дверях кухни появился заспанный Димка. Разгоняя табачный дым, он произнес, усмехнувшись:
— Слушай, ты, ежик в тумане! У меня такое впечатление, что не Наташа рожает, а ты.
Влад ответил ему невпопад:
— Мама сказала, что пока мы в роддоме были, звонила Олеся.
— Ну и что?
— Сказала, что утром перезвонит, так что не успели мы.
— Ты, мент конченный, у тебя жена рожает... — раздраженно бросил Димка. — Скажи спасибо, что мы туда успели. Или ты ждешь, когда в дверь постучит Алеха Шорох и скажет: «Дядя милиционер, я сдаваться пришел»? Шел бы ты спать, законченный мент и будущий папа.
Насыщенный событиями день и полная волнений ночь вконец измотали Влада так, что утром Димка не мог поднять его с постели.
— Влад, вставай, уже одиннадцать, — нервничал Димка.
— Сынок, тебя к телефону, — позвала из кухни мама.
Влад, еле продрав глаза, сел на постели и тупо уставился на Димку.
— Наташа, — кивнул Димка в сторону телефона.
Влад рванулся с кровати, запутался в одеяле и чуть было не упал. Наконец, выскочив на кухню, схватил телефонную трубку.
— Наташа, родная...
— Нет, это не Наташа, это я, Олеся.
— Олеся? — удивился Влад, — а... Олеся!
— Влад Алексеевич, я звонила вам вчера, — спокойно сказала она.
— Я знаю, мне передали. Слушаю тебя. Ты видела Алеху?
— Мы можем встретиться?
— Конечно, а Алеха?
— Это он попросил меня увидеться с вами. Он просил передать вам одну кассету. Это очень важно.
— Это касается его побега?
— Это всего касается.
— Хорошо, где мы встретимся и во сколько?
— Если можно, давайте у органного зала в начале первого.
Влад прикинул в уме время. Посмотрел на часы.
— Я буду.
Олеся повесила трубку. Он начал крутить диск телефона.
— Если ты звонишь в роддом, то я уже узнавала: все так же, — сказала мать, входя в кухню. — Давайте умываться и за стол: завтрак остынет. И друга своего зови.
Когда Влад вышел из ванной, в прихожей раздался звонок. Он медленно побрел открывать.
На лестничной площадке стоял пацан с ужасно знакомым лицом. Он стал припоминать, где он видел эти синие глаза с мохнатыми ресницами, лицо со шрамами на щеках.
— Можно у вас воды попить? — спросил подросток
— Ого! Микошин, — удивленно протянул Влад. — Ты что тут делаешь?
Узнав Влада Алексеевича, Микошин попытался прошмыгнуть к лестнице, но тот схватил его за плечо и втащил в квартиру.
— Ты куда? А ну-ка рассказывай, что тут делаешь?
— У меня здесь тетка живет, в соседнем подъезде, — проговорил, насупившись, мальчишка.
— Ну, дальше, дальше.
— А че? Ее дома нет.
— И ты решил зайти ко мне в гости...
— Я же не знал, что вы тут живете, — смутился паренек.
— Так, ну ладно, раздевайся, проходи, — и Влад закрыл двери.
Пацан, поняв, что попался, стал медленно стягивать куртку, затем повесил ее на вешалку.
— Марш на кухню, — скомандовал ему Влад.
Он прошел следом за пацаном, снял телефонную трубку и быстро стал набирать номер.
— Алло, приемник...
Димка, рассматривавший парнишку, услышав слово «приемник», положил ладонь на рычаг.
— Ты что собираешься делать? — спросил он.
— Ну надо же сдать его в приемник или ты мне предложишь отпустить его? Он воровать пойдет.
— Ну-у, Влад ты и... Пацан пришел к тебе, можно сказать, в гости, а ты его сразу в приемник. Ты посмотри на него! Он, наверное, есть хочет, ты его накорми сперва и спать положи: он же на ногах еле держится...
Влад покрутил пальцем у виска.
— Ага, на чистые простыни, чтоб он их зачуханил, вшей напускал? У тебя башка-то есть на плечах? А ну, убери руку!
— Сядь, — Димка забрал у него трубку, — сядь, кому говорю! У меня-то башка есть, а вот у тебя... — он постучал сначала по голове Влада, потом по столу. — Ты что, озверел совсем на своей работе?
На кухню вошла мама.
— Что у вас за спор?
— Ма, ну он вообще оборзел... позвонить не дает. Я же не могу укрывать этого беглеца у себя.
Она оглядела чумазого мальчишку, налила в тарелку солянку и поставила ее перед ним.
— Иди умойся, — предложила она ему.
Когда Пашка скрылся в ванной, она посмотрела на Влада и с укором сказала:
— Я всегда считала, что у моего сына есть сердце. Ты перестаешь быть человеком, Влад.
— Делайте, как знаете, — он рассерженно повернулся и пошел в свою комнату. Димка последовал за ним.
Влад, закурив сигарету, подошел к окну, и вдруг, резко обернувшись, сказал:
— Ты, наверное, Дима, забыл, что я работаю в детприемнике и как работник милиции я должен исполнять приказы. В конце концов мы с тобою принимали присягу.
Димка прошел через комнату и сел в кресло:
— И что с того?
— А то, что этот пацан — бродяга и, может быть, совершил кражу, а я, видите ли, скрываю его у себя.
— Послушай, ты всегда все делаешь по уставу? И у вас в детприемнике все поступают по приказу? Говори только правду. Будешь врать мне, значит — ты врешь самому себе. Ну что же ты замолчал? — прищурив глаза, спросил его друг.
— Ну, в основном, я, конечно, поступаю по уставу и по приказу. Ты ведь знаешь, приказы не обсуждаются, а выполняются.
— Так, ну это мне понятно. Ты не юли.
— Пойми, есть, конечно, случаи, когда приходится нарушать. Мы имеем дело с пацанами, которые совершают преступления...
— Да ты не говори мне за всех, ты за себя отвечай.
— Я такой же мент, как и другие. Если я чем-то буду выделяться, то меня обратно поставят в строй. Это правило я хорошо запомнил. Конечно, я не разделяю порой того, что делают начальник или менты, но идти против них — это то же самое, что плевать против ветра.
— Вот ответь мне на один вопрос, Влад, как другу, как братану: ты пацанов бьешь в приемнике?
Влад медлил с ответом.
— Ну, не без этого. Они же тоже себя не примерно ведут. Ты знаешь, какие подонки среди них попадаются? Мне тут недавно черную метку прислали, и я что должен спокойно на это взирать?
— Ох, Влад, я вот чувствовал, что ты тоже замараешься в этом дерьме, ты же, как фашист! Да не сверкай, не сверкай глазами, на правду не обижаются. Эти пацаны, которых ты бьешь, они тебе же сдачи дать не могут, — Димка соскочил с кресла и стал ходить по комнате.
