– Мне было восемь, когда умерла моя мать. Когда мне было десять, мой отец женился снова. – Я покачала головой. – Люди уходят и не возвращаются.
– Звучит пугающе, – заметил он тихим и низким голосом.
Не знаю, почему я это сказала. Обычно я не говорю о матери с незнакомыми людьми и вообще ни с кем, если на то пошло.
– Пугающе, – повторила я. – Можно сказать и так.
– Если никого к себе не подпустишь, никто тебе не сделает больно, так?
– К тому же в возрастной группе от двадцати одного до тридцати полно противных мужчин.
Он усмехнулся.
– Согласен. Но симпатичных, умных и независимых женщин тоже не пруд пруди.
– Перестаньте говорить комплименты, а то я покраснею.
– Вы мне не кажетесь человеком, который легко краснеет.
У меня в мозгу вспыхнуло воспоминание: голый Ричард Зееман около кровати натягивает тренировочные штаны. В тот момент меня это совсем не смутило. И только теперь вспомнилось, когда он сидит рядом со мной в машине, такой теплый и близкий. Горячая волна краски стала заливать мое лицо. Я краснела в темноте и радовалась, что он меня не видит. Не хотела я, чтобы он знал, что я думаю о том, как он выглядит без одежды. Обычно я так не делаю. Конечно, обычно я не вижу голых мужчин до первого свидания. А если подумать, я и на свиданиях не вижу голых мужчин.
– Мы сидим в клубе здоровья, попиваем фруктовый сок, и я приглашаю вас куда-нибудь.
Я пристально смотрела на дорогу. И все еще краснела, вспоминая гладкую линию его бедер и то, что ниже. Это мешало, но чем сильнее я старалась об этом не думать, тем яснее был образ.
– В кино и на ужин? – спросила я.
– Нет, – ответил он. – Что-нибудь совершенно оригинальное. Поход по пещерам.
– Вы предлагаете на первом свидании ползать по пещерам?
– Вы когда-нибудь в пещерах бывали?
– Однажды.
– Вам понравилось?
– Мы тогда подкрадывались к плохим парням. Насчет нравится или не нравится не было и мысли.
– Тогда вам надо попробовать еще раз. Я хожу в пещеры не реже двух раз в месяц. Приходится надевать самую старую одежду, как следует вымажешься, и никто тебе не скажет, что нельзя играть в грязи.
– В грязи?
– Для вас это слишком неопрятно?
– Я была ассистентом биолаборатории в колледже. Для меня нет слишком неопрятной работы.
– По крайней мере, вы можете сказать, что используете в работе знания по диплому.
– Это верно, – рассмеялась я.
– Я свои знания тоже использую, но я ушел в обучение мелкоты.
– Любите преподавать?
– Очень.
В одном этом слове было столько теплоты и энтузиазма! Редко приходится слышать такое от людей, говорящих о своей работе.
– Я тоже люблю свою работу.
– Даже если она втравливает вас в игры с вампирами и зомби?
– Ага.
– Итак, мы сидим во фруктовом баре, и я только что вас пригласил. Что вы скажете?
– Я скажу «нет».
– Почему?
– Не знаю.
– Вы очень подозрительны.
– Всегда такая, – согласилась я.
– Никогда не пробовать – это самая большая из неудач, Анита.
– Не ходить на свидания – это не неудача, а выбор.
Я чувствовала, что начинаю оправдываться.
– Скажите, что в этот уик-энд пойдете на экскурсию в пещеры.
Кожаное пальто скрипнуло, когда он попытался приблизиться ко мне больше, чем пускал ремень безопасности. Он мог протянуть руку и коснуться меня. И какая-то часть моего существа этого хотела, что уже само по себе смущало.
Я начала говорить «нет» и поняла, что мне хочется сказать «да». Что было глупо. Но мне нравилось сидеть в темноте с этим запахом кожи и одеколона. Назовите это химией, взрывом вожделения, как хотите. Ричард мне нравился. Он повернул во мне выключатель. Уже давно мне никто не нравился в этом смысле.
Жан-Клод не в счет. Не знаю почему, но не в счет. Может быть, потому, что он мертв.
– Ладно, я пойду в пещеры. Когда и где?
– Отлично. Встречаемся около моего дома в, скажем, десять часов, в воскресенье.
– Десять утра? – спросила я.
– Вы не из жаворонков?
– Совсем нет.
– Нам придется начать раньше, иначе мы не дойдем за один день до конца пещеры.
– Что мне надеть?
– Самую старую из своей одежды. Я надеваю комбинезон поверх джинсов.
– Комбинезон у меня есть.
Я не стала говорить, что он мне служит для защиты одежды от крови. Грязь – это звучит куда более нейтрально.
– Отлично. Остальное снаряжение я для вас принесу.
– А какое еще снаряжение мне нужно?
– Каска, фонарь, может быть, наколенники.
– Колоссальное обещается первое свидание, – сказала я.
– Так оно и будет, – уверил он. Голос его был тихим, мягким и почему-то создавал большую близость, чем просто сидение в одной машине. Это не был волшебный голос Жан-Клода, но что же это было?
– Здесь направо, – сказал он, указывая на боковую улицу. – Третий дом справа.
Я заехала на короткую аллею с гудроновым покрытием. Дом был кирпичный, какого-то бледного цвета. Подробнее в темноте сказать было трудно. Забываешь, как бывает темна ночь, когда нет электрического освещения.
Ричард отстегнул ремень и открыл дверь.
– Спасибо, что подбросили.
– Помочь вам занести его в дом? – спросила я, держа руку на ключе.
– Нет, справлюсь. Но все равно спасибо.
– Не за что.
Он посмотрел на меня пристально:
– Я что-то не то сделал?
– Пока нет, – ответила я.
Он улыбнулся в темноте мимолетной улыбкой.
– И хорошо.
Потом он открыл заднюю дверь и вышел из машины. Наклонился, поднял Стивена, прижимая одеяло, чтобы не соскользнуло. Поднимая, он сделал упор на спину, а не ноги – работая с тяжестями, этому обучаешься. Человеческое тело поднять куда труднее, чем даже свободный вес. Оно куда меньше сбалансировано, чем штанга.
Он спиной закрыл дверцу автомобиля. Она щелкнула, и я сняла ремень безопасности, чтобы ее запереть. Ричард смотрел на меня через открытую пока пассажирскую дверь. Сквозь шум работающего на
