направлении стены дома. Следующим движением он ловко оттолкнулся от подоконника ногой, словно от ступеньки, качнувшись теперь в противоположную сторону, гораздо сильнее. Теперь настал черед второй руки – ею Александр уцепился уже не за край балкона, а заметно выше – за перила, к счастью, успешно выдержавшие его гимнастические экзерсисы. Завершающим движением принц перебросил тело через балконное ограждение и мягко финишировал на полусогнутых ногах. Всю эту с виду несложную связку он выполнил очень изящно и даже как-то небрежно, но Ральф, не раз лазавший на корабельные шеглы, прекрасно представлял, какие для этого необходимы сила и ловкость.
– Ничего себе! – опешил капитан Фример.
Понятно было, что подобной прыти от племянника он никак не ожидал.
Однако бывалого вояку-капитана трудно было лишить душевного равновесия надолго. В следующий миг он все так же негромко велел Ральфу:
– Ну-ка помоги мне!
И, в свою очередь, уцепился за край балкона.
При его росте даже прыгать особо не пришлось, но Зимородок всерьез обеспокоился, как бы несчастный балкон не обвалился от неслабой нагрузки.
К счастью, и балкон выдержал. Фример по примеру Александра воспользовался подоконником как первой ступенькой, а в качестве второй Ральф подставил собственное плечо. Весил капитан немало, пришлось поднапрячься.
Оказавшись на балконе, Фример, недолго думая, перегнулся через перила, дотянулся до руки Ральфа и попросту выдернул его наверх, словно поплавок из воды. Видимых усилий не прилагая. Все-таки он был невероятно сильным человеком, невзирая на тучность и возраст. Вполне вероятно, в молодости Фример мог потягаться силушкой с первейшими верзилами Альбиона. Будучи в Саутхемптоне, Ральф не раз бегал на публичные выступления борцов-тяжеловесов и вполне представлял себе, чего стоит подобное упражнение.
– Тихо! – вполголоса скомандовал Александр.
Никто и не думал шуметь.
Ральф глянул вниз, на кассата. Тот кротко сидел на земле перед балконом, поставив ступни передних лап вплотную одна подле другой – можно было не сомневаться, что до их возвращения с места он не сдвинется. Тревоги кассат по-прежнему не выказывал.
Капитан Фример взял в правую руку обнаженную шпагу, а в левую – один из пистолетов и решительно шагнул к приоткрытой двери.
«Сдается мне, – подумал Ральф с сомнением, – шпага – не лучшее оружие для помещения».
Он добыл из-за голенища матросский нож – длинный для ножа, но заметно более короткий, нежели шпага. Вот это было оружие как раз для свалки в ограниченном пространстве, неоднократно доводилось убеждаться в этом во время потасовок в кабаках и тавернах или на тесных городских улочках.
Александр вооружаться не стал, хотя пистолет у него имелся. Ральф отметил это вторично и вторично удивился – но теперь уже в меньшей степени.
Дверь, слабо скрипнув, отворилась и пропустила их в загадочный дом, в царящую внутри неверную полутьму.
Глаза к ней быстро привыкли.
Когда-то комната была спальней – большую ее часть занимала просторная кровать, покрытая истлевшей от времени постелью. На стенах виднелись пыльно-серые лохмотья, кое-где отставшие, кое-где полуотодранные и завившиеся колечками. Что было изображено на двух картинах, забранных в резные рамы, понять было уже невозможно, смутно угадывались какие-то разводы, не более. Дверь спальни была плотно закрыта.
Кроме кровати, в комнате имелись также массивный шкаф и такой же массивный комод, а еще на полу у изголовья стоял большой металлический чайник.
Александр, осторожно ступая, подошел к шкафу и потянул одну из створок на себя. Раздался ужасающий скрип. У Фримера смешно округлились глаза; в другое время Александр с Ральфом, возможно, посмеялись бы, но только не сейчас. Слишком уж натянуты были нервы.
Все трое замерли, прислушиваясь. Вообще-то в доме продолжало царить полнейшее безмолвие, но всем троим чудились некие шумы – так всегда и бывает в тишине, когда обыкновенный звон в ушах начинает казаться совершенно реальным звуком.
Ральф почти бесшумно шагнул к принцу; даже этот тишайший звук все трое отчетливо услышали – тишина сразу перестала казаться звенящей и прекратили мерещиться далекие шорохи.
Тихо выдохнув, Александр заглянул в шкаф.
Вероятно, там когда-то хранилась одежда, но она давно обратилась в прах. А кроме праха, ничего интересного в шкафу не нашлось.
– Потом будем смотреть! – прошептал Фример, видя, что Александр собрался заглянуть также и в комод. – Сначала убедимся, что в доме никого нет!
«Хорошо бы, чтоб в доме действительно никого не оказалось, – озабоченно подумал принц. – Как-то тут… тревожно и смутно».
Он взглянул на внешне спокойного штарха. Спокойствие спокойствием, а глаза все же выдавали внутреннее напряжение. Это Александра, как ни странно, немного успокоило: полная невозмутимость в сложившейся ситуации была бы очень неестественной.
Фример переместился ко входной двери и приложил к ней ухо. По-видимому, он ничего подозрительного не услышал, потому что обернулся, вопросительно взглянул на спутников, а когда Александр коротко кивнул, слегка налег на дверь плечом.
Та приоткрылась, тоже со скрипом, но не таким душераздирающим, как дверца шкафа. Фример выглянул в коридор.
– Никого! – прошептал он и выскользнул из спальни.
Подобным образом обследовали и вторую спальню, во всем похожую на первую, с той лишь разницей, что в ней не было балкона, шкаф оказался поменьше размерами и вдобавок рядом с обычной кроватью стояла вторая, детская, совсем маленькая и с высокими решетчатыми бортиками. И в этой комнате ничего интересного не нашлось.
Коридор упирался в небольшой холл с окном, пыльным изнутри и грязным снаружи; вниз уводила широкая лестница, обрамленная вычурными перилами, а другая лестница, более узкая и крутая, вела на чердак. Сначала решили обследовать первый этаж.
Комната там была всего одна, большая и просторная; одна широченная арка вела на кухню, вторая – в прихожую, к запертой двери. Здесь тоже царило запустение, кругом лежала нетронутая пыль. Нетронутая почти везде. Почти.
От входной двери до клетки на окне вела отчетливо видная в пыли тропинка. По ней ходили не очень часто, но регулярно. Следы были, судя по размеру, мужские, причем тот, кто здесь ходил, носил не сапоги, а либо сандалии, либо легкие башмаки. Правильно, в здешней жаре сапоги – далеко не лучшая обувь.
В клетке жизнерадостно перепархивала с жердочки на жердочку самая обыкновенная и, по-видимому, вполне довольная жизнью желто-зеленая птаха. Воды в поилке было до половины, да и кормушка не пустовала. А вот убирали в клетке нечасто, поэтому дно было покрыто слоем помета, щедро сдобренного шелухой.
– Вот тебе и покинутый город, – прошептал Фример после того, как все углы были обследованы и в каждый закуток кто-либо из троих хотя бы раз заглянул.
Глядел Фример при этом на протоптанную в пыли тропинку.
– Ну что? – спросил Александр, когда стало ясно, что и тут они ничего не нашли. – Заглянем на чердак?
– Я бы здесь повнимательнее осмотрелся, – тихо сказал Ральф. – Мне кажется, подвал в этом доме тоже есть.
Определенный резон в его словах имелся, так что ни принц, ни его дядя возражений не высказали.
Люк они обнаружили на кухне, под дряблыми остатками половика. Он был почти не виден и, если бы Александр не наступил на кольцо, за которое люк поднимался, искали бы они еще долго.
В подвале было еще более пыльно; подвал полнился разнообразным хламом и в хорошие-то времена
