старинного красного кирпича, что и подземный ход, опирался на один массивный центральный столб. Кирпичи в зале были выкрашены водоэмульсионкой в светло-бежевый цвет. Что в сочетании с яркими настенными светильниками в виде подсвечников и вполне современной меблировкой создавало впечатление, будто я попал в недавно выстроенное в стиле «под старину» современное здание. Я бывал в таких помещениях — в основном это были рестораны, в которых эффект старины создавался при помощи современной неоштукатуренной кирпичной кладки, обработанной «болгаркой». Здесь же старинные кирпичи были самыми что ни на есть настоящими. В общем — интерьер был для Зоны, мягко говоря, не совсем обычный.
Как и внешний вид мужчины, стоящего в двух шагах справа от двери. Среднего роста, абсолютно лысый (впрочем — это в Зоне не редкость), загорелый (а вот это уже бывает здесь гораздо реже, особенно в середине зимы). Одет в спортивный костюм и домашние тапочки (это в Зоне!). Рядом, у стены, на специальном длинном компьютерном столе светились три компьютерных монитора, перед каждым из которых лежало по клавиатуре, хотя кресло на колесиках у стола было только одно. За спиной мужчины, чуть дальше за изгибом стены виднелся накрытый белоснежной скатертью обеденный стол с придвинутыми к нему четырьмя мягкими стульями. Ещё дальше, частично скрытая центральной колонной, находилась полностью укомплектованная кухня со всеми прибамбасами: шкафчиками, холодильником, встроенной электроплитой, микроволновкой, посудомоечной машиной и прочими достижениями кухонного научно- технического прогресса. Едва я зашёл в зал, мужчина лучезарно улыбнулся, демонстрируя мне результаты великолепной работы стоматологов, сделал шаг навстречу, и протянул для приветствия правую руку.
— Ого! К нам пришёл снежный человек! Привет, Макс.
— Привет, Андрюха, — буркнул я, в свою очередь протягивая руку для рукопожатия.
— О! «Андрюха»! Что-то ты явно не в себе. Кстати, сними-ка рюкзачок, и стой, не дергайся. Сейчас возьму веничек, обмету тебя немного. А то сейчас всё начнёт таять, и прямо на ламинат. Да бахилы свои сними…
— «Не в себе»… Два заклинания плюс с мутантами в кошки-мышки поиграл… Конечно, будешь «не в себе»… — выдохнул я, снимая рюкзак
— Понял. Ужинать будешь? — поинтересовался радушный хозяин, сметая с меня снег веником.
— Ты, прям, как заботливая жена… — усмехнулся я. И тут же пригнулся. — Нет, в ухо не надо. Ужинать не буду. Спать… Больше ничего не хочу.
— Ну, тогда иди спи. Где твой «номер», надеюсь, помнишь?
— Да помню — не забыл… — буркнул я, и, подняв с пола рюкзак, поплёлся в сторону маленькой двери в левой стене зала. Дверь вела в небольшую комнатушку, наподобие кельи в монастыре. Возможно, именно кельей эта комнатёнка когда то и была. Из мебели в помещении были только панцирная кровать, стул, да деревянная тумбочка. Я поставил автомат у изголовья кровати, рюкзак запихнул в угол, кобуру с пистолетом отстегнул и положил на тумбочку, разделся, плюхнулся на кровать, и почти мгновенно отрубился…
Проснулся оттого, что ноздри щекотал запах чего-то очень и очень вкусного. Прислушавшись, я уловил, шипение и бульканье, доносящееся из-за двери…
Ага. Это я вовремя проснулся. А кстати, сколько у нас времени? Так. Проспал восемь часов… Значит, Выброс уже прошёл. «Странное место», — в очередной раз удивился я, — «в принципе, не очень глубоко, и стены кирпичные — а Выброс практически не чувствуется». В принципе, можно ещё немного поваляться, но, судя по запаху, завтрак уже почти готов. Так что надо умываться, одеваться, и усаживаться за стол. Тем более, что в животе уже бурчит. Я встал, натянул штаны, переложил «Стечкин» из кобуры в карман, нашарил под кроватью тапочки, надел их, достал из рюкзака полотенце и смену белья, и вышел в зал.
Как только я открыл дверь, разбудившие меня вкусные ароматы усилились. Исходили они от стоящих на четырёхконфорочной электрической плите кастрюлек и сковородочек. Рядом суетился Андрей, непрерывно что-то помешивая, подсыпая и шинкуя.
Услышав, как скрипнула дверь, он обернулся.
— А! Привет, спящий красавец.
— И вам доброе утро, учитель Лик, — ответил я с улыбкой, сложив ладони на груди и кланяясь.
— О! Теперь, вижу, всё в порядке. Раз ты уже начал называть меня «учителем Ликом»…
— Да, учитель Лик. Всё в порядке, учитель Лик, — зачастил я, не забывая кланяться с каждой фразой.
— Завтракать будешь, соня? — поинтересовался Андрей, он же — «учитель Лик», он же — «шаман». «Шаманами» в Зоне называли людей, которые считали, что Зоной вертят некие мистические силы, и пытались эти силы найти, и использовать в своих целях. Большинство сталкерского сообщества относилось к «шаманам» скептически, ибо видимых успехов в своей мистической деятельности им достичь не удалось.
— Ну-у… Мне надо сначала принять в-а-а-анну, выпить чашечку ко-о-о-офе… — протянул я, потягиваясь.
— Тогда топай принимай. А кофе, уж извини — после завтрака.
— Годится, — ответил я, направляясь к коридорчику, начинавшемуся за дверью в стене слева от меня. Чтобы добраться до двери, надо было пройти мимо громадного плоского экрана, установленного у центральной колонны. У стены, противоположной экрану, стоял роскошный мягкий диван, перед которым прилепился маленький журнальный столик. Фактически коридорчик, куда я направлялся, являлся продолжением подземного хода, по которому я сюда пришёл. Однако в стенах этого коридора, в отличие от подземного хода, были двери, ведущие в разнообразные помещения. Часть из этих помещений хозяин подземелья использовал как складские, а в одном установил душевую кабинку. Именно в эту кабинку я и направился. Через пятнадцать минут я вышел оттуда чистый, довольный жизнью, и голодный, как зверь.
Стол, кстати, был уже накрыт. Так что я направился прямо к нему, тем более, что радушный хозяин уже сидел за столом, и ожидал только меня. Я отодвинул стул, уселся, и потерев руки, поинтересовался.
— Ну, что нам сегодня Бог послал?
— Бога нет. А что я нам сегодня послал, можно узнать, заглянув под вот эти крышечки, — кивнул на кастрюльки и сковородки, расставленные на столе, кулинар-самородок.
— Ты атеист, — с отвращением сказал я, открывая крышку первой кастрюльки. — Подай, пожалуйста, половник.
— Пожалуйста, — Андрей передал мне указанный предмет. — А «атеист» — это плохо?
— Конечно, — ответил я, насыпая себе в тарелку дымящегося борща. — Атеист верит, что Бога нет. А в Зоне ничему верить нельзя.
— «Ничему» и «ни во что» — это две большие разницы, — возразил мой сотрапезник, забрав у меня половник, и в свою очередь зачерпнув им из кастрюльки. — А ты, значит, верующий?
— Нет, — сказал я, зачерпывая сметаны из мисочки. — Верующий верит в Бога. А в Зоне ничему верить нельзя. …А где у нас чеснок?
— Вот, бери пожалуйста. Так значит, ты атеист?
— Нет, — я потянулся за куском чёрного хлеба. — Я не верю, что Бог есть, и не верю, что Бога нет. Но допускаю его существование. Из тебя, кстати, тоже атеист, как из меня балерина…
— По крайней мере, я шеркви в Зоне не штрою, — прошепелявил Андрей, пережёвывая кусок мяса, выуженный из тарелки.
— Так ведь и я не строю, — ответил я, в свою очередь вылавливая ложкой не менее аппетитный кусочек мясца. — Я помог построить. Обрати внимание, кстати, несмотря на всю эту хрень о чудо-Монолите и «Хозяевах Зоны», народ всё же ходит в храм…
— Да… Когда я услышал про церковь в Зоне — то сначала долго смеялся… А потом оказалось, что был не прав… Хотя, между прочим, батюшка там у тебя — расстрига. Так что получается не церковь, а секта…
— Ну, во-первых, не у меня. Во-вторых, а где я тебе «нормального» батюшку в Зоне возьму? В- третьих, УПЦ Киевского патриархата по большому счёту тоже секта — и ничего — прихожанам пофиг… Вкусный у тебя борщ… Всегда удивлялся, как это мужики у плиты стоять могут, да ещё и готовить так вкусно?
