магазин? — спросил Сакатани, вытаскивая из кармана блокнот.
— Знаю. Господин Такэяма. Он работает в транспортном отделе хлебозавода Ямасина и обслуживает здешние магазины, а их автопарк — на шоссе Тиба.
— Спасибо.
Сакатани подумал, какую он дал промашку, сосредоточив розыск только среди работников хлебозавода. Его сбило с толку то, что место происшествия находилось поблизости от пекарни, а также белые куртки на двух мужчинах.
'Так-так, — думал Сакатани, — значит, у преступников была автомашина, развозившая хлеб. Они воспользовались ею, чтобы незаметно перевезти труп. Это очень удобно. Ни у кого не вызвало бы подозрений, если бы они вытащили из такой автомашины мешок, используемый для муки'. Как же это он не догадался об этом с самого начала! Конечно, они перевезли труп на этой автомашине с красной и желтой полосами на борту, на которых крупными иероглифами написано: 'Покупайте хлеб из пекарни Ямасина!'
Сакатани остановил проезжавшее мимо такси.
— К повороту на шоссе Тиба — и побыстрее! — приказал он.
Через десять минут машина притормозила у ворот с большой вывеской 'Транспортный отдел хлебозавода Ямасина'. За воротами был гараж, перед которым стояло несколько грузовиков с косыми красными и желтыми полосами на бортах. Здесь же, по-видимому, производился ремонт — с одной из машин было снято колесо, около нее возился механик в покрытом масляными пятнами комбинезоне.
— Как пройти в контору? — обратился к нему Сакатани.
— Она там, позади гаража, — ответил тот, указывая направление гаечным ключом.
Гараж был солидный — машин на пятнадцать. Сакатани пошел вдоль ограды из оцинкованного железа, толкнул стеклянную дверь конторы и спросил Такэяму.
— Старший водитель сейчас будет, — ответил дежурный, вставая из-за стола.
Минут через пять появился Такэяма — плотный мужчина лет сорока с квадратным лицом. Доброжелательно улыбаясь, он пригласил Сакатани к себе.
— По какому делу? — спросил Такэяма.
— Скажите, здешние машины перевозят только продукцию хлебозавода Ямасина? — без предисловий начал Сакатани.
— Да, наш транспортный отдел развозит хлеб из его пекарни по всей префектуре Тиба.
— А ваше предприятие независимое?
— Нет, мы подчинены общему отделу хлебозавода Ямасина. Прежде наш транспортный отдел был рядом с пекарней, но три года тому назад по требованию властей переехал сюда. Нам заявили, что грязные автомашины не должны соседствовать с продовольственным предприятием — это нарушает правила санитарии.
— А в дни отдыха на хлебозаводе вы тоже не работаете?
— Мы работаем ежедневно, иначе бы местные булочные отказались с нами сотрудничать. Свежий хлеб ведь каждый день нужен покупателям.
— Значит, вы работали и в тот день, когда все служащие хлебозавода отправились на пикник?
— Конечно. У нас не бывает отдыха ни по воскресеньям, ни в праздничные дни.
— А откуда вы достаете хлеб, когда хлебозавод не работает?
— Мы загружаем хлеб накануне и до поздней ночи развозим по булочным. У нас скользящий график, и мы даем возможность водителям немного передохнуть по очереди в другие дни, но никто из них вместе с заводом на пикник не выезжал.
— А вы не назовете фамилии шоферов, взявших выходной четвертого числа?
— Погодите минутку. — Такэяма обернулся к женщине, сидевшей за столом у окна. — Достань-ка график выхода на работу.
Женщина вынула из ящика разлинованный лист толстой бумаги и положила перед Такэямой.
— В тот день отдыхали пятеро — Курусу, Ямасита, Мицуо, Кояма и Кимура, — взглянув на график, ответил он.
— В этих случаях их машины остаются в гараже?
— Как правило, остаются. Но иногда мы разрешаем воспользоваться машиной, если водитель решил провести свой день отдыха на море или где-нибудь за городом.
— А сколько работало машин четвертого числа?
— Десять. Не вышло на трассу пять машин — они должны были стоять в гараже.
Сакатани внимательно поглядел на Такэяму и задал главный вопрос, ради которого он сюда приехал.
— Нет ли среди перечисленных вами шоферов — Курусу, Ямасита, Мицуо, Кояма, Кимура — человека, который каким-то образом связан с фабрикой металлоизделий в Кавагути?
— Пожалуй, Мицуо, — ненадолго задумавшись, сказал Такэяма. — Я слышал, что его старший брат работает на фабрике в Кавагути.
Сакатани весь напрягся, словно охотничья собака, почуявшая дичь.
— А где он живет?
— В Коива, в районе Сисибонэ.
— В Сисибонэ?! — Сакатани не смог сдержать возгласа удивления.
'Сисибонэ находится у реки Эдогава, невдалеке от Северного Синодзаки, где нашли брошенный прицеп', — подумал он.
— Мицуо сегодня на работе? — спросил он.
— Нет, заболел дня три тому назад.
В тот же день вечером Сакатани, пригласив на всякий случай детективов Одзаки и Кавасиму, которые вместе с ним занимались расследованием убийства Тономуры, решил нанести неожиданный визит в жилище Мицуо.
Район Сисибонэ представлял собой заводскую окраину, где предприятия чередовались с небольшими полями и огородами. Запах морских водорослей здесь смешивался с запахами смазочных масел и разбросанных на полях удобрений. Трудно было поверить, что это часть огромного современного Токио. По улице небольшими группами шли возвращавшиеся домой рабочие, зябко кутаясь в замусоленные комбинезоны.
Сакатани оставил детективов снаружи, а сам прошел чуть дальше к дому Мицуо. Домик был небольшой, с плоской шиферной крышей.
Издалека донеслись звуки сирены. Вечерний туман стлался по земле, смешиваясь с дымом барачных печурок, на которых жарили рыбу.
Сакатани заранее выяснил, что Мицуо живет вместе с родителями и старшей сестрой. Старший брат снимал квартиру в Кавагути.
— Разрешите войти, — громко сказал он, открывая покосившуюся дверь. — Я хотел бы повидаться с Мицуо.
Сквозь старые дырявые сёдзи [18] он разглядел комнату, где семья сидела за столом, собираясь ужинать. В прихожей висела тусклая двадцатисвечовая лампочка.
— Я здесь, — послышался изнутри голос, кто-то поднялся из-за стола и раздвинул сёдзи.
Увидев незнакомого человека, Мицуо испугался, но сразу же овладел собой и ровным голосом спросил:
— Кто вы?
— Я знакомый известного вам Ходзё. Пришел по делу.
Мицуо молча разглядывал Сакатани при тусклом свете лампочки, потом, видимо решившись, сунул ноги в гэта и вышел наружу.
— Мне нужно кое о чем вас спросить в связи со случаем в Кавагути, — сказал Сакатани.
Мицуо следовал за ним вдоль канавы, не произнося ни слова.
'Должно быть, не подозревает, что я полицейский, думает, меня прислали для связи, иначе бы остался на пороге, а не последовал за мной. Скорее всего, слова 'Кавагути' и 'Ходзё' для него послужили чем-то вроде пароля, свидетельством, что я свой', — решил Сакатани.
