я иду от метро домой, уже темно, и я боюсь.
Дома я отлавливаю воспоминания – маленькие блестящие рыбки в зеленой воде – среди мебели, цветов и удрученности моих ковров, – ну, наконец-то! ну, успокойся! Воспоминания ловятся, ловятся... Это мой дом, мне должно быть здесь хорошо и – как это? – уютно.
Телефон. Я устало выслушиваю рассуждения Су о прилагательном «полоумный»:
– Понимаешь, у нас разногласия, полоумный – это умный наполовину? Это Дални так считает, а я говорю, что это значит – полый ум.
– Су, ты где училась? Ты еще помнишь?
– Вера, ну не помню, ну правда, скажи.
– А можно Дални к телефону.
– Значит, он прав? Ладно.
– Дални? Я как бывшая коллега Су в области филологии торжественно объясняю: полоумный – это значит умный как пол! А у нас, русских, полы какие? Деревянные. Значит, умный, как наш русский деревянный пол, то есть немножко глупый!
– О! Деревянный пол! Это неожиданно и даже странно... Благодарю.
– Вера! Ты что это несешь? У тебя все в порядке?
– У меня предчувствия.
– Ты опять боишься, да? Ну чего тебе бояться, не забудь припомнить на ночь свои страхи!
Это я рассказала Су, что если вспомнить все страхи, которые могут присниться, то они как бы уже отживают свое на этот вечер и не снятся.
Я укладываюсь в постель и стараюсь расслабиться. Тихо плыву, разглядывая камушки на дне, не помня о последнем вздохе, камушки светятся голубым светом, возле них плавают разноцветные рыбки...
Телефон.
– Вера! Не забудь, что ты еще валишься со ступенек!
– О господи, Су, я теперь не засну!
И я усаживаюсь в кресло, пропахшее моим мужчиной, я согласна даже на это – на его дурацкие мысли, забытые в складках этого кресла, я не сидела здесь давно, мир совершенно других вещей всплывает передо мной, я натужно вслушиваюсь в идиотское слово «коллектив», «защита», потом идут друг за другом – бусами – «разработка»– «программа» – «зарплата» – «дифрактометр» и завершает все это последняя бусина – опасное слово «интерфейс».
В этот момент в моей двери осторожно поворачивают ключ, очень осторожно, не бояться, интерфейс защитит меня, дверь к тому же на предохранителе, хорошая, укрепленная дверь, а вот ключи я постоянно теряю, это даже интересно, как в одном спектакле: там вор, забравшийся в квартиру, долго потом разговаривал с хозяином и оказался вообще страшно интересный человек...
Я на цыпочках подхожу к двери, стараясь не дышать, отвожу «веко» у глазка и таращусь в дырочку – вот она! – дырочка в потусторонней стене! Очень обидно, что люди, увиденные мной оттуда, потом всегда уходят из своего потустороннего мира, и входят в мой, и становятся ничьи. Я разглядываю Су, она стоит, опустив голову в задумчивости, прекрасная и неотвратимая Су. Может, это было предчувствие, иначе почему я подумала «неотвратимая»? Если бы я сейчас спала, а Су не открыла бы дверь, она не стала бы звонить и будить меня, я и сейчас вижу, как она думает -'Будить-не-будить?' И она ушла бы в ночь и сама отыскала бы место своего последнего убежища и исчезла бы там незаметно и навсегда. А я искала и искала бы ее, ощупывала и ощупывала стену, нагромождая новые страдания в свою пирамиду страданий. Но я открываю дверь, и Су обрадованно бросается ко мне:' Ты так и не смогла заснуть, какое счастье!'
К моему ужасу Су ставит на пол свою дорожную сумку, я не могу скрыть удивления, она клянется немедленно все объяснить. Потом она раздевается, потом ведет светскую беседу о моем самочувствии, потом просит кофе, потом не пьет его, потому что нет молока, в итоге я начинаю катастрофически засыпать в кресле, я даже не могу справиться с глазами и смотреть в одну точку, и тогда Су сообщает, что она убила Дални. Я сонно соглашаюсь, что для самообороны у нее, конечно, были все основания. Но оказывается, что он отравлен.
– Цианистый калий.? Как у Агаты Кристи. А яд ты носишь в дупле зуба мудрости?
– Прекрати, Вера, я не знаю, что это были за таблетки. Сережа дал их мне и сказал, что это просто снотворное. Ему нужно было, чтобы Дални заснул, разве ты не понимаешь, Вера, меня просто подставили!
Она прокричала это уже истерично и немного разбудила меня.
– А этот... Сережа, он прятался в это время в тумбочке?
– Нет, он должен прийти к пяти часам и посмотреть кое-что у Дални. Он так сказал. Вера, я пропала!
– А который час? Как спать хочется... Су, я тронута, ты так заботишься о моем здоровье, но я уже умираю, спать хочу. Можно я посплю?
– Почти четыре. Я заснула. Было тихо-тихо везде, мне казалось, что я плыву, только голова болела слегка, но даже приятно. И вдруг я почувствовала, что он умер. Вот так, рядом со мной... Не могу объяснить, как будто я держала в руках что-то тяжелое, а потом бросила... Это... Это так страшно! Это была его голова, Вера!!
Ну все. Я больше не могу. Я укладываюсь в кровать, блаженно закутываюсь в одеяло с головой. Су потерянно бродит по комнате и начинает заново рассказывать. Словно в бреду я опять что-то слышу про голову, похоже, она уже катает ее по полу своей квартиры. Я не выдерживаю.
– Су, чего ты хочешь?
– Это было ужасно, как ты не понимаешь?
– Ну что было ужасно? Ну успокойся! Как ты могла бросать его голову, это бред, потом еще какой-то яд, ты не в себе, давай это прекратим. Эта шутка затянулась.
– Поехали ко мне.
– Спать, еще раз спать, и дальше – все время спать!
– Ты сама все увидишь, ты все поймешь, ты же не такая дура, как я, – она начинает плакать.
Су плачет с прихлебыванием, как я всегда говорю про ее плач, она плачет, мало того, что сладострастно, но даже как-то издевательски, поэтому редко кому удастся повторить такой плач Су. Я, например, и выносить его не могу больше трех секунд. На фоне этого плача я обреченно встаю и начинаю одеваться.
Вся моя ненормальность бессонных студенческих ночей, вся их бессмысленность, одурение и любовь вдруг встают передо мной, я даже начинаю поглядывать на Су с благодарностью, потому что редко вспоминаю тогдашних себя и Су, а ведь мы были, мы не спали, и хватало сил после этого высиживать по полной все лекции, а потом еще выяснять отношения, просто гулять, ссориться и мириться и к вечеру вспоминать про еду.
Теперь же, если я засыпаю после двенадцати, я разбита весь день и зла нестерпимо.
Мы вываливаемся из подъезда. Жуткая темень и приторная тишина встречают нас. Ни звука.
– Такси,.. – жалобно пискнула Су.
И в открытую дыру подворотни медленно вплыл чистый желтый свет. Я даже подпрыгнула, вот я уже бегу навстречу машине, ох уж это вечное «повезло»! После всего, что произошло потом, я заставила себя забыть это слово – нет никакого везения, не существует, все предопределено, мне бы насторожиться, рассмотреть Су поближе!..
Веселый таксист сообщил радостно, что уже не вечер.
– Киски, вы же понимаете, время позднее, так что соответственно…
Су обреченно махнула рукой, я решила выяснить, куда же мы все-таки едем.
– Мы едем смотреть, есть у тебя труп в квартире или нет?
– Понимаешь, Вера, эта его голова,.. – Су опять заплакала.
– Ну да, еще убедиться, катала ли ты его голову по полу. Садись.
Таксист посмотрел на нас, забившихся сзади в угол, и стал менее веселый. Я решила выяснить все до конца.
– А кто туда пойдет?
– Нет, Вера, я не смогу, я подожду тебя в машине!
