– У вас чистая мисочка есть, бабуся? – сказала Христя.
– Зачем?
– Да соты выложить.
– Так бы и сказали. А то про мисочку спрашивает. У нас не так, как у других, что иной раз и ложки в доме нету. Давайте! – и своими корявыми руками она почти вырвала узелок из рук Христи.
– От кого это? Ну и соты! – сказала она уже ласковее, увидя три больших пласта липового меда.
Христя молчала, думая: «Хоть бы скорее она отпустила парня». Он казался ей сейчас живым укором.
Между тем Оришка не спешила. Христя терпеливо ждала.
– Чего вы ждете? Я сама принесу, – гаркнула Оришка, перекладывая последний кусок.
Христя схватила тарелку, платок и помчалась в комнату.
– Постойте! – крикнула Оришка. – Там еще мед остался. Надо же вымыть! Зачем такая спешка! – Войдя в комнату, она забрала тарелку и ушла в кухню.
Христя тяжело вздохнула.
Упреки Колесника еще звучали в ее ушах, а тут еще Оришка ворчит.
Христя открыла свой сундучок и начала в нем рыться. В это время вернулась Оришка, неся в одной руке миску с медом, а в другой – опорожненную посуду.
– Нате вам, а то еще скажете, что я украла. Стара уж я для этого, – сказала она обиженно и тотчас же ушла в сени.
Христя вся затряслась, но решила сдержаться. Она отдала хлопцу посуду, сунув ему в руку монету.
Хлопец низко поклонился, поблагодарил и ушел со двора.
Больше Христя не могла сдерживаться. Она отвернулась, и слезы градом полились у нее из глаз. Словно подстреленная, свалилась она на постель.
– Опять начинается! – с горечью произнес Колесник, войдя в комнату и почесывая затылок. – Ну, чего ты?
Христя вздрагивала от рыданий, уткнувшись лицом в подушку.
– Вот всегда так... – сказал Колесник, сердито шагая взад и вперед по комнате. – Сами натворим, да еще и плачем, покоя людям не даем.
– Что я такое сделала? – сквозь слезы спросила Христя.
– Зачем ты в Марьяновку ездила?
Христю словно кнутом стегнули. Она поднялась и заплаканными глазами сердито взглянула на Колесника.
– Спросите у бабки, которой вы наказали следить за мной.
Колесник вытаращил на нее глаза.
– А вчера... или третьего дня, где ты была?
– У любовников. Их у меня целая шеренга.
– У нас никогда не бывает, как у людей... Или слезы, или крик, – тихо сказал Колесник и вышел из комнаты.
Еще тяжелее стало на сердце у Христи. Она подумала, что подозрения ее, может быть, напрасны. Колесник ушел обиженный, не упрекнув ее ни в чем. Может, у него и в мыслях не было того, что ей померещилось. Он бы это как-нибудь проявил, а то предпочел уйти, чтобы не поднять бучи. Отчего же она так думала? Старая ведьма тогда намекнула перед отъездом Колеснику, а ей уж показалось, что это так и есть. Досада пиявкой впилась в ее сердце. Обидные слова Оришки и назойливый допрос Колесника жгли ее, словно горячие уголья. Она громко зарыдала. В комнату вошла Оришка, поглядела на плачущую Христю, пожала плечами и вернулась в кухню.
– Все заливается... кабы взял ее за волосы да отодрал как следует, тише бы стала... – бормотала Оришка.
– Знаешь, кто эта панночка? – спросил Кирило.
– Не знаю, как ты... А я давно вижу, что она гулящая девка, – ворчливо ответила Оришка. – Видно, чем-то не угодил ей сегодня хозяин. Слышишь, как ревет?
– Это их дело. Поссорились и помирятся. А вот кто она... Помнишь старого Притыку?
Оришка молчала.
– Что замерз на ярмарке. Жену его Приську Здоры еще хоронили.
– Ну и что? – спросила Оришка.
– Это ж их дочка, Христя. Парубок от Здоры приходил, мед принес, спрашивает Христю. Я сначала думал, что он спятил, такой у нас и в помине не было. А она тут и призналась. Потом я пригляделся – и правда, она. Вот куда прыгнула.
– Много чести! – покачав головой, сказала Оришка.
– Да, чести мало. Хотел бы я знать, как она дошла до этого?
– Нужно... очень нужно!
– И хорошо делаешь, Оришка, что не допытываешься, – внезапно послышался из сеней голос Колесника. – А тебе, старому дураку, стыдно в бабьи толки вмешиваться! Лучше бы присматривал за лесниками, чтобы не пускали скотину в молодняк. – Сказав это, Колесник прошел в столовую.
Оришка злорадно взглянула на Кирила, а тот с поникшей головой молча ушел.
– Вот послушала б, что о тебе Оришка и Кирило говорят, – сказал Колесник Христе, войдя в комнату. – А все твой язычок наделал.
Христя, припав головой к подушке, молчала словно окаменевшая. Ей сейчас все было безразлично, и она с одинаковым равнодушием принимала и горькие упреки, и сердитую брань.
Душа ее жаждет только одного – покоя, окружающее ее не интересует... Ни одним словом не обмолвилась Христя. Колесник еще немного походил по комнате и ушел.
«Ну и денек сегодня выдался!» – думал он, гуляя по саду и, казалось, не замечая жары, хотя весь обливался потом. Что ему до этого зноя, когда внутри у него все горит? Еще не улеглась досада от неудачного суда с слобожанами, как сегодня эта плакса подлила масла в огонь. Все разболтала, завела какие-то связи кругом. Найдутся и такие, что донесут жене. И так она житья не дает, а тут еще – на тебе!
Колесник чувствовал себя так, точно его осы жалили.
– Пане! А, пане! – крикнул издалека Кирило.
– Чего тебе?
– Тут к вам человек приехал.
– Какой там человек? – спросил Колесник, подымаясь вверх.
– Здравствуйте, – приветствовал его приезжий, мужчина средних лет, в суконном кафтане, крепких яловых сапогах и с картузом на голове. Лицо у него упитанное, гладко выбритое, усы рыжие, слегка подстриженные, прическа с пробором. Все в незнакомце свидетельствовало о его зажиточности и солидности.
– Здравствуйте, – ответил Колесник.
– Я к вам по делу, – сказал приезжий.
– По какому?
– Да, видите ли... – замялся незнакомец.
Колесник понял, что он не хочет говорить в присутствии Кирила, и повел гостя в сад.
– Я слышал, вы лес продаете, – начал приезжий.
– Продаю, – сказал Колесник. – Если хороший покупатель найдется, почему бы не продать?
– Вот я по дороге и заехал узнать: весь ли продаете или по участкам?
– А вы кто ж сами будете?
– Карпо Здор из Марьяновки. Вы меня, верно, не знаете... – Карпо снова замялся, – а Христя знает.
– Какая Христя? – избегая лукавого взгляда Карпо, спросил Колесник.
– Да у вас живет. Бывшая наша соседка. Жена моя с ними виделась.
– Так вы к Христе или ко мне? – неприязненно спросил Колесник, бросив на него сердитый взгляд.
– К вам, – спокойно ответил Карпо. – Лес ведь не Христин, а ваш...
– Я леса не продаю, – выпалил Колесник, побагровев.
