– Купила его.
– Тебе не стыдно тратить деньги на мужчину? – (Да, правильно, грог.)
Пауза.
– Но хоть родственники есть у тебя?
– Нет, никого.
– Друзья?
– Тоже нет.
– Твой жених?
– У меня его никогда не было.
– Письмо, которое ты однажды писала какому-то Жоржу?
– Это я так просто писала, несуществующему адресату. Вообще-то я писала его тебе.
– Зачем ты лгала?
– Чтобы ты меня любил.
– Когда я представляю себе, как последовательно ты играла роль осторожной девушки, у меня разум отказывается понимать что-либо. Я не мог тебя провожать, иначе бы нас увидели. А весь этот театр с улицей Пяти Алмазов. Ужасно. Я не сомневался ни минуты в твоей правоте. Это просто страшно, как ты умеешь лгать.
Она закрывает глаза и не произносит ни слова.
– Если у тебя нет родителей и вообще знакомых, то где же ты находилась, когда мы не были вместе? Все эти вечера, когда вы якобы принимали гостей?
Она молчит и не отвечает.
– Да говори же! Как ты проводила эти вечера? Тишина.
– Анн-Клер, будь искренна! Даже в Библии говорится…
– Не надо про Библию, я совсем не в том настроении.
– Ты осмеливаешься говорить о Боге в таком тоне?
– Такой он меня создал.
– Я хочу знать правду. Где ты находилась все вечера, когда ты рассказывала, что должна быть с родителями?
Ответа нет.
– Ты все лжешь. Декарт говорил: cogito, ergo sum. Ты могла бы сказать о себе: я лгу, значит, я существую.
– У Декарта была совсем другая жизнь.
– Оставь Декарта, ответь на мой вопрос.
– Нет.
– Нет?
– Нет.
– Всего хорошего, любовь моя.
– Что случилось?
– Я вежливо прощаюсь с тобой, потому что ты уходишь. Поняла? Между нами все кончено.
– Боже мой… Боже мой… – говорит она. – Мы же только что помирились.
Она берется за пальто. Я мог бы убить ее.
– До свиданья.
Она тихо прикрывает дверь за собой.
Подлая душа. Завтра куплю себе револьвер. «Молодой венгр застрелил свою любовницу-француженку в отеле „Ривьера“ на улице Сен-Жакоб». По крайней мере в газетах я не буду выглядеть простофилей.
Минуту спустя в дверь стучат.
– Войдите! Анн-Клер.
– Это было твое последнее слово?
– Да, всего хорошего.
– О Боже мой, Боже мой, oh, ce n'est pas rigolo du tout. Но ведь это совсем не смешно.
Она ждет какое-то время, наконец говорит очень тихо:
– Я скажу тебе это.
– Ну, говори!
