возвращался, стремясь увидеть новых жильцов, наверняка удивляющихся моим странным действиям. Я сам себе казался подозрительным. А уж что говорить об этих милых людях!
В очередной раз заметив мою слежку, хозяин решительно вышел и твердо заявил, что мои действия противоречат всем правилам о защите личной жизни. И что ему придется уведомить соответствующие службы. Я грустно признал, что он прав. Пришлось объяснить, что я жил тут много лет назад, и что меня всё время тянет сюда. И не разрешат ли любезные хозяева хотя бы посидеть во дворе.
Наверно, я выглядел полным идиотом, и хозяин согласился. Я заходил, садился на скамейку и бесконечно долго смотрел на траву, на выросшие деревья, на старые дома, пусть и с подновленными фасадами. Посидев с полчаса, я уходил, чтобы вновь заняться работой.
Мы возвращались под вечер, жутко усталые. Ели, что приготовил дом, благодарили и валились спать. А наутро всё по новой. Дом не жаловался, терпел молча. Другой бы на его месте стал делать что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание. Но не наш. Гордый. Это вызывало уважение. Хотя я и понимал, что «домовой» не более чем искусная самообучающаяся программа, но свою вину ощущал совершенно отчетливо. Как вину перед забытым псом, сидящим на крыльце покинутого дома. Ты вспоминаешь о нем на полдороге, когда уже невозможно вернуться, и представляешь, как он сидит, ждет, дергая ушами на каждый звук в надежде услышать знакомые шаги. Потом, так и не поняв, куда делись люди, он ложится, положив голову на лапы, и в глазах его необоримая решимость не покидать это место до тех пор, пока хозяева вновь не придут. А ты знаешь, что тебе нет пути назад, что он навсегда остался один, еще не понимая этого. Твоя вина безмерна, потому что хуже нет, чем обман доверившегося.
И с домом я чувствовал себя примерно так же. Наверняка, он ждал постояльцев, ждал времени, когда сможет услужить им как можно больше. А получалось, что в нем практически не нуждаются.
Через неделю трудовое рвение покинуло нас. Мы подготовились насколько могли в техническом плане. Осталось лишь продумать наши действия, но это было самым сложным. Промаявшись целый день, ни я, ни Шандар, так и не высказали ни единой здравой мысли. Под вечер я плюнул, оставил зель перед экраном информатория, а сам пошел на кухню.
Что-нибудь выпить, вроде кефира, и заодно унять совесть — поговорить с домом. Он налил мне на запрос, я — выпил и сказал как бы между прочим:
— Тебе, наверно, скучно с такими постояльцами, как мы с Шандар: постоянно в разъездах. Приходим поздно и сразу спать. Тебе — ноль внимания.
— Мне не бывает скучно, — хихикнул «домовой», — всё-таки, я — искусственное существо. Люди не вложили в меня такого параметра.
— Но всё же. Как ты справляешься с ничегонеделанием?
— Такого слова нет в моем лексиконе, — нотка превосходства вплелась в голос дома, — я всегда чем-нибудь занят. Я должен следить за своими инженерными системами, предотвращать неисправности, бороться с мелкими грызунами, отслеживать геологические подвижки и поднятие грунтовых вод. Другое дело, что когда появляются жильцы, работы прибавляется в несколько раз. Но ведь это моя функция — быть жилищем для людей. И если, когда я пуст, мое функционирование несколько заторможено, то при появлении людей оно наоборот — ускоряется.
— Что ты имеешь в виду? — я не совсем понимал, какую мысль пытается донести до меня комп дома.
— Разное восприятие времени в разной фазе. Например, человек роняет бокал с напитком. Ясно, что упав на пол, он неизбежно разобьется. Однако момент падения я воспринимаю как достаточно растянутое во времени движение и могу оценить под каким углом падает бокал, каким краем соприкоснется с твердой поверхностью, как расплещется жидкость и какие повреждения всё это нанесет интерьеру. Обработав информацию, я успеваю сделать так, чтобы мне был нанесен наименьший вред.
— Весьма эгоистично, — заметил я.
— Это заложено во мне. Я должен себя беречь, — чуть чванливо сказал «домовой». — Суть такова, что за малый промежуток времени я успеваю сделать очень много. Субъективно, время для меня растягивается против стандартного, которое необходимо для обслуживания хозяев. Будь я в фазе дрёмы, я просто не заметил бы момента падения. Службы откликнутся уже после свершившегося события. Впрочем, в этой фазе ничего подобного произойти не может — некому ронять бокалы.
Хороший дом. Разговорчивый. Дающий замечательные советы. Даже Шандар будить не буду — так попробую.
Зель скрипнула дверью на кухню, прислонилась к косяку и с вызовом спросила:
— И куда ты без меня собрался?
— Пока никуда, — отпарировал я. — Сейчас кое-что проверю прямо здесь. И если получится — у нас в руках будет реальный способ подмены скутера.
— Ну, давай. Экспериментируй.
Она уселась на диванчик и приготовилась смотреть.
Сначала я решил попытаться проделать такой же фокус, о каком рассказывал «домовой». Взял стакан, налил в него воды и, чуть подумав, выпил.
— Прекрасное начало, — прокомментировала Шандар. — Я уже вся в нетерпении.
— Погоди. Сейчас и не такое увидишь.
Я отпустил стакан. Он со звоном ударился об пол и разлетелся осколками.
— Теперь он бьет посуду. Хочешь устроить скандал?
— Зачем скандал? Это опыт. Сейчас увидишь.
Второй стакан разбился, как и первый, хотя я очень хотел его удержать. Не получалось. Дом не реагировал. Наверно, впал в прострацию от моих безумных действий. Я взял третий стакан и со словами «сейчас получится» отпустил его. Либо мне показалось, либо стакан действительно летел медленнее. И разбился не звонко, а с каким-то чмокающим звуком.
— Я поняла. Тебя не устраивают наши стаканы. Или они недостаточно чисты для тебя?
Шандар явно не могла видеть то, что видел я. Значит, надо было сделать такое, что не наносило вред дому, а заодно убеждало зель.
— Бей, — сказал я Шандар и подставил ладонь.
Упрашивать ее было не надо. Она мгновенно вскочила и сразу же ударила кинжалом, который непонятно откуда достала.
«Опасность!», — заорал мозг и принял меры. Такие, которые я от него и ждал.
Шандар застыла в движении. Взметнувшиеся волосы образовали вокруг ее головы черный ореол, широко раскрытые глаза неподвижно смотрели в точку предполагаемого удара, нога зависла в нескольких сантиметрах от пола. Вообще казалось, будто Шандар летит и никак не приземлиться. Собственно, так оно и было. Живая скульптура. Если бы с нее сделать форму и отлить в таком виде — восторгам специалистов и публики не было бы предела.
Я ушел с линии атаки и обошел зель вокруг. Воздух ощутимо давил при движении, становилось жарко. Ничего. Долго я не собирался оставаться в измененном состоянии. Сейчас что-нибудь сделаю и вернусь. Но что? Вырывать кинжал из руки — переломать Шандар пальцы. А если чуть пошутить?
Разогнув ставшие жесткими концы пояса на голубеньком халатике Шандар, я размотал их и снял пояс с талии зель. Потом накрутил голубую махровую ленту, твердую, как стальную проволоку, на лезвие кинжала и отошел в сторону. Можно было убирать ускоренное восприятие.
Шандар резко провалилась вперед и чуть не упала. С изумлением смотрела она на обмотанное лезвие, совершенно не понимая, как туда попало нечто матерчатое и даже не сознавая, что оно только что являлось частью ее наряда.
— Это что? — наконец выдавила она.
— Это то самое. Максимальное ускорение.
— Новые возможности?
Я пожал плечами.
— Вряд ли новые. Наверняка, многие потенциально могут замедлить восприятие времени. Далеко не все реализовывают. Я — смог. Кстати, одежду не хочешь в порядок привести?
Зель посмотрела на себя, с негодованием дернула подбородком и неторопливо запахнулась.
— Всё ясно. Мы отправимся к моменту утраты машины времени, ты ускоришься, подменишь скутер, и
