Карпо пожал плечами.
– А если не продаете, то простите, что беспокоил. Прощайте! – произнес он, улыбнувшись, и ушел, помахивая кнутом.
Колесник сердито смотрел ему вслед. Казалось, он готов был броситься на заезжего купца. А тот шел, не озираясь, и вскоре скрылся за развалинами замка.
Немного спустя на дороге показался гнедой конь, запряженный в зеленый возок. На передке сидел возница в соломенной шляпе, а позади знакомый купец в кафтане. Колесник узнал в вознице паренька, который утром приносил мед. Сейчас он вез хозяина на сенокос.
«Теперь понятно, откуда этот мед! Задобрить думали. Мужик, говорят, глупее вороны, а хитрее черта!» – подумал Колесник, все более раздражаясь. Гнев клокотал в его груди. Словно черные вороны, напавшие на добычу, терзали его голову мрачные мысли, предвещая грядущие беды.
«Вот о чем речь идет. Мое добро им поперек горла стало. Мешает. Хотят меня обойти, завладеть моим имуществом. И Христя с ними заодно... Я ее приютил, вытянул из ямы, в которой она была. И вот так она меня благодарит за это! Спасибо! Спасибо! Не ждал я от тебя, Христя! То-то ты в Марьяновку ездишь, то-то болтаешь всюду. Подожди же, голубушка. И на тебя у меня найдется узда. Тут тебе тихо и спокойно. А вот когда вместо тонкого полотна на тебе будет рядно, вместо шелковых платьев – рваная рубаха прикроет твою наготу... цвелый сухарь, а не булка, застрянет у тебя в горле, ты поймешь, что я для тебя сделал. Придешь ко мне опять, в ногах будешь валяться, как собака заскулишь... Вон! Вон из моего дома, шлюха!.. А где он, мой двор, мое добро? Веселый Кут, эти поля и леса – разве это не мое? Небольшой клочок земли в городе и домик на этом клочке – вот и все мое добро. Да и там живет враг... И это все... Все деньги, на которые надо было строить мосты и гати, пошли сюда. Все их слопал этот Кут, как прорва. Все куплено на чужие деньги... но ведь придется их когда-нибудь отдать. Когда же?»
Колесник схватился руками за голову и, сам не свой, забегал по саду. Разве никто об этом не знает? Все знают. В прошлом году чуть не свалилась на него беда. Он ждал, что Лошаков доконает его... Христя вывезла, она помогла. «Христя... ох! Неужели и ты против меня? Хоть и гулящая ты, но для меня дороже всех...»
– Нет, нет, – сказал он вслух и торопливо пошел в дом.
– Собирайся, поедем в город! – крикнул Колесник.
Христя испуганно вскочила, глядя на него заспанными глазами. Рыданья и все пережитое утомили ее, и она уснула.
– Что глаза таращишь? Собирайся, говорю, в город поедем.
– В какой город?
– Какой? Губернский. Надышались мы тут вольным воздухом, хватит.
Христя наконец поняла, и радость блеснула в ее глазах.
– Когда ж ехать? Сейчас?
– Завтра или послезавтра...
– Мне собираться недолго: платье сложила, запаковала, и все. Слава Богу! Хоть бы скорее!
Колесник глядел на нее и не верил своим глазам: Христя сияла от радости.
«Разве она обрадовалась бы, если бы имела что-нибудь против меня? – думал Колесник. И мысли его приняли другое направление. – А может, ее обдуривают?»
– Слушай! – окликнул он Христю, которая уже принялась снимать платья с вешалки.
– Что?
– Скажи мне правду: ты знаешь, почему тебе Здор меду прислал?
Христя только пожала плечами.
– Откуда мне знать? Вчера я видела его жену. Она хвасталась, что разбогатела, что пасека у них. Может, по старой дружбе и прислала мед.
– Так... А сегодня Здор приехал лес покупать.
– Вот как! Теперь я понимаю, почему Одарка рассердилась, когда ее сынок намекнул, чтобы она не забыла мне сказать про лес, как отец ей наказывал.
– Значит, они хотели с твоей помощью дело обделать, да не удалось.
– А я при чем тут? Разве это мой лес?
– Поди ж ты! Вот чертовщина! – крикнул Колесник и, почесав затылок, ушел.
Христя заметила, что Колесник чем-то расстроен. Немного погодя она побежала к нему в комнату.
– Чем озабочена твоя головушка? – спросила она ласково.
Колесник повернулся к ней. Перед ним стояла прежняя Христя, с розовым лицом, сверкающими черными глазами, такая привлекательная и желанная.
– Ох, Христя! – сказал он. – Если б ты знала, как мне тяжело, будто сто гадюк впились в сердце.
– Что случилось?
– Эх! – махнул рукой Колесник. – Это имение, черт бы его побрал, не дает мне покоя! И зачем я его купил? Чувствую, что не уйти мне от беды. Вот осень придет, съезд будет.
– Какая же беда?
– В тюрьму посадят, в Сибирь сошлют.
– За что?
Колесник, не расслышав ее вопроса, продолжал:
– И никто про меня не скажет доброго слова. Все будут обвинять.
– Вот и не угадал. Не все. А я?
– Спасибо тебе, ты, может, одна и добра ко мне. Но разве ты станешь рядом со мной, когда меня поведут на позорище? И ты отречешься от меня, как другие.
– Я буду молиться за тебя. Может, молитву мою Бог услышит и помилует тебя.
– Поздно. Все против меня.
– Ты сам так ведешь дела, что люди становятся твоими врагами.
– Как?
– Вот слобожан обидел, а если бы ты этого не делал, они были бы за тебя.
– Ну, кто они такие?
– Люди. Хоть добрым словом помянули бы.
Колесник болезненно усмехнулся.
– Что же мне делать?
– Прости им тот долг, что за ними остался. Верни пруд, огороды. И они будут молиться за тебя.
Колесник долго молчал в глубоком раздумье.
– Добрая душа у тебя, Христя, – сказал он потом. – Пожалуй, ты права. Хоть кому-нибудь добро сделать, и то хорошо! Кирило! – крикнул он.
Кирило словно из-под земли появился.
– Вот что, – сказал ему Колесник. – Завтра или послезавтра я уеду. Там с слобожан следует мне триста рублей. Так собери их и скажи, что я прощаю им этот долг. Вовку и Кравченко передай, что огороды и пруд остаются за слобожанами.
Кирило, не веря своим ушам, растерянно глядел то на Колесника, то на Христю.
– Скажи им, – продолжал Колесник, – пока я жив, все останется по-старому. А не станет меня, может, вспомнят добрым словом, может, кто помолится за меня.
– А деньги как за аренду, что Вовк и Кравченко заплатили? – спросил Кирило.
– Деньги я верну, – сказала Христя и побежала в светлицу.
– Погоди. Пусть они у тебя останутся. Выручишь с хозяйства, Кирило, вернешь, а не то – из города пришлю, немного погодя.
Кирило радостно сказал:
– Вот это по-Божьему!
– Так понимаешь. Когда я поеду, сообщишь им. Скажи им, пусть и за Христю помолятся.
– За что? Разве это мое?
– Тссс... – зашикал на нее Колесник и махнул Кирилу рукой.
Тот, поклонившись, вышел из комнаты. А Колесник подошел к Христе, обнял ее, поцеловал и сказал:
