднелись надгробные памятники.
Хамото впервые оказался на столь обширном кладбище. В Токио он поселился более десяти лет тому назад, но посещать кладбища ему не приходилось. Родился он на далеком острове Кюсю в рыбачьем поселке у самого берега моря. Их местное кладбище, усыпанное камнями и осколками скал, находилось высоко на горе близ храма, там не росли деревья и дул пронизывающий до костей ветер.
А кладбище Гококудзи, где он сейчас находился, было удивительно красивым. Прекрасно отшлифованные могильные памятники, обсаженные цветущим кустарником, литокарпусы, сливы, падубы, рододендроны — все деревья и кусты здесь были ухожены, словно бонсай [9] , на могилах — ни пылинки.
Пересекавшиеся перпендикулярно друг другу, выстланные гранитными плитами дорожки между могилами напоминали шахматную доску.
Хамото медленно шел впереди, читая надписи, выбитые на могильных камнях. Здесь были семейные могилы, где захоронены люди многих поколений, были и индивидуальные, с четко вырезанными на
