Су нехотя бредет на балкон, вытирает щеки, смотрит сверху и шепчет «Я здесь. Я здесь…»
Потом Су открывает дверь и слушает шаги в подъезде. Она закрывает глаза, ей достаточно воображения, и вот уже – накатом – черные сбившиеся колечки на лбу, мокрые от пота, запах его дыхания из горячего тела..
ЭлПэ и Вол едут в сумерках по шоссе между остатками унылых городских зданий, впереди маленький шофер – горбун с веселым лицом – напевает Моцарта, так умело изображая разные музыкальные инструменты, что ЭлПэ сначала поискал глазами радио или магнитофон. Горбун кудряв и черноволос, ЭлПэ видит красивое маленькое ухо с возмутительным клочком волос изнутри, иногда еще профиль шофера, тоже красивый, слегка безобразится надутыми щеками – флейта.
Машина врывается на шоссе между деревьев и вдруг взлетает над дорогой, несется с ужасающей скоростью, ЭлПэ судорожно цепляется в спинку переднего сиденья, он словно видит со стороны их странный экипаж, вышибающий искры из асфальта, автомобиль уже парит между яркими деревьями, и черный горбатый дирижер щелкает кнутом и беснуется Моцартом.
Лихо затормозив, они ворвались в ажурные ворота и одновременно врезались в спинки передних сидений. У ЭлПэ захватило дух, Вол вежливо, правда, немного медленно проговорил:
– Благодарю вас, очень хорошо, – и выкарабкался следом за ЭлПэ.
– Турам – пам – пам! – последние аккорды, тонкое лицо с выпученными глазами и скорченные руки над головой – ЭлПэ заглянул в переднее стекло и отшатнулся.
Борясь с сильным сердцебиением, он шел по ступенькам медленно и незаметно очутился в большом будто больничном коридоре с множеством дверей.
– Ну где же вы, заходите, – голос издалека и странный испуг: все двери закрыты. ЭлПэ бросился к одной, потом к другой двери, но открыть не решился, увидел красивую ручку на третьей слева, с удовольствием сжал в ладони прохладную морду льва, щелкнуло, – угадал. Вол стоял к нему спиной в большой больничного вида комнате.
– Садитесь. У нас мало времени, – он стоял за небольшим пультом и клацал кнопками. Один за другим гасли маленькие экраны на стене, на последнем полная медсестра в шапочке с бумагами подмышкой торопливо выходила из дверей.
– Как меня слышно? – Вол наклонился к пульту.
– Шесть-И слышу хорошо, видимость нормальная..
– П-норма..
– 124-С слышу и вижу вас хорошо.
Вол посадил ЭлПэ на кресло у пульта и крутанул его, показал на экраны, потом на дверь комнаты, как бы успокаивая, что и то и другое достижимо, сам сел грузно на стул. ЭлПэ беспокойно огляделся и занервничал.
– Сейчас сюда придут люди, они попробуют сказать о своих желаниях, а вы проверите, правду ли они говорят.
– Бред.
– Бред тоже играет большое значение, расслабьтесь и поверьте, что это просто тест. На выживание.
В комнату быстро вошел небольшой человечек с измученными глазами и сразу же заговорил, громко и возмущенно.
– Мне все объяснили, но я не согласен, не имеете права!..
– Расскажите о ваших снах, – Вол смотрел в потолок.
– Я не могу этого рассказать, сколько можно повторять! – Вот! – человечек вытаращился и уставился на ЭлПэ сопя и сжав кулаки, – Ну?! Видите?!
– Что я должен видеть? – ЭлПэ беспомощно огляделся.
– Он не видит! Вы – не видите! Как я могу сказать это словами, я думал, что вы это видите! Что это за комната?
– Не кричите! – Вол сам закричал.
– Попробуйте еще раз, – ЭлПэ тоже вытаращил глаза и сжал кулаки.
– Он издевается! Он меня перекривляет!
– Да нет же, это наш новый сотрудник, он еще не знает, что нужно делать..
– Паяцы… Не смейте касаться моей мечты своими жирными пальцами! Тише! – маленький человечек поднял вверх указательный палец и тихо проговорил: Я должен сидеть на берегу воды.. огромной и красивой воды… может, это и море., и видеть закат солнца, его последний луч, самый последний, я видел это много раз, но кто докажет, что это и был самый последний луч? Последний луч невозможно, слышите, невозможно! определить. Вот он был, вот тут… и вдруг, раз – и только красное небо!
ЭлПэ закрыл глаза ладонями, надел на виски две маленькие присоски, посмотрел на экраны.
– Все цвета здесь, – Вол показал на пульт, – Но у вас же не вода.
На экране, действительно, был песок, ЭлПэ прищурился и стал убеждать себя в необходимости темной полоски воды, почти незаметной в песке, и полоска проступила, сначала ЭлПэ раздел человечка, но вдруг испугался, и даже не его волосатости на ягодицах, а испугался страха этого человечка быть раздетым, поэтому в воду тот зашел, как и был в комнате, в тренировочном костюме, босым, тут же упал на четвереньки, сложил ладони и провел этой лодочкой вперед, рассекая воду. У ЭлПэ дух захватило, когда он увидел, как пропадающее солнце дернулось слегка и испустило тонкий, почти прозрачный зеленый луч, как луч уперся своим концом в лодочку из ладоней и вобрался в нее и дальше существовал только там, запрятанный и бессмысленный. Человечек играл им, чуть двигая руками, тогда луч выпрыгивал и бил по поверхности воды зеленым лезвием, потом мгновенно исчезал в жадных руках, глаза у человечка были закрыты, лицо его на экране выражало муку, он плакал.
– Да, – прошептал человечек, – Да, пожалуй, так. Это – последний. – Он повернулся и ушел.
– Шесть-И. Бессмысленная концентрация цвета, попробуйте не по максимуму, – невидимый голос молодой и бодрый.
– А П-норма, как всегда, воздерживается от комментариев, – зло сказал Вол и вскочил со стула, – Он попал в точку, ни одной поправки, первый раз – и сразу в точку! Слышите, ЭлПэ, это я про вас говорю, сразу, с ходу!
ЭлПэ молчал и бессмысленно таращился на пол. Ровно от того места, где стоял человечек и до двери шли небольшие мокрые следы.
– Распотрошу тебя я нежно и зафурычу в дивный сад! Чувств океан моих безбрежен, и сам я в них – маркиз Де Сад!
– Уберите его! – Взвизгнул Вол и закрыл уши ладонями.
– Почему это меня нужно убрать? Всем все делают, а меня нужно убрать!
ЭлПэ не успел опомниться, как изящный молодой человек вцепился в волосы Вола и заверещал:
– Люби меня, как я тебя! Во мне лишь детская беспечность, в тебе – пугающая вечность, но умираю я любя! – он старался повернуть лицо Вола к себе поудобней, Вол сопротивлялся, притопывал неуклюже, но был все же мгновенно облизан поэтом – язык высовывался длинный, с белым налетом. Они упали на пол, поэт старался облизать все лицо, пыхтел и повизгивал. Вол уже только рычал и понемногу оседлал поэта.
ЭлПэ захохотал, указывая на них пальцем, смеялся до изнеможения, потом откашлялся и неожиданно в наступившей тишине, показывая пальцем на дикую парочку на полу, слегка осевшим от хохота голосом, продекламировал:
– Время медленной улиткой по щеке твоей ползет.
Вол слез с поэта, постанывая, вытирался кружевным платком. Запахло французскими духами. Поэт сел, скрестил ноги и задрав вверх козлиную бородку, гордо огляделся.
– Я тонкий, нежный, я красивый! Я наделен волшебной силой! А про женщин все равно говорить не буду! – неожиданно не в рифму изрек он, – Я знаю, что вы хотите услышать, сберегу, не скажу! Я один здесь это знаю, а не скажу, и никакой мечты у меня и снов волшебных нет, одна задача – не проболтаться.. И нечего теперь вонять духами, я расстался с прошлой жизнью навсегда, не вернуть мои невинные года!
ЭлПэ сел рядом с ним на пол:
– Чувств твоих хитросплетенья, это пряжа на коленях.
