Влад тяжело вздохнул и присел на постель к матери.
— Мама, я, честно, забыл тебе позвонить. Тут было такое дело...
И Влад рассказал матери о судьбе Саньки. Мать постепенно успокоилась и внимательно посмотрела на сына.
— И потом, мама, этой доброте научила меня ты.
— Да, сынок, я научила, но ты чересчур уж добрый. И когда ты делаешь доброе дело, не забывай тех, кто рядом с тобой живет.
Ужинать они сели все вместе. Мама напекла блинов и заварила индийский чай. Лицо ее посветлело, и глаза по-доброму смотрели на сына и внука. После ужина Влад уложил Ника спать и вернулся на кухню, где они долго разговаривали с матерью. Она рассказала ему о своем детстве в Курманово и о том, как она успела выехать оттуда до трагического взрыва 1957 года, хотя с 1948 жители деревни пользовались водой из реки, куда сбрасывались отходы. Влад узнал о ее тяжелом замужестве и о не добром отношении к ней родных отца. Но она никого не осуждала, говоря, что Аллах их накажет. Потом она вспомнила про детство Влада, который доставлял немало забот, и только далеко за полночь мать спохватилась, что сыну завтра на службу. Влад подошел к матери и, склонив голову на ее добрые руки, прошептал:
— Прости меня, мама...
Она погладила его по голове, и от этой ласки у Влада навернулась слеза.
— Ты побереги себя,, сынок. И потом, тебе надо в больницу сходить, а то запустишь болезнь, как я. Ты уж сходи, обследуйся.
Так, по-доброму, закончился для Влада этот день, и он уснул, прижимая к себе сына.
Утром он проснулся от маминого стука в стенку и снял трубку телефона. Звонила Аленка. Влад успокоил ее, сказав, что на днях все решится. Он слушал ее грустный рассказ о жизни и встрече с Санькой и вдруг услышал в трубке всхлипы. Его обожгла жалость.
— Вы будете вместе, Алена, ты меня слышишь? Вместе! — он сказал ей то, на что еще сам не надеялся.
Положив трубку, Влад еще немного понежился в постели, а мать в это время готовила его любимый бешбармак, поджаривая лепешки на сковородке.
Утром на рапорте, по докладной Бородавкиной начальник объявил старшине выговор за нарушение служебной дисциплины и приказал ему отвезти беглеца Оленика в спецучилище. Влад заметил злорадные ухмылки Мухтарова, Рахимова и Чирикова. Довольный доктор шептался с Любовью Денисовной. Та, улыбаясь чему-то, согласно кивала головой. Чувствуя закипающую в нем ненависть, Влад внезапно принял решение. Выйдя с рапорта, он сел за стол и написал: «Прошу уволить меня из органов внутренних дел...» Поставив дату и подпись, он вернулся в кабинет начальника.
— Разрешите, товарищ майор?
— Входи. Что, опять не хочешь ехать? — съязвил он.
— Нет, хочу вас обрадовать. Я не хочу слу...
Влад не успел договорить: раздался телефонный звонок, и майор, сняв трубку, жестом остановил Владина.
— Доброе утро, Давыд Леонидович. Слушаю вас! Да, нормально. Проверяли. Конечно! Кого? Оленика? Я понял. По вашему протесту. Завтра. Как? Уже сегодня.
У Влада похолодело все внутри. Он ловил каждое слово.
— Статья «Гладиатор»? Нет, не читал. Обязательно прочитаю. Всего хорошего.
Положив трубку, начальник недовольно взглянул на Владина и сказал:
— Отменяется твоя командировка, старшина. Приведи ко мне Оленика. — Затем кинул взгляд на листок, который Влад держал в руках и хитро спросил: — А это что у тебя, не рапорт на увольнение?
— Да нет, в кассу аэрофлота письмо насчет билетов, — соврал Влад. Он сложил листок и спрятал его в карман кителя.
— Приведи Оленика! — приказал начальник.
С радостным выражением на лице Влад подошел к «дисциплинарке», у которой с ключами стоял Андрей Ильич.
— Постой, не закрывай, — попросил он.
Уже в дверях он постарался согнать улыбку со своего лица.
Санька встретил его в напряжении.
— Ну что, Санек, собирайся, — с напускной грустью сказал Влад.
У Саньки сдавило дыхание.
— Что, едем в «спецуху»? — спросил он упавшим голосом.
— Да, — едва кивнув головой, ответил Влад и вздохнул.
— Ну вот и все, — тихо произнес Санька, стараясь не смотреть на него.
— Да, Санек, — сказал Влад деревянным голосом, — все... — и вдруг резко вскинул голову. В его глазах играли хитринки. — Пора домой.
Санька резко обернулся к Владу и посмотрел ему прямо в глаза.
— Домой? — удивленно воскликнул он. — Правда?
— Точно, домой, — рассмеялся Влад.
Санька подошел к Владу, плечи его задергались и, уткнувшись в плечо старшины, он заплакал. Влад обнял Саньку и крепко прижал его к себе.
— Ну-ну, все хорошо, Санька, теперь уже все хорошо, — успокаивал он его.
— А я вам не поверил, — подняв голову, сквозь слезы сказал Санька. — Еще утром душа моя рвалась на свободу, к Аленке, а потом я засомневался и, когда пришли вы, я понял, что все...
— Ну, конечно, все, — перебил его Влад, — ты прошел темный путь. Тебе помогла твоя звезда надежды. Как видишь, не только в песне так бывает. Ну что, так и будем стоять? Пойдем переодеваться, или тебе понравилось здесь? Тогда можешь остаться.
— Не-е! Я, пожалуй, лучше пойду.
— Ну что ж, идем, тебя начальник ждет. — Влад обнял его за плечо, и они пошли по коридору на глазах удивленных сотрудников.
На лице майора играла вымученная улыбка.
— Ну вот, Оленик, я тебя отпускаю на свободу. Не думай, что вся милиция плохая.
Санька посмотрел на Влада и улыбнулся.
— Мы тут подумали и решили тебя отпустить, хотя... рановато, конечно. Но я уверен: ты оправдаешь наше доверие и будешь хорошо учиться и честно работать на благо нашей великой Родины.
Влад с Саньком переглянулись, сдерживая улыбки, и вышли из кабинета.
У стола дежурного собрались сотрудники, которым Любовь Денисовна вслух читала статью «Гладиатор».
— Вон он, гладиатор, со своим заступничком. От радости аж светятся, — съязвил Мухтаров и кивнул в сторону Саньки и Влада.
— Загоношились, — тихо произнес Влад. — Сейчас будут языками чесать, даже подлянки строить начнут.
— А у меня сегодня спрашивали уже: «Кто тебе Влад Алексеевич? Чего он так за тебя старается?» — сказал Санька.
— Ну и что ты ответил? — поинтересовался Влад.
— Я сказал, что вы — мой друг.
— Ну вот, если я твой друг, тогда давай на «ты», хорошо? — улыбнулся он.
— Спасибо вам, то есть тебя, Влад.
Санька стоял в душевой, скинув казенную робу. На его обнаженном теле Влад увидел шрамы и покачал головой.
— Да, ты точно гладиатор.
Санька смутился и провел рукой по ложбинке на груди, где остался шрам от заточки Казбека.
Мать Саньки подписала акт, и они вместе с Владом вышли из приемника, чувствуя на себе недовольные взгляды и слыша ехидные замечания, брошенные им вслед.
