Женского рода

почувствовала, как в такт участившимся ударам ее сердца голос из диджейской объявляет:

— В синем углу ринг — Кирш!

— Ничего себе…— выдохнула Ада и посмотрела на Алису.

— Ее же милиция ищет… — громко удивился кто-то рядом.

Кирш была выше Пули, но заметно уступала ей в весе. Но Алиса увидела не это: у Кирш были красивые, по-дет­ски распахнутые глаза (на этот раз не скрытые очками), плотно сжатые губы, и она шла к рингу уверенными раз­машистыми шагами, глядя прямо перед собой; что-то не то было сегодня в ее лице: оно было расстроенное или на­пряженное… И лишь когда Кирш вышла на ринг, покач­нувшись, стало ясно: она пьяна. Алиса испуганно осмот­релась: не заметил ли этого кто-то кроме нее. Но Кирш как ни в чем не бывало встала в своем синем углу, распра­вила плечи и спокойно взяла из рук секунданта шлем.

Настена нависла над столиком Ли Лит, опершись на него большими ладонями, и они обменялись непонимаю­щими взглядами —Ли Лит дружила с Кирш, Настена была управляющей клубом, но для обеих этот выход на ринг был полной неожиданностью.

Ли Лит повернулась к столику Долинской и усмехну­лась: Галина пальцами ломала сигару и не отводила глаз от ринга. Кто-то обратился к Долинской— она даже не повернула головы, она была сейчас далеко — вспоминала свой день рождения, когда точно вот так же сидела у это­го самого ринга, переживая сердечную обиду. Решив уст­роить себе праздник по полной, Долипская заказала не только банкет, она заказала себе, если можно так выра­зиться, самый большой приз — Кирш. И все вышло, как она хотела: и гости, и стол, и подарки, не получилось толь­ко с этой дрянной самоуверенной девчонкой! Не выдер­жав, она позвонила Кирш из ресторана и властно поинте­ресовалась причиной ее отсутствия на почетно отведен­ном месте рядом с именинницей. Эта дрянь ответила влюб­ленной Долинской так резко и безжалостно, что именин­нице едва удалось сохранить перед гостями лицо. Переж­дав с минуту, расчетливая и хладнокровная обычно До­линская, решившая во что бы то ни стало исправить поло­жение, не придумала ничего лучше, как самой поехать и уговорить Кирш. Оставив гостей, она поспешила в «Пер­ чатку», надеясь застать Кирш там. «Мерзкая девчонка! — Думала она по дороге. — Я совсем потеряла из-за тебя го­лову… Строптивая моя. Дерзкая, безупречно сложенная, искушающе необузданная…»

— Кто сегодня на ринге? — как можно более бесстрас­тно поинтересовалась она у Настены.

— Кирш будет, — с едва заметной усмешкой ответила та, давно успев заметить, как Долинская пожирает глаза­ми самого пластичного в клубе буча.

Ринг был таким же освещенным квадратом, и Кирш появилась в нем так же неожиданно: длинные спортивные ноги и узкие бедра, широкие плечи и тонкая девичья та­лия… Заметив тогда в зале Долинскую, Кирш улыбнулась ей, попросила у развлекающей зал трансухи микрофон и, глядя на нес, объявила: «Этот бой, с вашего позволения, я посвящаю даме, у которой сегодня праздник!» В ту же се­кунду Долинская простила свою обиду и с трудом дожда­лась конца боев, в надежде увезти эту ловко управляющую своим телом девушку-мальчика к себе. Она уже умилялась мысли, что природа создала существо со столь милым по­жилой даме упругим телом юноши и с такой желанной для искушенной дамы неприступностью, женским знанием каждого дамского нерва, на котором можно сыграть ярче и больней… Однако Кирш никуда не собиралась ехать. После боя она как ни в чем не бывало развалилась в крес­ле и улыбалась, наблюдая за девушкой, пытающейся при­сесть к ней на колени. Долинская рассвирепела: «Так не поедешь?! А что тогда значили твои слова перед боем?» «Ничего, — Кирш пожала плечами. — Кроме дружеского жеста, нормального человеческого отношения». «Ненави­жу тебя, ненавижу!» — Галина с ужасом почувствовала, что готова расплакаться, как малолетка, и поспешила тогда покинуть клуб, пообещав себе непременно расквитать­ся с этой дрянью за оскорбление…

Сигара чуть не обожгла палец, и Долинская поспеши­ла вернуться из мира воспоминаний, на всякий случай ог­лядевшись; не заметил ли кто-нибудь ее недолгого, по все же отсутствия в настоящем. Впрочем, ей было наплевать на всех, кроме себя, сидящей за столиком, и Ее, стоящей на ринге и по-прежнему безразличной к ней, Долтнской…

— Эта и сдать может, если в курсе, — задумчиво про­тянула Настена, кивнув на Галину…

— Надеюсь, что нет, хотя у нее к Кирш свои счеты… — Ли Лит привстала, чтобы пробиться к рингу и предупре­дить Кирш о присутствии Долинской, но тут судья ско­мандовал: «Fight!», и в зале наступила гробовая тишина.

Кирш не почувствовала привычного желания драться; у нее не было желания нападать, но не хотелось и прятать­ся, просто была потребность почувствовать себя живой и совершить что-то отчаянно- бессмысленное…

О ее намерении прийти в клуб до последнего момента не знал никто — даже она сама. С той секунды, как Кирш стала подозревать в причастности к смерти Лизы конк­ретного человека — Долинскую, ей невыносимо было от­сиживаться на Стеллиной даче, и она, распрощавшись поутру с Кот, отправилась в Москву своим ходом. Долин­ской не оказалось дома, и Кирш целый день слонялась по городу, покупая во всех встречных палатках жестяные бан­ки с отвратительным ей самой газированным алкоголем. Когда позвонила ее привычная спарринг-партнерша с просьбой заменить ее, Кирш уже было все равно, что пред­ принять в этот вечер: она была безнадежно пьяна, Панте­ра пыталась что-то объяснить: и то, что Кирш много кру­че ее и всегда побеждает, и то, что Пулю обязательно нуж­но «сделать». Кирш были безразличны доводы Пантеры: ей просто надо было подраться.

Стоя перед незнакомой ей Пулей, Кирш ощущала со­сущее чувство тоски; та явно видела в ней соперницу, а ей, возможно впервые, был совершенно безразличен бой.

Посторонние были уверены, что она, как всегда, побе­дит; мало кто заметил, что она пьяна и не в духе. Посто­ронние оттого и называются посторонними, что не заме­чают дрожь в коленях, стоящие в глазах слезы и грустные складки на лбу; Алиса же, не видящая ничего, кроме это­го, как раз в этот миг и поняла, что Кирш ей уже не посто­ронняя…

Сначала Кирш не подпускала Пулю близко, но ноги ее двигались, как в замедленном кино, и скоро соперница по поединку начала у нее выигрывать. От сильного удара в челюсть у Кирш заныли зубы и засвербило в ухе; тоска не прошла, но почему-то захотелось смеяться. Пуля осмеле­ла и пустила в ход ноги —следующий удар пришелся Кирш по голове. Она отшатнулась и, неслышно выругавшись, скинула с себя шлем.

Обычно Кирш не могла не ответить на удар, и, как пра­вило, удар ее получался тройным: два подряд руками и в ту же секунду — ногой; теперь она впервые поняла, что проиграет и что поражение ей безразлично так же, как не представляла бы сейчас ценности и победа.

Пуля решила, что вялое сопротивление Кирш — это бе­лый флаг, выброшенный перед новой звездой ринга, и тело ее стало двигаться на новом горючем — на безошибочном предчувствии близкой победы. Удары следовали один за другим; Кирш подпустила невысокую Пулю слишком близ­ко, и на близкой дистанции та почувствовала себя еще бо­лее уверенно. Ослепленная успехом Пуля в своем желании победить не замечала, что ей помогают обстоятельства, ее не смущало, что соперница почти не оказывает сопротив­ления и не проявляет ни малейшего желания бороться.

Ада что-то говорила ей на ухо, но Алиса не слышала Адиного щебета: она видела, как в лучах прожекторов, на­целенных на ринг, словно на сцену, Кирш вскидывает руки, будто Пьеро, и с трудом удерживается на ногах, как бы танцуя какой-то медленный танец; как от ударов в челюсть ее лицо поворачивается к залу трагическим профилем, а на ее длинной шее, пульсируя, проступают вены.

Наконец Пуля замерла, собираясь для последнего уда­ра, и загудевший было зал умолк… Кирш с тоской смотре­ла в глаза Пуле, та отвела взгляд и, резко пронеся кулак снизу вверх — апперкотом,— нанесла удар в солнечное сплетение.

Алиса вздрогнула и встала со стула: Кирш, задыхаясь, согнулась и, как показалось Алисе, на долю секунды заду­малась: упасть или остаться на ногах… И тут они встретились глазами; Алиса моргала, приподняв брови, Кирш едва заметно улыбнулась… Кирш лежала на ринге, поджав ко­лени, судья считал; потом он поднял руку Пули, и девушка-диджей из всех динамиков поздравила с победой но­вую звезду.

Нокаут Кирш был для всех не меньшей неожиданнос­тью, чем ее появление на ринге в этот вечер.

Кирш лежала и смотрела перед собой; Алиса набира­лась смелости, чтобы подняться на ринг, но в этот момент с другой стороны через канат пролез Левушка, оттолкнув­ший девушку-секунданта и тут же подавший руку Кирш…