слежки, которую устроили ему воспитатели после кражи в учительской. От безысходности сдавливало горло, но он молчал, боясь унизиться, а по ночам выплескивал наружу горькие слезы обиды. И часто, будучи в тягостном настроении, он уходил в ближайший лес или в спортзал, где мог отрешенно заниматься часами.
Однажды, готовясь к тренировке, он увидел, что в раздевалку для преподавателей физрук завел симпатичную девчонку из восьмого класса. Денис начал вертеться на турнике, но нечаянно сорвался. На его правой руке выступила кровь. Он подошел к комнате физрука за йодом и замер, услышав через приоткрытую дверь:
— Ну, Игорь Викторович, мне больно.
— Потерпи, станет хорошо. Ноги раздвинь...
Денис повернулся и пошел к выходу из спортзала, бросив на ходу:
— Тоже мне, сексуальный маньяк!
Живя в интернате, он с каждым днем все сильнее чувствовал тоску, рвущую ему душу. Иногда у него возникала мысль попроситься назад в спецшколу. «Зачем мне свобода, когда душа в темнице? — думал Денис. — Если и ехать куда-то, то только на Кубань. В интернате искать меня не станут: я для них — язва, но нужны деньги на поездку. А может, позвонить Витахе и взять у него денег? Но он просто так и не даст, будет звать на дело».
Тягостные мысли, подобные этой, долгое время не давали ему покоя. Однажды, будучи на грани нервного срыва, он подошел к телефону и набрал домашний номер Влада.
— Алло, — услышал он в трубке голос его матери, — алло, кто это? Вас не слышно.
— Здравствуйте, тетя Рая, — выдохнул в трубку Денис.
— Здравствуйте, а кто это?
— Вы меня не знаете. Меня зовут Денис. Скажите, Влад дома?
— Денис?! Ну почему я тебя не знаю? Мне сын о тебе рассказывал. Ты откуда звонишь? Из спецшколы, что ли?
— Да нет, я уж вышел из спецшколы, я сейчас в интернате.
— Денис, а что-нибудь случилось? Влад уехал на сессию.
— Понятно. Ну, до свидания, тетя Рая.
— Подожди, подожди, Денис. У тебя, может, что-то случилось? Ты вот что, сынок, приезжай-ка к нам. Поживешь тут у нас.
— Спасибо, тетя Рая, — сказал Денис, чувствуя, как у него на глаза навернулись слезы. — У меня все хорошо, я потом позвоню.
— Конечно, конечно, звони, — попросила тетя Рая.
— Я позвоню... — и Денис положил трубку. Он почувствовал, как ему стало легко: ушли куда-то давящие на душу мрачные мысли. Он услышал теплый и добрый голос матери, пусть даже голос матери друга, от которого пахнуло домом, и слово, которое так давно не ласкало его ухо «сынок».
В интернате, наряду с пионерской организацией, существовала и другая, подпольная организация. В ней были свои законы, свои клятвы и игры. Но игры эти были опасными.
Группа-старшеклассников, которой командовал Ханычев — Хан, через разветвленную сеть командиров-исполнителей держала интернат в своих руках. Почти все подростки попадали под прицел этой организации, они выполняли приказы ее главарей, терпя унижения, оскорбления, а порой и насилие. В ней была своя школа, где новичков, перед тем, как идти на «дело» — ограбление магазинов, киосков, столовых — обучали умению воровать, не оставляя следов. Все награбленное передавалось Хану, который, отобрав для себя лучшее, отдавал оставшееся командирам-исполнителям, которые занимались поборами, заставляя младших подростков приносить им деньги, сигареты и водку. Существовала продажа воспитанников, тех, кто успешно прошел воровскую школу. Пацанов продавали для совершения краж приезжавшим в интернат на автомашинах дядям. Проданный мальчишка совершал кражу или другое задание и, получив свою долю, возвращался в интернат.
Об этой организации знали многие пацаны, но они молчали, боясь наказания. Администрация интерната, догадываясь о темных делах, творящихся у них под носом, пыталась найти среди подростков руководителей и командиров. Но неожиданно они сами попали под удар, когда в интернат с проверкой по факту хищения вещей и продуктов приехали представители прокуратуры. После нее был уволен завхоз, отстранен от работы заведующий производством столовой и понижен в должности директор интерната. На смену ему пришел новый директор, который менять в интернате ничего не хотел, так как до пенсии ему оставалось около двух лет.
Денис, выпускник спецшколы, настораживал подпольную организацию. Ее лидеры не понимали, почему он держится особняком, как прокаженный, ни с кем не идет на контакт. И командиру-исполнителю был дан приказ — прощупать его! Поручили это сделать Курбану.
Однажды Денис в мрачном настроении стоял в туалете и курил. На его лице лежала печать грусти. Вдруг подросток лет двенадцати, из-за своих раскосых глав прозванный Китайцем, открыл дверь и сказал:
— Принц, пойдем, тебя Курбан зовет!
— На фига? — настороженно спросил Денис и бросил на пол окурок, раздавив его ногой.
— Не знаю, — пожал плечами Китаец.
Денис пружинистой походкой подошел к душевой и увидел там группу подростков, которые о чем-то оживленно переговаривались. На подоконнике сидел Курбан и грыз ногти. Дениса охватило беспокойство. Он догадывался, что пацаны в интернате ведут двойную жизнь, но, не желая влезать в их дела и попадать под их зависимость, старался избегать встреч с ними. Когда его позвал Китаец, Денис пошел на встречу с Курбаном просто потому, что ему в данный момент нечего было делать, в другое время он бы не обратил внимания на это приглашение.
— Здорово, Денис, — сказал, улыбнувшись, Курбан, спрыгивая с подоконника. — Ты что не корефанишься? За что в спецуху-то попал?
— Самолеты угонял, — иронично улыбнулся Денис.
— Все прикалываешь...
Из душевой вышел подросток, толкая перед собой мокрого всхлипывающего пацана лет одиннадцати.
— Дюша, ты меня понял? — повысив голос, спросил его Курбан.
— Да, — еле слышно ответил паренек обреченным голосом.
— Принц, ты парень свой, я предлагаю тебе долю, — Курбан испытующе посмотрел на Дениса.
— За что?
— Не въезжаешь? — загадочно улыбнулся Курбан.
Дверь душевой распахнулась, и подросток с порога крикнул:
— Курбан, я за Заморыша пятихатку взял! Они его в «Жучке» повезли квартиру брать.
— Закройся, Тютя, ты что, упал? В рот тебя долбать! — Курбан показал подростку кулак и повернулся к Денису: — Объясняю, если ты не допер: мы бомбим «чух» и «марех», тебя берем в долю, ты же свой. Это тебе ни хухры-мухры.
В душевую ввели Стрижа.
— О, Стриж! — воскликнул Курбан. — Давно ты меня не радовал. Значит решил наконец: принес бухало?
— Нет. Бабушка еще талоны не получила, — произнес, насупившись, Стриж и опустил свое круглое с ямочками на щеках и на подбородке лицо.
— А меня это трясет? Оборзел, — зло отрезал Курбан.
— Я сигареты принес, Курбан, — растерянно улыбнувшись, произнес Стриж и приподнял футболку: из-за пояса выглядывали пачки сигарет.
— Стриж, ты куревом не отмажешься, — отозвался с ехидцей Курбан. — Сегодня какое число? А-а, десятое. Кащей, Череп, отпустите ему по почкам десять раз и пусть держит «фанеру».
Подростки схватили Стрижа за руки. Череп замахнулся, но Денис, оттолкнул его, схватив за руку, закрыл собой пацана, к которому в душе шевельнулось чувство жалости.
