Засверкали призрачные клинки, полетели на белый-белый снег, пятная его алой и темно-зеленой кровью, отсеченные головы орков и полуорков, полуэльфов, дворфов из отряда Кьёллен'хаэсса.
Воинство Народа пришло убивать всех, кто был не похож.
— Они были очень странной парой: лесной эльф-изгнанник, Мастер необычной школы Меча, и немолодая уже, некрасивая женщина, охотница-северянка. Шами-ни впервые увидела их семь лет назад, когда люди Ан'гидеаля еще не объявили войну тем, кто отличался от них. Они не любили друг друга, нет, они просто подходили друг другу, и потому были вместе. Шами-ни говорила Рейханге: подожди, пройдет время, придет любовь — не пылкая юношеская, а спокойная, взрослая, проверенная. Рейханга не верила, но Шами-ни оказалась права, и Шами-ни рада этому.
А десять с половиной месяцев тому назад, когда была зима… холодная то была зима, снежная и вьюжная. Аэлл — Шами-ни не любит длинные эльфьи имена, и всегда называет их коротко — Аэлл слишком задержался в горах, стало темно и началась метель, и Аэлл не сумел найти дорогу к пещере, где ждала его жена. Аэлл замерз, и только на следующий день Рейханга нашла его тело. Она принесла его к Шами-ни, и на коленях умоляла: Шами-ни, сделай что-нибудь, верни его, спаси его! Но Шами-ни всего лишь шаманка, не богиня… Шами-ни не могла вернуть жизнь мертвому. Но Рейханга так просила, что даже Шами-ни смогла сделать невозможное. Шами-ни спросила Рейхангу, что та готова отдать ради возвращения Аэлла, и Рейханга ответила: все, что угодно. Тогда Шами-ни призвала духов и лоа, и они нашли среди уходящих душ душу Аэлла. Шами-ни запечатала душу Аэлла в теле Рейханги, и дала ему власть над этим телом, дала ему власть менять тело, делая его своим в то время, когда в теле находится Аэлл. Шами-ни привязала Аэлла в теле на его меч, не успевший еще рассыпаться: когда меч на поясе или в руке, Аэлл контролирует тело, и делает его своим, а когда меча нет — тело снова принадлежит Рейханге, ее разум пробуждается, и замещает разум Аэлла, а душа самого Аэлла погружается в глубокий сон…
Да, Шами-ни знает, о чем вы хотите спросить. Аэлл носил в себе то же самое, что носит юный полуэльф: часть могучей сущности, искусственно созданной великими магами-ренегатами древности. Аэлл не позволил этой части пробудиться, не позволил порокам взять над ним верх… нет, юноша, не надо смотреть так виновато и чувствовать себя слабым. У Аэлла были иные обстоятельства, уж поверь старой Шами-ни. Но после смерти Аэлла Грань покинула его, и не вернулась после его возрождения в теле Рейханги.
— Но когда мы встретили его, я же чувствовал силу Грани, я слышал ее зов, а потом ощутил ее остаточное присутствие, как будто совсем недавно была, а потом ушла! — горячо возразил Анжей. — Я уверен в том, что не ошибаюсь!
— Шами-ни не знает, почему полуэльфу так показалось, — категорично отрезала шаманка. И что-то в ее категоричности насторожило Тэйнара.
— Шами-ни не знает, или Шами-ни не хочет говорить? — вкрадчиво уточнил он.
— В данном случае для вас это одно и то же! — фыркнула женщина, хитро улыбаясь.
— То есть, мы должны догадаться сами? — уточнила Альвариэ.
— Может быть, может быть… А может, вам было бы лучше никогда и не догадываться. Но время Шами-ни подходит к концу, потому если вы хотите еще о чем-то спросить — спрашивайте сейчас. Нет, человек из Народа, Шами-ни не скажет, что нагадала тебе, рано еще. Но снежный кот найдет тебя, когда придет время, и ты сам все узнаешь.
Плетущий досадливо вздохнул: как раз об этом он и собирался спросить.
— Я узнал ваш голос, почтенная мать, — внезапно заговорил Вейн, легко подхвативший от Альвариэ уважительное обращение к старшей женщине, да еще и шаману. — Когда мы с Анжеем пытались телепортировать нас от Zendarr-haen в таверну, кто-то активировал заклятие Планарного блока, и нас заперло на эфирном плане на довольно долгое время. И я тогда слышал…
— Да-да, Шами-ни тоже слышала. И Шами-ни до сих пор ждет от молодого мага извинений за произнесенное тогда слово, если молодой маг, конечно, понимает, что было бы, не задержи Шами-ни тогда всех на эфирном плане, — ехидно отозвалась шаманка.
Ла Церрет поднялся на ноги, прижал руку к сердцу, и глубоко поклонился.
— Я приношу свои извинения почтенной матери за сорвавшуюся с языка грубость, и заверяю в своей вечной благодарности за спасение жизни моей сестры и всех нас, — торжественно проговорил он.
— Так-то лучше!
— Благодаря тому, что мы попали на эфирный план и задержались там, Лэрта смогла спасти жизнь Илоны, вылечить мой перелом, и на физический уровень мы вернулись отдохнувшими, более того — вернулись именно тогда, когда уже было можно. Успей мы так, как планировали — нас бы разорвали керзитовцы, — полушепотом пояснил Анжей ничего не понявшей Альвариэ.
— А этот человек, Данхельм, который убил Рейхангу… он вообще кто? — первый раз за время разговора подала голос Лэрта. Девушку разбудили около часа назад, и она до сих пор переживала, что так не вовремя выбыла из строя, не смогла спасти Рейхангу, и вообще, в который раз послужила балластом для отряда вместо того, чтобы приносить хоть какую-нибудь пользу.
— Ну уж кто-то, а Лань могла бы и догадаться! Лань же говорила с эльфом Хлада, и эльф Хлада рассказал Лани о человеке по имени Крах Вартанг, — укоризненно покачала головой Шами-ни.
— Но я описывала его Альвариэ, почему тогда…
— Потому что Данхельм подходил под твое описание только длиной волос и ростом, — ответила воительница. — Лицо, цвет глаз и волос, возраст — все другое.
— Тот, кто заплатил наемнику за сердца Адептов, снабдил его многими полезными предметами, в том числе — магическими. Для него не составило проблемы изменить свою внешность так, чтобы его не узнал никто.
— Тогда понятно, — вздохнула целительница.
— А что теперь будет с Ан'гидеалем? — спросил Анжей, вспомнив о заклятии Аэллирэата.
— Вот этого Шами-ни не знает, — тяжело вздохнула женщина. — Как бы странно вам это не показалось, но все зависит от благородства жителей как Ан'гидеаля, так и Aen'giddealle. В худшем случае на месте города уже лишь руины и пепел, мертвый пепел, укрывший и убивший землю на долгие годы, а то и века. Те, кого призвал Аэлл, рассыплются прахом, едва закончат то, для чего были возвращены. Если же все обернется к лучшему… в городе на долгое время воцарится мир. Но благородство нынче не в моде, и Шами-ни не верит ни в людей, ни в эльфов, ни в кого-либо еще.
— А в кого верит Шами-ни? — прищурился Анжей.
— В тех, у кого горячее и верное сердце. В тех, кто не изменяет и не предает — ни себя, ни других. В тех, кто сохраняет себя вопреки всему, в тех, кто вообще существует вопреки. Вопреки подлости, корысти, предательству, жестокости, ненависти. В тех, кто умеет любить. В тех, кто… настоящий. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, — неожиданно просто проговорила Шами-ни, отбросив свою извечную манеру речи. — Да, ты понимаешь. Я знаю, что ты собираешься делать. Останься настоящим, сохрани себя — и все получится, через что бы не пришлось пройти тебе и твоим друзьям. Прощай, Анжей. Или до встречи… как сложится.
На несколько секунд шаманка, казалось, обрела плоть. Поднялась на ноги, шагнула вперед, с материнской нежностью провела узкой ладонью по волосам полуэльфа. С ее запястья соскользнули пестрые деревянные четки: каждая бусина изукрашена особой резьбой и раскрашена в разные цвета, переливающиеся и меняющиеся в неровном свете очага. Четки упали в ладонь юного мага, запутались в пальцах.
— Останься настоящим… — прошелестело из ниоткуда.
Призрак Шами-ни растворился в воздухе.
Город охватила паника. Поглощенные безумием и ужасом люди пытались укрыться в домах и подвалах, кто-то хватался за оружие в обреченной на провал попытке противостоять жутким призракам,
