действительно хорошего целителя. Такого, как Лэрта.
Вот только Лэрта до сих пор находилась в глубокой коме, и даже Магнусу вряд ли было ведомо, сколько еще времени ей предстояло пробыть в таком состоянии.
Однако, у умирающей еще оставалось несколько секунд. Секунд, которых не увидел убийца, решивший, что с первой жертвой покончено.
Данхельм, а точнее — Крах Вартанг — вскочил на ноги, уже сжимая во второй руке другой нож, точно такой же, как первый, и обернулся к Анжею. Вот только и ла Церреты, и Альвариэ, и что самое главное, Тэйнар, уже справились с первоначальным изумлением, и смогли верно определить главного противника.
От мощного, но прямого удара северянки Крах увернулся, тут же выхватывая собственный меч. В готовящих очередную совместную атаку ла Церретов он бросил правильной формы шар из тончайшего стекла, наполненный бирюзово-зеленым туманом — едва коснувшись твердой поверхности, стекло разлетелось вдребезги, а вырвавшийся туман обернулся густым, едким дымом, на мгновение окутавшим брата с сестрой.
— Благовоние Зариата! — опознал Вейн.
«Молодец, угадал» — подумал Крах, довольно скалясь и отражая новую атаку Альвариэ. Теперь использующие классическую магию на несколько часов выведены из строя — это благовоние, разработка париасца Зариата, примененное на любого мага в момент произнесения или активации заклинания, замораживало примененную энергию в том положении, в котором она находилась, то есть — закупоривало энергоканалы. Должно пройти не менее трех часов, прежде чем благовоние перестанет действовать, да и тогда магов ждет неприятный сюрприз — произнесенное ими заклинание сработает в тот же миг, причем в непосредственной близости от них самих.
Сталь звенела о сталь, разъяренная Альвариэ атаковала Краха со всех сторон, совершенно не заботясь о защите. Да и не требовалась ей защита — слишком давно наемник, избравший подлую и неблагородную стезю убийства беззащитных, не сходился в прямом поединке с сильным и умелым противником.
Тэйнар, краем глаза наблюдая за поединком, быстро перестраивал плетение, подготовленное для Адепта, и совершенно непригодное для обычного человека. Несколько секунд — и все готово. Короткий щелчок пальцами — как знак активации, и…
Вартанг вскинул меч, с трудом отражая очередную атаку воительницы, а в следующее мгновение едва сдержал крик боли — тонкая стальная цепочка, плотно охватывающая предплечье, раскалилась так, что прожгла кожу. Артефакт, предупреждающий об опасности, уже не раз оставлял на коже ожоги, украсив обе руки наемника круговыми шрамами, но до такой степени он еще ни разу не раскалялся.
И Крах сделал единственно верный выбор в этой ситуации. Он не сумел использовать преимущество неожиданности, не сумел использовать то, что ему пусть не полностью, но доверяли, не сумел использовать свою подготовку и все данные ему Эйзенхом артефакты, и в этот раз он проиграл. Теперь оставалось лишь одно — дать себе шанс попробовать выиграть еще раз. То есть — остаться живым.
Отвлекая Альвариэ, он метнул свой меч, не жалея о дорогом зачарованном клинке — жизнь дороже, она одна, а мечей еще будет столько, сколько потребуется. Освободившаяся рука метнулась к правому уху, в котором поблескивала некрупная черная жемчужина в серебряной оправе, пальцы сжались на основании серьги…
Если бы кто-нибудь мог внимательно эту серьгу рассмотреть, он бы сильно удивился креплению: продетое в мочку уха кольцо было заклепано намертво, расстегнуть его не представлялось возможным. А Вартангу и не надо было его расстегивать. Он просто сжал пальцы посильнее, и рванул со всей силы. Боли в разорванной мочке он почти не почувствовал — левое предплечье жгло плавящимся металлом.
Через секунду меч Альвариэ пронзил пустоту на том месте, где только что стоял убийца, а сам Крах рухнул в высокую, пахучую траву, и распластался на земле, чувствуя, как мгновенно застывает поверх страшного ожога расплавленная сталь, как по шее течет теплая кровь из разорванного уха, и понимая, что в этот раз он избежал верной гибели исключительно чудом.
Лишь один член отряда не участвовал в бою, и даже не обратил внимания на исчезновение лже- Данхельма. Анжею сейчас не было дела ни до наемников, ни до ла Церретов, а в Тэйнаре он просто был уверен: тот справится, выживет, и ни в коем случае не бросит его одного. Сейчас Анжея гораздо больше волновало невероятное перевоплощение его врага, Адепта Культа, в женщину, что с месяц назад спасла ему жизнь в горах.
— Эллири! Эллири, ты меня слышишь?
Эллири Артос, как она сама себя называла, медленно открыла подернутые дымкой глаза.
— Анжей, малыш… не думала, что мы еще свидимся… — губы дрогнули в попытке улыбнуться, из уголка рта потекла тоненькая струйка крови. — Прости, что оно так получилось… я не хотела, чтобы вы встретились, и тем более не думала, что все может так обернуться…
— Эллири, я не понимаю! — чуть не плача, простонал полуэльф. — Я не понимаю, что происходит, откуда ты здесь, кто это был, и вообще… что происходит, Эллири?
— Это мой муж… я тебе говорила…
— Он же умер…
— Да, прошлой зимой… нам помогла Шами-ни… Мы привязали его на меч, который не успел разрушиться… я не знала, что так выйдет… да, он был таким, как ты, Адептом, но сейчас не смог удержаться… Прости меня, Анжей, я не хотела, чтобы так получилось…
— Я не понимаю, — повторил юноша, нервно кусая губы. — Я ничего не понимаю… У кого была Грань?
Эллири собралась с силами, закусила губу, заставляя себя оставаться в сознании эти последние секунды жизни.
— Шами-ни знает все. Спроси ее. Но обещай мне одно.
— Что?
— Сперва пообещай. Вспомни ночь в горах, варгов, метель. Я спасла тебе жизнь, теперь ты мой должник. Обещай выполнить мою просьбу, — тон женщины стал настолько жестким и требовательным, что страшно было представить себе, чего ей это стоило — так держаться уже почти что за граню смерти.
Если бы Анжей не был в таком состоянии, он бы уже мог догадаться, о чем идет речь. И тогда он не стал бы давать умирающей такое слово, которое не смог бы сдержать, даже если бы и хотел. И не подействовало бы на него даже напоминание о долге жизни. Но увы…
— Хорошо, я обещаю, — кивнул полуэльф, чувствуя, что перед глазами все начинает расплываться. Сперва он подумал, что просто слишком устал, или боль в искалеченной руке дает о себе знать, или его ранили, а он и не заметил, и сейчас просто потеряет сознание, но в действительности все оказалось совсем иначе. Юноша понял это лишь тогда, когда по щеке сползла первая капля, горячая и соленая.
Она напряглась, вцепилась пальцами в правую руку Анжея.
— Поклянись.
— Клянусь, — послушно повторил он. — Клянусь всем, что мне дорого, я исполню твое желание.
— Мой муж, он хотел успеть… он хотел спасти его, он гнался за ними… давно гнался… он встретил вас, вы пытались помешать, он только потому напал… спаси ее, пожалуйста… я прошу тебя, спаси ее… ты обещал… — речь Эллири становилась все более бессвязной. — Ты поклялся… я верю тебе… это не твой порок… поклялся… верю… спаси… — И из последних сил: — Меня зовут Рейханга Тосс…
Глаза потеряли осмысленное выражение, зрачки застыли в одной точке, а тело в руках полуэльфа обмякло. Рейханга Тосс умерла.
— Что теперь? — устало спросила Альвариэ, медленно вытирая лезвие меча снегом. — И вообще, мне кто-нибудь объяснит, что произошло и что происходит? Куда делся этот «Данхельм», почему он напал на нас, как эльф превратился в эту…
— Подожди минуту, пожалуйста, — оборвал ее Анжей, поднимаясь на ноги. — Пожалуйста, помолчите, — обратился он уже к остальным.
Повинуясь силе Адепта, снег под ногами отряда растаял и растекся. Освобожденная от зимнего
