от него не освобожусь.
Он глядел на меня, и глаза его были такими, как обычно, – темными, синими, прекрасными.
– Не будь вы моим слугой, я не мог бы так легко победить змеиного бога.
– Вы изнасиловали мое сознание, Жан-Клод. И мне все равно, что было тому причиной.
Но его лицу пробежала гримаса отвращения.
– Если вы применяете слово «изнасилование», то вы знаете, что в этом виде преступления я неповинен. Николаос навязала вам себя. Она ворвалась в ваше сознание, ma petite. И если бы вы не несли в себе две мои метки, она бы вас уничтожила.
Злость закипела во мне, поднимаясь из глубины, разливаясь по спине и рукам. Меня дико подмывало дать ему по морде.
– А из-за этих меток вы можете войти в мой разум и подчинить меня себе. Вы мне говорили, что они осложняют, а не упрощают ментальные игры. Вы и об этом тоже лгали?
– Это была великая необходимость, Анита. Если не остановить эту тварь, погибло бы много народу. И я черпал мощь всюду, где мог ее обрести.
– Из меня.
– Да, ведь вы – мой слуга-человек. Просто находясь рядом с вами, вы усиливаете мою мощь. Вы это знаете.
Это я знала, но не знала, что он может качать через меня силу, как через усилитель.
– Я знаю, что я теперь для вас вроде фамилиара для ведьмы.
– Если вы позволите мне поставить две последние метки, это станет намного больше. Это будет брак плотью, кровью и духом.
– Я замечаю, вы не упомянули душу.
Он шумно выдохнул с оттенком рычания.
– Вы невыносимы!
Он явно рассердился. Отлично.
– Никогда больше не вламывайтесь в мое сознание.
– А то что? – Эти слова были вызовом, злобным и смущенным.
Я стояла на коленях рядом с ним, почти дыша ему в лицо. Чтобы не заорать, мне пришлось сделать несколько глубоких вздохов. И сказала я спокойно, тихо и зло:
– Если вы еще раз тронете меня подобным образом, я вас убью.
– Вы попытаетесь.
Его лицо было почти прижато у моему. Будто если он вдохнет, меня к нему притянет и наши губы соприкоснуться. Я помнила, какие у него мягкие губы. Какое это чувство – быть прижатой к его груди. Шероховатость его крестообразного ожога у меня под пальцами. Я отшатнулась, почти теряя сознание.
Тогда это был всего лишь поцелуй, но память о нем горела во всем моем теле – как в самом плохом дамском романе, который только был написан.
– Оставьте меня в покое! – прошипела я ему в лицо, сжимая руки в кулаки. – Будьте вы прокляты!
Открылась дверь кабинета, и высунулась голова полицейского в форме.
– Проблемы?
Мы повернулись и уставились на него. Я открыла было рот сказать, что именно здесь происходит, но Жан-Клод меня опередил.
– Нет, офицер, все в порядке.
Это была ложь, но что здесь было бы правдой? Что у меня две вампирские метки и что я теряю душу кусок за куском? Совсем не та информация, которую я хотела бы сделать всеобщим достоянием. Полиция косится на тех, кто слишком тесно связан с монстрами.
Офицер глядел на нас и ждал. Я покачала головой.
– Ничего особенного, офицер. Просто уже поздно. Вы не спросите сержанта Сторра, могу ли я ехать домой?
– Как фамилия?
– Блейк, Анита Блейк.
– А, любимчик – аниматор Сторра?
Я вздохнула.
– Да, та самая Анита Блейк.
– Спрошу. – Полицейский еще минуту смотрел на нас троих. – У вас есть что к этому добавить?
Он обращался к Ричарду.
– Нет.
Полицейский кивнул:
– О’кей. Но пусть то, что здесь
– Разумеется. Всегда рад сотрудничать с полицией, – ответил Жан-Клод.
Офицер еще раз кивнул и скрылся в кабинете. Мы остались стоять на коленях в коридоре. Оборотень все так же спал на полу. Тихий звук его дыхания не столько нарушал тишину, сколько ее подчеркивал. Ричард сидел неподвижно, не сводя темных глаз с Жан-Клода. Вдруг до меня очень явственно дошло, что нас разделяют с Жан-Клодом всего несколько дюймов. Я кожей чувствовала тепло его тела. Его глаза скользнули по мне вниз. Я была по-прежнему одета только в лифчик под расстегнутым жакетом.
По груди и рукам у меня побежали мурашки. Соски затвердели, как будто он их касался. И мышцы свело судорогой от жажды, которая ничего общего не имела с жаждой крови.
– Прекратите!
– Я ничего не делаю, ma petite. По вашей коже прокатывается ваше желание, не мое.
Я тяжело вздохнула и заставила себя отвернуться. Ладно, я его хочу. Прекрасно, чудесно, но это ничего не значит. Вот так.
Я отодвинулась от него, привалилась к стене и сказала, не глядя в его сторону:
– Я пришла сегодня сюда, чтобы получить информацию, а не обжиматься с Мастером города.
Ричард просто себе сидел, глядя мне в глаза. В нем не было смущения – только интерес, будто он не мог точно понять, что я собой представляю. Не то чтобы недружественный взгляд.
– Обжиматься? – повторил Жан-Клод. Мне не надо было смотреть на его лицо, чтобы услышать в голосе улыбку.
– Вы меня понимаете.
– Я никогда не слыхал, чтобы это называли «обжиматься».
– Прекратите!
– Что прекратить?
Я полыхнула на него взглядом, но в его глазах мелькали искорки смеха. По губам расходилась медленная улыбка. Очень человеческий вид был у него в эту минуту.
– Что же вы хотите обсудить, ma petite? Это должно быть что-то очень важное, если вы решили приблизиться ко мне по собственной воле.
Я смотрела ему в лицо, выискивая насмешку, злость – что-нибудь в этом роде. Но его лицо было гладким и дружелюбным, как резной мрамор. Улыбка и искорки смеха в глазах как маска. И я никак не могла понять, что там за ней. И даже не уверена, что хотела бы это знать.
Я медленно перевела дыхание.
– Хорошо. Где вы были прошлой ночью? – Я глядела ему в лицо, пытаясь поймать изменение выражения.
– Здесь, – ответил он.
– Всю ночь?
Он улыбнулся:
– Да.
– Вы можете это доказать?
Улыбка стала шире:
– А мне придется это делать?
– Возможно.
