- Бывший взломщик, - сказал Поль. Коллеги переглянулись.
- Похоже, братцы, нас водят за нос, - подытожил Граймс.
- Вот что я услышал, - продолжал мистер Прендергаст. - Все началось с нашего спора с этим чернокожим юношей о церковной архитектуре. Тогда-то и выяснилось, что у Филбрика есть особняк и живет он на Карлтон-Хаус-Террас.
- Да нет же, в Кембервелл-Грине.
- А не в Чейни-Уоке?
- Я рассказываю с его собственных слов. Особняк у него, повторяю, на Карлтон-Хаус-Террас. Адрес я хорошо запомнил, потому что сестра миссис Крамп одно время служила гувернанткой в доме по соседству. Филбрик поселился там с актрисой, которая, как это ни огорчительно, не была его женой. Как ее звали, я забыл, помню только, что имя очень известное. Однажды в клубе 'Атенеум' к Филбрику подошел архиепископ Кентерберийский и сказал, что правительство обеспокоено его беспутной жизнью, но что если он пересмотрит свое поведение, то его сделают пэром. Филбрик отказался. Он, между прочим, католического вероисповедания, забыл вам сказать. Это, правда, ни в коей мере не объясняет, почему он у нас обосновался, несомненно лишь одно - он человек известный и влиятельный. Он рассказывал, что его корабли плавают по всему свету.
Как-то раз они с актрисой устроили званый ужин. Потом сели играть в баккара. Среди гостей был некий португальский граф, весьма подозрительная, по словам Филбрика, личность из дипломатической миссии. Вскоре игра превратилась в состязание между ними двоими. Филбрику страшно везло, и граф сначала проиграл все наличные, а затем стал писать долговые расписки и написал их великое множество.
Наконец где-то под утро граф сорвал с пальца графини - она сидела рядом и как завороженная следила за игрой - кольцо с громадным изумрудом. С голубиное яйцо, как сказал мне Филбрик.
'Это наша семейная реликвия со времен первого крестового похода, -сказал португальский граф. - Я так надеялся оставить ее моему несчастному маленькому сыну'. - И с этими словами он бросил изумруд на стол.
'Ставлю новый четырехтрубный лайнер 'Королева Аркадии'', - сказал Филбрик.
'Мало', - сказала графиня.
'...паровую яхту 'Ласточка', четыре буксира и угольную баржу', -отчеканил Филбрик. Все встали и как один зааплодировали его великодушному жесту. Сдали карты. Выиграл Филбрик. Учтиво поклонившись, он вручил изумруд португальской графине.
'Вашему сыну', - сказал он. Опять все зааплодировали, но португальский граф был вне себя от ярости. 'Вы растоптали мою честь, - заявил он. - Но мы, португальцы, знаем, как смывать подобные оскорбления'.
Не теряя времени даром, они отправились в Хайд-парк, благо он был в двух шагах. Светало. Противники сошлись, грянули выстрелы. У подножия статуи Ахилла Филбик смертельно ранил португальского графа. Его так и оставили лежать с дымящимся пистолетом в руке.
Садясь в автомобиль, португальская графиня поцеловала Филбрику руку. 'Никто ничего не узнает, - сказала она. - Пусть думают, что это самоубийство. Только мы с вами будем знать правду'. Но Филбрика словно подменили. Он прогнал актрису и долгими ночами блуждал в глубокой печали по опустевшему дому, удрученный содеянным. Португальская графиня позвонила ему, но он сказал ей, что она не туда попала. Наконец, он решил исповедаться. Ему было сказано оставить дом и состояние и в течение трех лет жить среди обездоленных. Вот он и приехал к нам, - эпически закончил мистер Прендергаст. - Разве вам он рассказывал что-то другое?
- О да! - сказал Поль.
- Абсолютно ничего общего, - сказал Граймс. - Разговорились мы одним вечером у миссис Робертс. Вот что я услышал. Филбриков папаша был человек со странностями. Разбогател он еще в молодости, на алмазных приисках, а потом осел в провинции и решил на старости лет подзаняться изящной словесностью. У него было двое детей: Филбрик и дочка Грейси. В Филбрике старик души не чаял, а на Грейси смотрел как на пустое место. Грейси только-только читала по складам 'Кошка села на окошко', а Филбрик уже шпарил наизусть всего Шекспира - 'Гамлета' и все такое прочее. Когда Филбрику исполнилось восемь лет, в местной газете опубликовали сонет его сочинения. После этого для Грейси настали и вовсе черные дни, жила она на кухне, словно Золушка, а смышленый чертенок Филбрик как сыр в масле катался, сыпал цитатами, заливался соловьем. Потом Филбрик окончил Кембридж и в Лондоне обосновался, стал книги писать. Старик, сами понимаете, в полном восторге, Филбриковы творения в синий сафьян переплетает и в особый шкаф ставит, а на шкафу -бюст Филбрика. Бедняжке Грейси стало совсем невмоготу, вот она взяла и удрала с каким-то молодым человеком - он автомобилями торговал. В книгах он не смыслил ни черта, да и в автомобилях, как вскоре выяснилось, тоже. Помирая, старик все завещал Филбрику, а Грейси досталось несколько книжек и больше ничего. Автомобилист женился в надежде, что от тестя что-нибудь да перепадет, но когда оказалось, что надеяться не на что, он живо смотал удочки. Филбрик и бровью не повел. По его словам, он жил тогда ради искусства. Он только нанял квартиру попросторнее и снова давай книжки писать. Не раз приходила к нему Грейси, просила ей помочь, но Филбрику было не до сестры - он писал. Делать нечего, нанялась Грейси кухаркой в один дом в Саутгейте, а через год померла. Поначалу Филбрик особо не огорчался, померла и померла, но недели через две начали твориться странности. В спальне, в кабинете, по всему дому запахло кухней. Филбрик позвал архитектора. Тот никакого запаха не учуял, но по требованию Филбрика перестроил кухню и понаставил уйму вентиляторов. Вонь только усилилась. Даже одежда насквозь пропахла горелым жиром, так что бедняга Филбрик нос на улицу высунуть боялся. Наладился он было за границу - но и Париж провонял английской кухней. А тут еще стал ему мерещиться стук тарелок - гремят по ночам, заснуть не дают, а днем в кабинете донимают, где уж тут книги сочинять. Сколько раз он просыпался ночью и слышал, как рыба на сковородке жарится, трещит и чайники свистят. Тогда его и осенило - Грейси! Это она не дает ему покоя. Не долго думая, отправился он в Общество Потусторонних Связей и попросил, чтобы ему устроили с ней разговор. Филбрик спросил, как искупить вину, а Грейси ему ответила, что он должен год прожить среди прислуги и написать книгу, чтобы все почувствовали, как ей несладко живется. Филбрик взялся за дело. Сперва он нанялся поваром, но это было не по его части: семья, на которую он готовил, отравилась, и ему пришлось уволиться. Вот он и приехал к нам. Филбрик говорит, что эту книгу нельзя читать без слез, и все обещал мне ее как-нибудь показать. Ну как, похоже на то, что он наплел Прейди?
- Не очень. А насчет женитьбы на Динги он ничего не говорил?
- И словом не обмолвился. Сказал только, что когда запах исчезнет, он будет самым счастливым человеком на свете. Невеста у него, правда, какая-то есть - поэтесса из Челси, кажется. Не пожелал бы я иметь такого шурина. Правда, и моя Флосси не подарок, что верно, то верно. Да уж чего тут говорить, старая песня...
Поль, со своей стороны, поведал друзьям о 'Барашке и флаге', а также о Тоби Кратвелле.
- Хотелось бы только знать, - сказал он в заключение, - кто из нас услышал правду.
- Никто, - уверил его мистер Прендергаст.
Глава 12
АГОНИЯ КАПИТАНА ГРАЙМСА
Через два дня Поль и Бест-Четвинд встретились за органом в местной церкви.
- По-моему, я сейчас сыграл неважно?
- Ты прав.
- Можно, я чуточку передохну?
- Сделай милость.
- У Тангенса нога вся распухла и почернела, - весело сообщил Бест-Четвинд.
- Какой кошмар! - сказал Поль.
- Утром я получил письмо от мамаши, - продолжал Бест-Четвинд. - Там есть кое-что про вас. Хотите,
