власти, которая назвала себя несколько неожиданным словом «советская», хватает. Они не будут уговаривать — они начнут решительно действовать. Но действие рождает противодействие не только в мире физических законов, а и в политике. Что же, он всегда готов помочь тем, кто заинтересован в восстановлении привычного им образа жизни. Все равно какого: монархического, с Учредительным собранием, под протекторатом или без него — лишь бы не ЭТИ! Однако главное заключается в том, что теперь помогать им он сможет издалека, оттуда, где все так привычно и спокойно.
Он достал часы, щелкнула, откинувшись, крышка с монограммой. Стрелки показывали десятый час — уже пора прибыть гостю. Если бы тот знал о приготовленном для него сюрпризе, то, наверное, не очень бы торопился. Но вот и он. Точность. Чувствуется хорошая школа.
Один из молчаливых людей в темном костюме ввел в кабинет гостя — светловолосого, худощавого человека без особых примет.
Повинуясь движению бровей хозяина кабинета, одетые в темные строгие костюмы люди, тихо шагая по толстому ковру, оставили его и пришедшего одних. Закрылась дверь.
Первым прервал молчание гость:
— Собираетесь в отъезд? Но зачем жечь бумаги? Их можно вывезти как дипломатический груз. Большевики пока не осложняют отношений с иностранными представителями. Тем более бумаги не на русском языке. Не будут же они досматривать и переводить.
Гость подошел к столу, без приглашения сел, закурил.
Хозяин, не отвечая, поворошил в камине еще не прогоревшую кипу бумаг. Пахнуло дымом, занялись веселые язычки пламени. Глядя на них, он тихо сказал:
— Это часть моего личного архива… То, что уже никогда не будет нужно. Стоит ли таскать с собой лишнее? Я пока не собираюсь писать мемуары, сидя в своем поместье. Когда кончится моя жизнь в разведке, то она кончится навсегда. Потом будет только семья, хозяйство, внуки… Мне не хочется водить вас вокруг да около, как говорят русские, поэтому я сразу скажу главное: интересы Империи требуют, чтобы вы остались здесь, мой друг. Да-да… — обернувшись, хозяин поймал недоуменно-испуганный взгляд гостя, — именно так — остаться здесь. Я не имею в виду Петроград, надо остаться в России.
— Как долго? — гость заиграл желваками.
«Черт побери, прямо-таки волчьи челюсти, — подумал, глядя на него, хозяин. — И эта посадка головы, прижатые уши… Как же я не замечал раньше? Или просто не было случая?»
— Не знаю, мой друг, не знаю… — хозяин подошел к столу, сел напротив гостя. — Будем надеяться, что большевики взяли власть ненадолго.
— А если вдруг?..
— Мы всегда помним о вас. Всегда! — подчеркнул хозяин кабинета. — И не оставим одного или в тяжелых обстоятельствах. Думаю, что вам, учитывая последние события, не следует долго задерживаться в этом городе. Вас тут могут слишком хорошо знать, в том числе и нежелательные для нашего дела люди. Может быть, лучше переехать в Москву? Прелестный город. Конечно, нет таких проспектов, как в Петрограде, нет Невы, Адмиралтейства, но и нет близких знакомых, Смольного, Петропавловской крепости, Кронштадта.
— Там тоже не лучше. Здесь везде Россия.
— Конечно, конечно, — согласно закивал хозяин, — однако у москвичей нет холодной чопорности петербуржцев, что значительно облегчит вам вживание в их среду, и пока там нет нового правительства.
— Пока? — гость недоуменно поднял белесые брови. — Вы думаете, что они…
— Да, именно так. Если вдруг большевики удержатся, то их столица будет в Москве. Петроград в настоящее время легко уязвим, а Москва, как они говорят, — сердце России. Опять же не следует забывать про исторические традиции, мой друг. Не надо сбрасывать со счетов и то, что в Москве развитая промышленность, много рабочих, — это опора новой власти, рядом промышленные центры — Иваново- Вознесенск, Шуя, Тула…
— Значит, пока они будут держаться, я должен..?
— Ждать, — закончил за него хозяин. — Ждать, мой друг, как все повернется. Будет опять по-старому — одна игра, а не будет, впрочем, это маловероятный вариант, — придется обеспечить почву тем, кто придет следом за вами. Не волнуйтесь, у вас будет все, чтобы спокойно выждать. Но потом… Может быть, выпьем по рюмке коньяка? Нет? Ну как хотите, не смею настаивать. Так вот, потом надо будет наладить развертывание работы для обеспечения интересов разведки нашей Империи. Сейчас этим будут заниматься другие, а вам — ждать, ждать и ждать, глубоко внедрившись, ни во что не вмешиваясь, ждать моего сигнала. У меня есть одна интересная идея, думаю, вы сможете ее оценить по достоинству. И знаете, что меня навело на эту мысль? Ваш рассказ о воровской пилке — «волосе ангела». Не удивляйтесь, я прекрасно помню наш с вами разговор, состоявшийся два года назад, как и все другие встречи. Распилить большевистский режим изнутри! Правда, неплохо?
— Возможно, — холодно отозвался гость, — но я не знаю сути операции.
— Э-э, всему свое время, мой друг, всему свое время. Давайте все же выпьем по рюмке, хотя бы за мой отъезд.
Хозяин встал, подошел к стенному шкафу, достал бутылку коньяка, рюмки, тарелки с заранее приготовленными бутербродами. Быстро все перенес на стол, расставил, небрежно сдвинув в сторону бумаги, налил.
— Выпьем и закусим. Говорят, Николай Романов, последний самодержец, обожал коньяк. Ну, ваше здоровье, мой друг…
— Насчет коньяка не знаю, а вот выпить он любил, это точно. Даже имел дежурного генерала для нужд совместной выпивки… — гость поставил пустую рюмку. — Расскажите подробнее о вашей идее.
— Стоит ли? — хозяин снова наполнил рюмки. — Время осуществлять ее пока еще не пришло. Могу сказать одно — не теряйте связи с вашими подопечными, которым поручали похищение реликвий из Казанского собора. Они, эти люди, никогда не будут на стороне большевиков, а значит, весьма могут пригодиться нам. Не мелочь, конечно, а те из них, кто приказывает другим.
— Я не теряю.
— Ну и чудесно. — Хозяин вытянул за цепочку из жилетного кармана ключ от ящиков стола, открыл один, положил перед гостем паспорт. — Вот, мой друг, теперь вы Базырев Юрий Сергеевич, к воинской службе по слабости здоровья не годный, из мещан, православного вероисповедания. Кстати, не забыли, как я называл вас, когда вы в юности занимались востоковедением? Помните, шумеры, Вавилон, глиняные таблички?
— Саггиль-кина-уббид, заклинатель, благословляющий Бога и царя, — усмехнувшись, чуть нараспев проговорил гость. — Даже не верится, что все это было.
— Браво, мой друг! Отличная память. Учтите, о том, что вы теперь Базырев, буду знать только я, не считая тех, кому это положено знать в нашей Империи. Когда к вам придет от меня человек, он назовет вас именем заклинателя Саггиля-кина-уббида. Об этом шутливом прозвище, кроме нас двоих, вообще никто не знает. Я думаю, оно и послужит первой частью пароля.
— А второй?
— «Волос ангела»! В моей коллекции есть две фальшивые русские банкноты пятирублевого достоинства с одинаковыми номерами. Я дам вам одну, вторую предъявит пришедший. Пароль будет произвольным, но в нем обязательно должны быть оговоренные слова. В обращении и в отзыве. Кстати, я тут черкнул вам один адресок в Екатеринославе, — хозяин подал гостю записку, — выучите и обязательно посылайте по нему раз в год письмецо. Например, с Пасхой поздравьте: это удобно, день меняется. Так мы будем знать, где вы, а то, мало ли, надумаете переехать или еще что. Запомнили? Давайте…
Хозяин зажег листок от пламени свечи, подождал, пока тот сгорит, и растер пепел в пальцах. Задумчиво пощипал свой рыжий ус, оттягивая губу большим и указательным пальцами левой руки. Уставился на гостя чуть выпуклыми, орехового цвета глазами. Белки были желтоватыми, с нездоровыми красными прожилками.
— На крайний случай можете сами обратиться по этому адресу. Там найдут, как вам помочь. Но я думаю, крайности исключены. Ваше дело — ждать! Кстати, не уезжайте из Петрограда просто так — распродайте, что можно, сейчас это в порядке вещей. Исчезновение может вызвать подозрения, а теперь
