собирающим свою кровавую дань за все годы, века, и тысячелетия их пребывания в мертвом, но неупокоенном состоянии.
Мелькали клинки, лилась кровь, воздух наполняли крики боли и страха. Многие сами убивали себя, более смерти страшась призрачных лезвий и холодных взглядов.
Возле ворот лежал, невидяще глядя мертвыми глазами в небо, Кьёллен'хаэсс, пронзивший сердце собственным мечом. Сын оказался прав, а он ошибся, и за его ошибку заплатили жизнью многие, в том числе — кровный брат Серебряного, орк Грахерг, некогда спасенный человеческой женщиной по имени Лэрта.
— К ратуше! Все к ратуше, быстрее! — зазвенел на улицами города громкий крик. Сейчас никого не волновал едва заметный эльфийский акцент в речи говорившего — обезумевшая толпа, неуправляемая и насмерть перепуганная, цеплялась за каждую соломинку. — Быстрее, быстрее! Помогите женщинам и детям! Тем, кто бросит других в беде, помощи не будет!
Угроза, как и всегда, сработала куда лучше уговоров и просьб. Сразу поверив неведомому голосу, люди начали поднимать упавших и раненых, брать на руки женщин, сажать на плечи детей. Когда первые ряды жителей Ан'гидеаля влились на площадь перед ратушей, толпа перестала быть неуправляемой, как, впрочем, и толпой — теперь это были перепуганные люди, тем не менее готовые сражаться за свой город и жизни — свои, членов своих семей, друзей и соседей. Люди готовы были защищать друг друга.
— Женщин и детей, а также всех, неспособных держать в руках оружие, заводите в ратушу! — выкрикивал Вэнь'нъяр, проносясь галопом по площади. — Мужчины, а также умеющие сражаться женщины — выставляйте линию обороны! Забудьте прежнюю вражду, отриньте распри — сегодня мы все вместе умрем, или же вместе победим, и останемся жить!
Из Aen'giddealle вышло пятьдесят четыре воина разных рас. Двенадцать из них уже погибли, и Вэнь'нъяр не особо надеялся, что хоть кто-нибудь переживет этот день. Не надеялся, но верил — усилия не пропадут даром, жертва не окажется бессмысленной. Он уже знал о случившемся возле ворот, знал о смерти отца, и теперь он хотел только одного — исправить то, что еще можно было исправить, спасти тех, кого еще не поздно было спасать.
Укрыться в ратуше успели не все. Немало женщин, детей, стариков оставалось еще на площади, когда с улиц хлынули воины Хлада. Линия обороны подалась вперед, сомкнулась, закрывая беззащитных.
— Они призраки, но они уничтожимы! — выкрикнул Вэнь'нъяр, бросаясь вперед, и одним ударом рассекая двоих сразу.
Аэллирэат, призывая Воинство, не мог сделать их истинно сильными и неуязвимыми. Он дал им всего одно настоящее оружие, кроме призрачных клинков, ничем не отличимых от обычных мечей, и руководящий обороной эльф уже знал, что это за оружие.
— Пока мы не боимся их, пока мы готовы сражаться и защищать то, что нам дорого — нас не победят! Их основная сила — страх, и чувство собственной правоты. Второго они уже лишены, так оставим же их и без первого!
Да, Вэнь'нъяр уже видел на призрачных лицах тени сомнения. Эльфы Хлада, пришедшие карать предателей, наткнулись на совершенно других людей. И многие, как и сам Вэнь'нъяр некоторое время назад, засомневались в правоте своих действий.
— Первый ряд — на колено! Стрелки — залп, отступать, перезаряжать! Первый ряд, поднять копья! Конница, атака по левому флангу! Второй отряд стрелков — залп!
Минуты шли, отсчитывая мгновения новыми и новыми смертями. Осмелевшие люди, убедившиеся в уязвимости противника, сражались отчаянно, как никогда в жизни, а все более сомневающееся Воинство кое-где начинало откатывать назад, перегруппировываться, и в новую атаку они уже не торопились.
Внезапно ряды эльфов дрогнули, организованно отступили на несколько шагов, занимая оборонительную позицию. Середина войска разошлась, пропуская вперед высокого длинноволосого эльфа, с чьего призрачного меча стекала кровь.
— Люди, почему вы сопротивляетесь? — негромко, вкрадчиво проговорил он. — Почему вы удивляетесь, отчего негодуете? По какой причине не принимаете как должное то, что с вами делают, хотя сами поступали с другими так же, как мы сейчас поступаем с вами?
— Мы хотим жить! — отчаянно закричала молодая женщина, чье лицо было залито кровью. Ее правая рука висела плетью, но левой северянка продолжала упрямо сжимать зазубренный меч.
— Мы тоже хотели жить. Но вы пришли на наши земли, пользовались нашим гостеприимством, принимали наши подарки. Вам было мало, вы хотели все, но не желали прикладывать усилия — и вы истребили нас, чтобы забрать все, не трудясь. Мое имя — Венневейр! Я пустил вас на наши земли, я дал вам пашни и дома, охотничьи угодья и рыбные озера — в благодарность за это вы отсекли мне голову и украсили ею шест над воротами моего города! — чем дольше говорил мертвый принц эльфов Хлада, тем более живым он казался. — Мы лишь пришли забрать то, что вы забрали у нас — жизни! И кто посмеет сказать, что мы не имеем на это права?
Вэнь'нъяр пришпорил коня, галопом подлетел к замершему в ожидании ответа эльфу, спешился.
— Ты сын Кьёллен'хаэсса, — констатировал Венневейр. — Согласно клятве твоего отца, ты принадлежишь мне.
— Хорошо, — легко согласился Вэнь'нъяр. — Возьми меня, возьми мою жизнь. Возьми жизни тех, кто поклялся мне — они пойдут за мной на смерть. Они уже пошли за мной на смерть. Но оставь жизни жителям города. Они не виноваты перед тобой.
— Они убили твою семью. Но ты защищаешь их. Почему?
— Потому что я не желаю повторить их ошибку. Потому что я не хочу уподобиться их уже мертвому предводителю. Потому что я не стану превращаться в кровожадного зверя! — повысил голос Вэнь'нъяр, бесстрашно глядя в глаза принцу.
— Ты считаешь нас кровожадными зверьми? — голос Венневейра дрогнул. Казалось, до этого момента он не задумывался, что творит, и только подчинялся тем словам, что произнес вызвавший его Аэллирэат, веря им, и признавая единственной истиной.
— Нет. Вы сами считаете себя таковыми, поступая, как они, — спокойно ответил эльф. — Ты сказал, я принадлежу тебе. Я повторяю: возьми мою жизнь, если нужно — жизни моих соратников. Оставь этот город. Люди ни в чем перед тобой не виноваты.
— Ты готов отдать жизнь за тех, кто вырезал твою семью?
— Ты уже спрашивал. Я уже ответил. Давай же, Венневейр! Давай же, принц Народа! Поступи так, как подсказывает тебе доброе и верное сердце, или же так, как твердит обида, ненависть и боль! — Он порывисто шагнул вперед, схватил голой ладонью лезвие меча противника, раня пальцы, приставил острие к своей груди. — Сделай так, как достойно тебя, Венневейр! И сам смотри, чье это будет решение — мудрого и благородного правителя, или же кровожадного зверя. Я тебя никем не считаю. Ты сам делаешь себя тем, или иным.
Вихрь ледяного крошева взвился на месте принца, на мгновение охватил Вэнь'нъяра, накрыл с головой — и отпрянул, вновь принимая образ эльфа Хлада.
— Ты прав, юноша. А я — нет. Ты заплатил за всех сполна. Я освобождаю тебя и твой род от клятвы. Ты свободен, и этот город — тоже. Но позволь мне не пожалеть о принятом решении, — хрипло проговорил Венневейр. — И прими мою благодарность. Ты дал мне возможность не идти дальше по пути становления кровожадным зверем.
И рассыпался осколками льда.
Спустя минуту от Воинства Хлада не осталось ничего, только мельчайшие льдинки, усыпавшие площадь и прилегающие улицы.
Люди начали осторожно выходить из ратуши, женщины искали мужей, мужчины — жен, дети — родителей, братья — сестер… Кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то ругался в голос, не останавливаясь.
Вэнь'нъяр медленно опустился на ледяное крошево, лег на спину, широко открыл глаза, ловя теплые солнечные лучи. Из покрывавших все его тело и лицо небольших порезов, оставленных Венневейром, не переставая, сочилась кровь, но ему было все равно. Он выполнил свой долг, а теперь, возможно, еще и выживет. Хорошо бы, чтобы удалось выжить, слишком много еще несделанного… Надо возродить прежний,
