ничему, во время великого потопа партий все погибло: и благородные увлечения буржуазии, и страстные надежды народа.
Все вышли ослабленными и разбитыми из этой бешеной бури, и каждый, вспоминая с ужасом о политической жизни, кидался невоздержанно в удовольствия и связи так долго пренебрегаемой частной жизни. Балы, празднества, беспутное мотовство, наряды вошли в бо?льшую моду, чем прежде; это был поворот к привычкам старого порядка. Господство санкюлотов привело к господству богатых, клубы — к возрождению салонов. Этот первый признак возвращения новой цивилизации не мог не быть крайне беспорядочным. Нравы Директории были продуктом старого порядка, возродившегося еще раз перед окончательным устройством отношений и собственных нравов нового общества. На этой переходной ступени роскошь породила труд, ажиотаж смешался с торговлей, салоны повели к сближению партий, переносивших одна другую только в частной жизни; наконец, цивилизация восстановила свободу.
Положение республики к началу учреждения Директории было неутешительно. Не существовало никаких элементов порядка и администрации. В государственной казне не было денег; часто нельзя было вовремя отправить курьеров из-за недостатка незначительной суммы, необходимой для их отправления. Внутри страны царила анархия и стесненное положение: бумажные деньги, выпущенные в обращение в слишком большом количестве, а потому лишившиеся кредита, разрушили всякое доверие к себе и к торговле; голод продолжался; каждый отказывался продавать съестные припасы, так как это значило бы их отдавать даром, арсеналы были истощены или пусты. За границей армии не имели ни повозок, ни лошадей, ни провианта; солдаты были не одеты, и генералы часто не получали своей месячной прибавки в 8 франков звонкой монетой к жалованью, выплачиваемому им ассигнациями; прибавка эта была столь же незначительна, сколь необходима. Войска, недовольные лишениями, теряли всякую дисциплину, и это вызывало поражения и заставило их снова перейти в оборонительное положение.
Этот кризис обнаружился после падения Комитета общественного спасения; он предупреждал недостатки как в армии, так и внутри страны при помощи определенных поборов и обязательной таксы на хлеб, или так называемого максимума. Никто не осмеливался противиться этой финансовой системе, делавшей богатых и купцов данниками солдат и толпы; и в это время съестные припасы не скрывались. Но затем с прекращением насильственных мер и отчуждений голод стал опять давать себя чувствовать; армия, как и народ, стала испытывать нищету, еще более увеличившуюся благодаря реакции против максимума. Политико-экономическая система Конвента заключалась в расходовании громадного капитала, представляемого ассигнациями. Это Собрание было богатым правительством, разорившимся, защищая революцию. Громадная часть французской территории, состоявшая из государственных имуществ, имуществ высшего духовенства, монашества и эмигрировавшего дворянства, была продана, полученные деньги пошли на содержание мало работавшего народа и на внешнюю защиту республики при помощи армий. Больше 8 миллиардов ассигнациями было пущено в обращение до 9 термидора, и, начиная с этого времени, к предыдущей чрезмерной сумме было прибавлено еще тридцать миллиардов. Дальше такую систему продолжать было нельзя: следовало вернуться к труду и восстановить обращение звонкой монеты.
Люди, на которых пала обязанность помочь такой дезорганизации, большей частью ничем особенным не выдавались, но они занялись делом с горячностью, мужеством и здравым смыслом. „Когда директора, — говорит Бейе{4}, — вошли в Люксембургский дворец, он оказался пуст. Они уселись в одной из комнат, вокруг маленького хромоногого стола, одна из ножек которого сгнила от ветхости, на него положили они тетрадку почтовой бумаги и поставили склянку с чернилами, захваченную ими, к счастью, из предосторожности из Комитета общественного спасения. Сидели они на четырех соломенных стульях, а в камине подле них тлело несколько поленьев, взятых в долг у сторожа Дюпона. Кто бы мог думать, что в такой обстановке члены нового правительства, рассмотрев все трудности, я скажу даже больше — весь ужас своего положения, постановили, что они не отступят перед препятствиями и либо сами погибнут, либо вытащат Францию из пропасти, куда она свалилась. Они тотчас на листе почтовой бумаги составили акт, на котором осмелились объявить о начале своих действий, акт, сообщенный затем законодательным палатам“.
Директора распределили между собой работу. Они соображались при этом с теми мотивами, которые заставили партию Конвента их выбрать. Рёбель, одаренный чрезвычайно деятельным характером, законник, сведущий в администрации и дипломатии, получил в свое заведование юстицию, финансы и внешние сношения. Скоро он сделался, благодаря своей ловкости и властному характеру, главой гражданской власти Директории. У Барраса не было никаких специальных знаний. Ума он был посредственного и недалекого и отличался прирожденной леностью. В момент опасности он был годен по своей решительности к смелым поступкам, вроде тех, что были им совершены в термидоре и вандемьере. Но в обыкновенное время он способен был единственно к наблюдению за партиями, так как знал их интриги, как никто иной; поэтому он получил заведование полицией. Эта должность тем более подходила ему, что он был человек гибкий, вкрадчивый, не привязанный ни к одной из партий, и хотя образом действия он был близок к революционерам, но в то же время по своему рождению он был аристократом. Ему было поручено представительство Директории, и он учредил в Люксембурге нечто вроде республиканского регентства. Честный и умеренный Ларевельер-Лепо, выбранный в директора Собранием по единодушному указанию общественного мнения из-за своей кротости, соединенной с мужеством и искренней привязанностью к республике и законным мерам, получил в свое заведование моральную часть управления — воспитание, науки, искусства и торговлю. Летурнер, бывший артиллерийский офицер, член Комитета общественного спасения в последнее время существования Конвента, был назначен управлять военным делом. Но с того времени, когда был выбран Карно, после отказа Сьейеса, он взял на себя ведение военных операций, а товарищу своему, Летурнеру, отдал морскую часть и колонии. Большие способности Карно и его решительный характер дали ему перевес в этой партии. Летурнер сблизился с ним, а Ларевельер-Лепо с Рёбелем, между тем как Баррас остался нейтральным. Директора занялись с редким единодушием восстановлением государственного порядка и благосостояния.
Директора пошли открыто по дороге, начертанной им конституцией. Установив власть в центре республики, они организовали ее в департаментах и установили, насколько смогли, единство цели между отдельными управлениями и своим собственным. Поставленные между двумя исключающими друг друга и недовольными партиями — прериальской и вандемьерской, они старались решительным поведением подчинить их порядку вещей, составляющему середину между их крайними притязаниями. Они старались восстановить высокий дух первых годов революции. „Вы, — писали они своим агентам, — вы, которых мы призываем разделить наши труды, должны вместе с нами привести в действие республиканскую конституцию; вашей первой добродетелью, вашим первым чувством должна быть та твердо выраженная воля, та патриотическая вера, которая создала уже раз своих счастливых энтузиастов и производила чудеса. Все будет сделано, если, благодаря вашим заботам, эта искренняя любовь к свободе, осветившая зарю революции, вновь воодушевит сердца всех французов. Развевающиеся на всех домах цвета свободы, написанный на всех дверях республиканский девиз представят, без сомнения, замечательное зрелище. Стремитесь к большему, приблизьте день, когда святое имя республики будет добровольно и навсегда запечатлено во всех сердцах!“
В скором времени твердое и разумное поведение нового правительства восстановило доверие и вернуло довольство. Продажа съестных припасов была обеспечена, и в конце месяца Директория сняла с себя обязанность снабжать ими Париж, ибо доставка припасов в достаточном количестве совершалась сама собой. Беспредельная активность, созданная революцией, начала находить применение в промышленности и земледелии. Часть населения покинула клубы и общественные площади для мастерских и полей. Тогда в полной мере обнаружилось благодеяние революции, уничтожившей корпорации, раздробившей собственность, отменившей привилегии и увеличившей средства цивилизации; все это должно было быстро распространить истинное благосостояние во Франции. Директория покровительствовала этому стремлению к труду полезными учреждениями. Она восстановила промышленность и выставки, усовершенствовала систему образования, установленную Конвентом. Национальный институт, первоначальные, центральные и нормальные школы образовали совокупность республиканских учреждений. Директор Ларевельер-Лепо, занятый моральной стороной правительственной деятельности, захотел установить под именем теофилантропии деистическое богослужение, то же самое, что в форме праздника в честь Верховного Существа безуспешно старался провести Комитет
