– Ш-ш, амазонка, – шепнул голос ей в ухо. – Успокойся, это только сон. Все в порядке.
Жар пламени на коже исчез, хотя ее по-прежнему сжимали сильные руки. Наконец она сообразила, где находится: в кабинке Мило, хотя теперь здесь стало темнее. Она перестала кричать.
– Ради Бога, угомони свою суку! – проревел мужчина в соседней кабинке.
– Теперь лучше? – мягко спросил Мило.
– Я… я… не знаю. Что со мной? – Она дрожала как в лихорадке, ее руки так тряслись, что, казалось, вот-вот начнутся судороги. Джен овладел безотчетный ужас, как будто она падала в бездонную пропасть.
– Успокойся, – прошептал он. – Дыши глубоко и медленно. Раз… два… Раз… два…
Постепенно истерика прошла, дрожь ослабла. Мило отпустил ее. Она чувствовала себя опустошенной, больной. В полумраке она увидела, как он подошел к сундуку и достал оттуда маленькую коробочку и флягу. Опустившись на колени около матраса, он велел ей протянуть руку. Она послушалась, и он положил ей на ладонь таблетку.
– Проглоти. Почувствуешь себя лучше.
– Что это? – с подозрением спросила Джен.
Она заметила, как в полутьме сверкнули его зубы.
– Вот теперь я слышу тебя – прежнюю. Но не беспокойся. Это всего лишь синтетический гормон, который заставит твой мозг произвести дополнительную порцию особого энцефалина. Он поможет тебе успокоиться и уснуть. Проглоти, пока я не передумал. Сейчас подобные вещи – такая же редкость, как зубы у курицы.
Она нахмурилась.
– Но ведь у всех кур есть зубы…
– Не обращай внимания. Это просто старинная поговорка. Проглоти таблетку.
Джен с сомнением положила таблетку в рот. Мило дал ей флягу, и она запила таблетку несколькими глотками воды.
– Не чувствую никакой разницы, – сказала она, возвращая ему флягу.
– Сейчас почувствуешь.
Он положил коробочку и флягу в сундук. Потом снова повернулся к ней, не вставая с колен.
– Джен, – тихо спросил он, – а что это у тебя в кармане?
– Где? – спросила она. В первый миг она не поняла, о чем это он. Потом вспомнила о бомбе. Она сразу перестала соображать. – Э-э… я не знаю, – беспомощно выдавила она.
– Ты не знаешь, что у тебя в кармане? – удивился Мило. Нагнувшись к ней, он протянул руку. Джен не сопротивлялась, и он осторожно вытащил бомбу из кармана. – Так что это за штука, про которую ты не знаешь, а, амазонка?
«О Богиня-Мать, – думала она, глядя, как он держит ее на ладони, – только бы не отвинтил крышку…»
– Отдай, – потребовала она, протягивая руку. – Тогда скажу.
Мило долго колебался, но в конце концов вернул ей цилиндр.
– Ну? – тихо спросил он.
Что-то происходило с ней. Джен поняла, что это действует таблетка. Она начала чувствовать себя… почти превосходно. Все волнения и заботы – даже горе – сползали с нее, точно струпья с заживающей раны. Она чувствовала одновременно приподнятость и приятную истому во всем теле.
– Так скажи мне, Джен, – настаивал Мило тем же тихим, ободряющим голосом.
«Почему бы не сказать ему правду? – подумала она. – Какая разница?» Но в последний миг она все-таки решила не говорить. Вместо этого Джен только шепнула в ответ:
– Это священный амулет. Все, что осталось у меня от Минервы. Подарок матери.
– Матери?
– Моя мать была старейшиной Минервы. Ваши аристы не знают об этом… я скрыла от них… ты же не скажешь, нет?
Она откинулась на матрас, приподнялась на локте. Теперь ее неодолимо влекло в сон. Восхитительное состояние.
– Я не скажу им, – успокаивающе отвечал Мило. – Но что это за штука?
– Я устала, – сонно проговорила она. – Хочу спать.
– Сейчас, амазонка. Только скажи, зачем она.
– Священный амулет.
– Это ты уже говорила. Но почему?
– Жезл власти. Один из нескольких, отданных нашим прабабкам Богиней-Матерью. – Чувство вины, которое испытала Джен, произнося такое богохульство, было столь слабым, что его можно было не принимать в расчет. – Я поклялась матери, что сохраню его. Как зеницу ока.
– Понятно, – медленно проговорил Мило. – Но как тебе удалось протащить его на борт?
