— Простите, вы кто?
— Симочка, да это же я, Лида Серовская. Не узнала? Ах, мы так давно с тобой не виделись, я ужасно соскучилась. А ты тоже хороша, ушла и ни слуху ни духу. Нехорошо забывать старых друзей. Нет чтобы зайти по старой памяти! Кофейку попьём, поболтаем. Расскажешь, где ты, как ты. Знаешь, я так за тебя волнуюсь. Ушла и не подаёшь о себе никакой весточки. Как ты устроилась, может быть, тебе помощь нужна? Симочка, если что нужно, звони мне обязательно. Насчёт работы, например. Или материально помочь.
Серафима с трудом верила своим ушам. Последнее «прости», которое сказала ей при увольнении мадам Серовская, звучало так: «Очень хорошо, дорогуша, что вы правильно понимаете своё место. Вам нужно что-то скромное, не столь престижное, как наша фирма, поскольку наши требования к сотрудникам весьма и весьма высоки. Человеку вашего уровня, безусловно, слишком трудно работать у нас».
Сима знала, как разговаривать с нахалкой:
— Извините, дорогая. Очевидно, вы ошиблись номером. Я знала одну госпожу Серовскую, но это же была фактически проститутка, делавшая карьеру посредством постели. С такими людьми я не общаюсь! Но, безусловно, дорогуша, к вам это не относится. Вы просто ошиблись. Всего доброго.
Дура! Дура! Дура! Какая же она дура. Лидия Николаевна Серовская была готова с корнем выдрать свой красиво осветленный локон, спиралью спадающий на гладкий, аккуратно напудренный лобик. Как же она не разглядела эту тихоню? Вот дурацкий принцип — всех баб срочно гнать в шею! Не могла устоять, решила, что для подстраховки эту сучку Симочку надо — ату! Дура! Сейчас была бы в подружках с такой влиятельной дамочкой. К тому же у нее наверняка бывают в гостях та-а-акие мужики! Зацепить одного, и пошёл к чёрту этот брюхатый урод — генеральный директор. Тоже мне, Бонапарт разорившийся! Достал уже, сволочь кособрюхая. Как обшмонали в компании сейфы, с тех пор и озверел. Вот гад! Как будто она, Лидия Николаевна, меньше его пострадала? Все они — сволочи. Как в постель затаскивать, так горы золотые обещают. А как понадобится поддержать женщину, так за грош удавят, за два живьем шкуру сдерут. А если выгоды нет, так хоть ради гребаного мужского достоинства в грязь втопчут. Все свиньи! И этот тоже мнит о себе, ублюдок. Хорошо бы на него натравить теперь эту сволочь Симку. А что? Это идея! Он ей тоже крови попортил — ого-го!
Нет, в отношениях с бабами ей никогда не везло. Мужиков она видит насквозь. Этого можно брать койкой, а этого прикармливать понемногу вкусненьким. Этого лестью, а этого лентяя тем, что делать за него всю работу. С бабами не то, с бабами сложно. Ну откуда она могла знать, что эта серенькая секретарша Симочка совершенно не то, на что была похожа? Молодец, Симка! Здорово отбрила. Так и надо, чтобы не лезли, не цеплялись те, кто в твоей жизни отработанный материал. Нет, ну как же ей, Лидочке Серовской, не везет по жизни. Стоп! Кажется, у неё есть шанс! Должны были где-то остаться фотографии с того банкета по случаю дня рождения шефа. Там Симка и она рядышком! Дура она была! Морщилась: секретарша в обнимку с руководством, какая наглость! А теперь вот и пригодятся снимочки.
Пусть Симка только что её хорошенько послала, но зато можно при случае нужному человечку показать: вот, между прочим, моя подруга, известная светская львица, Серафима… Черт, какая же Симкина фамилия? Ничего, ничего, еще найдется зацепочка. Ты меня вытащишь наверх, гордячка. А там ещё посмотрим, кто кого пошлёт!
Встречу Симочки с таинственным Алексеем Владимировичем Померанским организовала персона, Симочке знакомая шапочно, но при этом столь общеизвестная, что Симочка едва не ахнула. Знакомство состоялось по всем правилам i светского церемониала. Нет, всё-таки Симочке никогда бы не пришло в голову, что депутат может быть причастен к бизнесу на липовых лекарствах. А Томка всё-таки гений! И марку Симочки подняла на недосягаемую высоту, и связи господина Померанского вычислила, и сам его уровень теперь яснее ясного. Выше этого уровней ох как уже мало! Ну и влезли они, девочки-припевочки!
Но вслух ничего не сказала. Мило, но сдержанно улыбнулась депутату. Весь её вид говорил: подумаешь, депутат! У меня министры в поклонниках ходят!
На господина Померанского будто и не взглянула даже. И совершенно ей все равно, с каким восхищением новый знакомый взирал на ее телодвижения. А было на что посмотреть, когда она, затянутая в дорогущий скромненький костюмчик, так просто и естественно усаживалась в кресло. (Раз семьсот это движение отрабатывала под руководством бывшей цирковой звезды Ирочки.) Аккуратно закинула ножку на ножку. Совсем чуть-чуть приподнялся над коленкой край юбки. Зато черный чулок на открытой коленке натянулся и стал волнующе прозрачным. Села, тряхнула тёмно-рыжей волной волос (чтобы поплыл в воздухе лёгкий запах духов), и не спеша подняла на визави спокойные зеленые глаза. («Смерть козлам» — так называла этот Симочкин взгляд подруга Тома.)
Разговор был пустячный. Алексей Владимирович горячо убеждал Симочку быть снисходительной к жениху, то есть аптекарю Ледянникову, на правах его ближайшего друга. Симочка выказывала недоумение такому странному вмешательству. Померанский источал благородство и красноречие. Симочка слушала, слушала… Расстались оба довольные друг другом — Симочка слегка пообещала быть потеплее с супераптекарем, задумчиво глядя в холодные глаза рьяного защитника своими удивленными зелеными глазками так, что время от времени прожженный мафиози розовел от собственных мыслей.
«Девочка дураку Ледянникову не по плечу. Редкая девочка».
Пока Серафима очаровывала их будущего противника, незаметная Ирочка Шибанова даром времени не теряла. Свита тайного фармацевтического короля осталась запечатленной на маленькой камере, упрятанной в кармане ее подростковой куртёшки. В отличие от супераптекаря Померанский услугами жлобов-охранников не пользовался. Его телохранителей вообще трудно было вообразить в качестве охраны. Скромные люди, на достойных, но скромных автомобилях. С Померанским большинство из них объединяло лишь время — одновременно появились, одновременно отбыли.
После встречи несколько часов подряд Серафима, Алла и Ирочка раз за разом прокручивали пленку в квартире Симочки, пока каждое из ничем не примечательных лиц стало для них хорошо знакомым. Так велела умница Тома. Особенно одно «личико» выделялось на плёнке. Худощавый мужчина с повадками и взглядом вечно настороженного зверя. Лютого зверя.
«Что за игру затеял министр? Что за игру?» — Юрий Малышев днем и ночью составлял так и этак мозаику собранных фактов. Картинка все не складывалась. Хотя становилась все страшнее. Умная Серафима, как ловко она вошла в контакт с подпольным воротилой Померанским! Черт, как же они точны, министр и Серафима! Откуда они берут информацию, увязывая в один клубочек внешне ничем не связанных людей? Камарин и Померанский! Как они вычислили эту связь? Значит, проклюнулся, пустил росточки афганский опиумный мак? А казалось, всё давно быльём поросло. Выходит, нет, не поросло. Где же был прокол? Где, чёрт побери?!
Малышев глазам своим не поверил, когда увидел в добытых документах год рождения Серафимы. Бабе сорок лет?! Бред! Но зато теперь он окончательно уверился, что эта красивая женщина — профи высшего класса. Не стоило даже гадать, из чьей она команды. Ясно, из чьей. В стране такой серьезный гражданин только один. Значит, нашли, нащупали. И скоро достанут. В том числе и его, Юрия Малышева. Сейчас его, Юрина, позиция дает ему только одно преимущество. Он в одиночку распутывал дело Камарина, ни с кем не связывался, значит, никто не знает, что он в курсе операции. Думай, Юра, думай. И думай быстро. Не сегодня, так завтра могут взять за жабры. Как он там говорит, этот серьезный гражданин? На цугундер? Любитель немецкого, ё-моё.
16. Позывы и порывы
Алла Волынова не хотела слишком скорого возвращения Тамары. У нее была на это своя причина. Мысль о том, что Аркадий Волынов до сих пор живет и в ус не дует, не давала Алле покоя ни днём, ни ночью. Особенно по ночам, ворочаясь от бессонницы, она беспрерывно рисовала себе картины
