— При чем тут независимость ваша, флаг черный, игрушки эти, — угрюмо продолжал Пенелоп, непонятно к кому обращаясь. — Не до сказок. Это не независимость какая-то… Опять начальство на шею сесть хочет. Приноравливается.
С покрытой пальмовыми листьями крыши сыпалась труха. Дом еще колыхался, скрипя досками, после первого, особо мощного, залпа.
— Проспись и пой.
— А ресторацию, заведение наганово, во что превратили. Чуть было не сказал — хлев. Это не хлев — свинарник…
'Опять проснулся.'
Опять утренний похмельный озноб. Положа голову на стол и не открывая глаз Мамонт слушал. Где-то в том мире, извне, будили Чукигека.
— На хер, на хер! Пошли на хер! — капризно верещал тот, не желая пробуждаться.
Что-то застучало по столу, рядом с лицом. Оказывается Кент высыпал из горшка вареный ямс — 'Мелкий ямс. Как говорит Козюльский, дробный,' — постепенно возвращались мысли. С деревянным стуком покатилось яйцо.
— Черного хлеба бы, с луком, — сказал, с утра бодрый, кто-то. По короткой неловкой паузе стало ясно, что это было воспринято как невольный упрек. Мамонт почему-то понял, что все это угощение Демьяныча. Дневной мир был хуже, проигрывал ночному беспамятству.
— Где должен быть командир? — Кент выставил вперед хвостатый ананас. — Впереди? На лихом коне. — Кент почему-то коротко заржал. В разинутом рту лежал непрожеванный кусок батата.
Проснувшийся Чукигек сидел на прилавке, свесив ноги в расклешенных клоунских штанах, в какой-то бабьей кофте, криво застегнутой не на ту пуговицу, чесал в голове: без очков будто незнакомый. Он близоруко заморгал, приподнял крышку, стоящей на керосинке, кастрюли с заряженной в ней утренней похлебкой. Оказалось, там плавали крохотные осьминоги: пузырьки с щупальцами-нитками.
— Осьминог-частик, — зевая, мрачно произнес Чукигек.
Напротив, под портретом Мао цзе Дуна, непонятно почему оказавшемуся здесь, Пенелоп, насупившись, точил карандаш. Простой карандаш. Глядя на такой абсурдный в их жизни предмет, Мамонт вдруг почувствовал всю нелепость положения их, выпавших из обычного будничного мира. — 'Из круга правильных заурядных действий'.
Кирпичная широкая морда Пенелопа с плоским носом показалась похожей на отражение в самоваре. За окном умывались, по-утреннему гремя ведром. Осторожно выглядывая из, невидимого среди зарослей, окна ресторации, Мамонт смотрел на ровную стеклянную поверхность моря, американский линкор, скромный открыточный кораблик, такой безобидный сегодня.
'Нью-Джерси'. Линкор класса 'Айова', — От него отходил катер с парусиновой крышей, похожий на маленький речной трамвайчик, оставляя идиллический белый след. Катер будто прокладывал в синем море белую дорогу.
Механизм восприятия действовал прекрасно.
'Самодовольное зло.'
Чукигек, выпрыгнувший из окна, теперь понарошку целился в катер из винтовки:
— Демьяныч, до нас из снайперской винтовки можно достать?
— Запросто.
— Значит, подстрелят, убьют нас?
— Нет, не убьют
Несколько мизантропов сидели ниже по склону, на бревне.
— Только сейчас заметил, что к воле привык, втянулся, — сказал кто-то.
— Благорастворение воздухОв, — произнес вдруг Демьяныч, провожая взглядом катер, спешащий в сторону барака. — Вот так я и сидел в Аджарии, возле моря, в своей будке сапожной у духана 'КУра'. ('Наверное, 'КурА', — подумал Мамонт.) Друг мой там работал, армян. И звали его также, Армян. Степанович.
'Армен', — подумал Мамонт.
— Неплохо бы домой сходить, в барак, — продолжал Демьяныч. — Посмотреть, что там сейчас делается. В разведку.
— Я пойду, — вызвался Мамонт.
— Иди, иди, — сказал Демьяныч, не поворачиваясь, с равнодушной издевкой. — Боевой опыт у тебя есть.
— Да ладно, — рассеянно заметил Козюльский. — Все вместе пойдем.
На борту линкора вдруг появилось белое облачко. Над головой вытянулось что-то длинное, железное. Густой звук толкнул в лицо. Вверху в листве, зашуршали мелкие камешки. Где-то далеко вспучился купол черного дыма, звук взрыва покатился по горам. На бревне почему-то надолго замолчали.
— Ну что скажешь, генерал-губернатор? — спросил, вышедший на открытую террасу дома, Кент, — И как теперь они с нами?
— Не знаю, не знаю… Я не прогнозист, не метеоролог.
— Что-то штатник умолк.
— Да нет, — отозвался Демьяныч, — сейчас соберется. Полагаю, в флаг будет целить, в японцев. Самая цель.
— А попадут?
— С третьего раза, спорим. На червонец, на десять долларов тайваньских.
В небе опять завыло, засвистело, насильно заставляя воображать, будто там двинулся железнодорожный состав. Второй взрыв появился на скале. Флагшток с пиратским флагом покосился, с крыши японского дома полетели куски черепицы. Дом осел и пополз вниз по склону. Снова, совсем низко, пролетел снаряд, закружились сорванные вихрем листья. На месте флага блеснул огонь, поднялся столб земли и дыма.
— А я что говорил. Нашел с кем спорить.
— Бутылки собирал на черный день, — дребезжал Демьяныч. — Собираю, собираю, а он все не настает. Думаю: в чем дело? Теперь вот черный день есть, а бутылок нет.
В бараке невнятно переговаривались американцы, стучали, гулко роняли какое-то барахло. Сквозь щели в стенах, вместе с дымом, доносился запах чего-то горелого.
— Закурить бы, — не утихал Демьяныч. — Всю жизнь мне в разведке курить хочется.
Мизантропы лежали у болота на помойке. Мамонт достал свою подзорную трубу и теперь выглядывал из-за, валяющейся здесь, большой автомобильной покрышки. Живот кололи битое стекло и грубая, будто каменная, устричная скорлупа.
— Богато пустых бутылок у нас, — с непонятной гордостью произнес, лежащий рядом, Козюльский.
— Что они там жрут? — бормотал сзади Пенелоп. — Отнять бы и поинтересоваться. Встретить таких после школы… Знаешь, откуда берется бесплатный сыр? Эй, Мамонт! — Он дернул Мамонта за каблук.
Тот промолчал, дрыгнув ногой. Странное ощущение: откуда-то будто возвращались прежние звуки, слова, внутреннее осязание всего этого вокруг — вся физиология прежней жизни.
'Опять жить на земле стало административным нарушением.'
— Бесплатным бывает только сыр ворованный, — вздохнул сзади Пенелоп.
Опять заговорил Нагана, все пытаясь что-то втолковать Мамонту на языке, отдаленно напоминающем английский.
— Spirit, — усиленно повторял он.
'Призрак?'
— Что он говорит? — Пенелоп опять ткнул кулаком в подошву.
— Говорит, что солдаты варят кофе. На спиртовке.
— Что за солдаты такие? Наши на спиртовке варить бы не стали.
— Тихо. Там сухой спирт у них.
— Ну и что? — не успокаивался Пенелоп. — Ну и что, что сухой?
— Скоро сюда русский корабль подойдет, — зашептал Чукигек, глядя на американцев, вышедших из
