Культ Порока. Адепт

покрова скала едва ощутимо дрогнула, разверзаясь. Тело Эллири проплыло по воздуху, опускаясь в неглубокую расщелину, тут же сомкнувшуюся над ней. Несколько камней по жесту Анжея сложились курганом, придавленные сверху гигантским валуном, сдвинуть с места который оказалось бы не под силу и дюжине здоровых мужчин. На гладкой поверхности черно-серого камня проступили эльфийские руны, продублированные ниже надписями на имперском и северном языках: «В жизни и смерти едины: Aellireat eo Reihanga Toss. Аэллирэат и Рейханга Тосс.»

— Я не знаю, как это произошло, и не могу объяснить, как это возможно, — заговорил полуэльф через несколько минут. — Но я точно уверен в одном: до самого последнего момента они были вместе, живя теперь в одном теле. Аэллирэат, Весенний рассветный — он был Адептом культа, так и не прошедшим инициацию. Его сила — сила Мастера школы Поющего Клинка. Он не использовал силу Культа, я бы почувствовал. Но я чувствовал в них обоих остаточный след Грани, и как это объяснить, я не знаю.

— Полуэльф с аметистовыми глазами все правильно сказал, — прошелестело чуть сзади. Обернулись все одновременно, как по команде, но за оружие на схватился никто. Шами-ни загадочно улыбнулась.

Альвариэ изумленно распахнула глаза, видя полупрозрачный контур фигуры и искрящийся в лучах утреннего солнца снег, просвечивающий сквозь шаманку.

— Но почтенная мать, мы же все сделали правильно! — растерянно пролепетала она. — Ты должна была получить свободу для нового воплощения!

Женщина-призрак рассмеялась, и даже Тэйнару стало немного не по себе от этого потустороннего, призрачного как и сама Шами-ни, смеха.

— Ты настоящая дочь севера, Альвариэ Ллинайт, — торжественно проговорила шаманка, но в то же время в ее голосе прозвучала некоторая добродушная насмешка. — Ты все сделала правильно, даже слишком правильно — Шами-ни пришлось немало повозиться, чтобы позволить себе остаться в мире живых.

— Э-э-э… А зачем? — выпалила воительница, чувствуя себя глупым несмышленышем.

— А кто бы помог этим глупым детям, если бы Шами-ни ушла в новое перерождение? — Она кивнула на надгробную плиту. — Да и вы тоже… не откажетесь ведь от помощи старой Шами-ни?

— Не откажемся, — медленно произнес Анжей, глядя прямо в глаза призраку.

— Тогда Шами-ни приглашает всех вас к себе в пещеру. Всех: и светлоглазого человека из лесного народа, и слишком мудрую для своих лет дочь севера, и полуэльфа, несущего в себе так много несоответствий собственной сути, и…

— Не надо! — коротко воскликнул Вэйн, делая шаг вперед и закрывая собой сестру. — Пожалуйста, не надо. Еще не время…

— И правда, еще не время, — удивительно легко согласилась шаманка. — Ты прав, Вейн ла Церрет. Шами-ни будет называть тебя твоим именем, и только.

— И сестру…

— И сестру Шами-ни будет называть твоей сестрой. Ты прав, еще не время.

Тэйнар почувствовал, что перестает вообще что-либо понимать. Усталость и напряжение последних дней накатили свинцовой волной, тело казалось чужим и невероятно тяжелым, а разум затуманивался, словно бы плетущий выпил больше, чем следовало, крепкого вина.

— Но как мы попадем в пещеру Шами-ни? — поинтересовался Анжей.

— Осторожнее, ее манера речи заразительна, — еле слышно хмыкнул Тэйнар, но юноша, казалось, не обратил внимания на его слова.

— Возьмитесь за руки, и держитесь друг за друга как можно крепче, — скомандовала шаманка вместо ответа.

Плетущий тут же сдвинулся на пару шагов в сторону, чтобы оказаться слева от полуэльфа, и когда тот сцепил пальцы правой руки с пальцами стоявшей рядом Илоны, тут же поймал Анжея за левое запястье, потянул к себе, получив, наконец, возможность увидеть пострадавшую во время боя с Аэллирэатом кисть. А увидев — едва сдержался не то от стона, не то от ругани.

Обуглившаяся, черная кожа, потрескавшаяся во многих местах, обтягивала как будто бы одни кости. Из многочисленных трещин сочилась кровь вперемешку с гноем и сукровицей, кое-где, в местах особенно глубоких и длинных порезов, белели кости, а местами в остатках мышечных волокон виднелись странного и страшного вида черно-серые прожилки чего-то явно неорганического. И только от запястья начиналась нормальная рука, светлая кожа, голубоватые пульсирующие прожилки вен, выступающие сухожилия…

«Надеюсь, Шами-ни сумеет это исправить» — успел подумать плетущий, а в следующее мгновение его сбило с ног, протащило с десяток ярдов по снегу, и вздернуло в воздух. С головокружительной скоростью где-то далеко внизу пролетели скалы, заснеженные равнины, ниточки дорог и темные провалы расщелин, серым пятном чуть в стороне мелькнул Ан'гидеаль, серебристо-черной змеей — незамерзающая горная река, а потом был удар о землю, до боли знакомая лента извилистой тропинки, и огромная воловья шкура, закрывающая вход в пещеру.

— Ты как? — Тэйнар обернулся к Анжею, и тихо выругался. Во время сумасшедшего полета он оказался слишком неловок, задел искалеченную руку юноши, и полуэльф наконец-то потерял сознание от болевого шока.

Двумя прыжками плетущий оказался рядом с шаманкой.

— Ты сможешь это исправить?

Шами-ни удивленно посмотрела на побледневшего, злого мужчину.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы призраки могли лечить? — насмешливо проговорила она, и тут же добавила, не дожидаясь реакции собеседника, которая вряд ли была бы адекватной. — Я знаю, кто мог бы попробовать помочь.

— Как, снова он? — возмущению в голосе Ассэнхенто, казалось, не было предела. — Нет, я отказываюсь понимать, как одно живое существо ухитряется, едва выбравшись из одной смертельно опасной переделки, тут же влипать в другую! А иногда влипать, и не успев выбраться! Шами-ни, представляешь, когда он меня вызывал, он ухитрился перепутать имя! О, кого я вижу! — словоохотливый дух повернулся к Альвариэ. — Как тебе моя работа, красотка? — танцующим шагом он приблизился к северянке, и неожиданно легко шлепнул ее пониже спины.

Ллинайт, зашипев как разъяренная кошка, отскочила в сторону, выхватывая меч. Ассэнхенто в секунду оказался на противоположном конце пещеры.

— Да как ты смеешь! — рявкнула воительница, прыгая за ним.

— Вот она, человеческая благодарность, — пожаловался дух шаманке, наблюдавшей этот балаган с видом человека, давно привыкшего к выходкам целителя, и знающим, когда словесный поток следует оборвать, напомнив о цели вызова. — Я эту красивую ногу по мельчайшим осколочкам собирал, все сосуды, сухожилия, хрящики, суставы, мышцы — все на место поставил, кожу восстановил так, что ни единого шрамика не осталось — а она на меня с мечом. Воистину, этот мир несправедлив!

— Это еще не повод шлепать меня по заднице, — пробурчала Альвариэ, густо покраснев — она наконец поняла, с кем столкнулась. — Но ты прав, я должна поблагодарить.

— А теперь вы все должны заткнуться! — резко поднялся Тэйнар. Его голос оставался тихим, но стал похож на шипение смертельно опасной змеи. — А ты, Ассэнхенто, должен делать свое дело. И если…

— И если ты не будешь рассказывать тут свои в любом случае неосуществимые угрозы, я управлюсь в любом случае быстрее, — тут же поскучневшим тоном отозвался дух. — Ладно, давайте сюда этого… везунчика.

35

С тихим, хрустальным звоном разлетались мелкими брызгами капли воды, срывающиеся с края каменной чаши, подставленной под струю источника. По этому звону Тэйнар отсчитывал время.

Ла Церреты и Альвариэ, также измученные последними даже не днями — неделями, уснули, пользуясь возможностью. Спала Лэрта, выведенная духом-целителем из комы и исцеленная, но нуждающаяся в