мировую политику. Тем более что к Советам тянутся афганцы, монголы, есть сведения о попытках проникновения на территорию России делегаций из Индии.
— Черт возьми! Это слишком серьезно! — пристукнул дном стакана о правую ладонь сэр Уинстон. — Я всегда говорил, что нельзя было давать русским закрепиться в Азии, в непосредственной близости от наших колоний, в сфере наших кровных интересов! Но что теперь об этом толковать — время упущено бездарными политиками и военными. Хотя, пометьте себе для памяти, что националистическое движение в Азии должно получать от нас самую широкую поддержку. Разумеется, тайно. Как там они себя называют?
— Басмачи, — ответил разведчик.
— Вот именно, басмачи. Так что промышленность?
— Большевики говорят: «Нельзя забывать факта преобладания в стране мелкого крестьянского хозяйства». Попробуем, сэр, и мы пока не забывать об этом.
— Согласен, дальше.
— По их мнению, развитие тяжелой промышленности не должно идти вразрез с интересами крестьянских масс. Большевики отказались закрыть такие крупные предприятия, как Путиловский и Брянский заводы, не приносящие прибыли. Но все равно, пока в стране идет сужение базы промышленного производства, намечается определенный кризис сбыта некоторых промышленных товаров, что тоже отражается на опоре большевистского режима, на рабочих. Законно возникает их недовольство низкой заработной платой, на некоторых фабриках бросали работу.
— Все вами рассказанное мне известно. Я помню о факте, названном вами несколько минут назад, — факте преобладания мелкого крестьянского хозяйства, — напомнил политик.
— Еще минуту терпения, сэр! Следом за периодом сжатия неизбежно начнется период расширения: большевики обязательно начнут строить новые предприятия, и они это уже начали делать. Пришло время действовать иными методами, и я хочу просить вашей поддержки в проведении операции, способной отшатнуть крестьянство от Советов, помешать большевикам набирать в сельской местности рабочую силу, вызвать крестьянские волнения, позволить нам нанести ряд политических ударов по Советам — ударов, которые затормозят индустриальное развитие новой России.
— Интересно. Но пока — одна политика и ничего для нужд секретной службы? — недоверчиво прищурился сэр Уинстон.
— Почему же… Секретная служба его величества при этом получит свои дивиденды. Надо постоянно снабжать денежными средствами нашу агентуру в России, но делать это через границы или посредством дипломатических каналов стало несколько затруднительно. В результате проведения спланированной мной операции появится возможность получения таких средств внутри страны. Финансовая помощь оживит также эмиграцию, повысит боеспособность и моральный дух находящихся в Югославии и Болгарии войск генерала Врангеля. Одновременно мы лишим большевиков ряда национальных ценностей. При поддержке прессы раздуем мировой скандал, добившись обращения к западным державам за помощью высших представителей русского духовенства, что может иметь огромный общественный резонанс. Мы все — христиане, независимо от того, на каком языке читаем молитвы, а невозможность власти обеспечить свободу отправления религиозных обрядов и сохранения церковных, да и не только церковных ценностей, имеющих общенациональное значение, только усугубит положение большевиков. Все крестьяне в России жутко религиозны.
— Ударить и по Церкви?! — политик закурил новую сигару. — А вы сможете это сделать? У вас и так множество целей в данной операции.
— Да, сэр! У меня есть глубоко законспирированный человек в Москве, есть опорная база на юге России. Кроме того, планируется начать работу сразу в нескольких местах. Для этого уже отобраны надежные исполнители из числа врангелевских офицеров, с которыми работает мой сотрудник.
Внимательно слушая, сэр Уинстон разглядывал собеседника — сейчас этот полноватый рыжеусый человек с выпуклыми, орехового цвета глазами словно раскрылся ему с другой, ранее неизвестной стороны. Иезуитский план, ничего не скажешь — люди из секретной службы не зря получают свои деньги. Нет, он правильно сделал, согласившись на сегодняшнюю встречу: новые возможности, новые идеи, а если их соединить с тем, что уже созрело в его собственной голове, с тем, что он сам собирается предпринять против России в политической области, может получиться совсем неплохо. Пусть даже не будет полностью достигнут ожидаемый результат, но рой злобных ос способен загнать в воду и могучего буйвола, заставить его плыть к другому берегу. А он, как опытный политик, должен выпускать рой за роем, направлять острия их жал в самые уязвимые места, добиваясь своей цели.
— Что вы хотите от меня? — откинувшись на спинку кресла, прервал затянувшуюся паузу сэр Уинстон.
— Помощи, — прямо ответил разведчик.
— В чем конкретно?
— Нужна санкция моего начальства на проведение операции и деньги для начала ее осуществления. Напомню вам, сэр, что операция сама должна дать прибыль, и немалую, а как вывезти ценности на Запад — это уже будет заботой нашей.
— Начнете в Москве, в столице большевиков, чтобы больше был политический резонанс?
— Именно так, сэр. Но и в других местах тоже — Россия велика.
— К сожалению… — вздохнул политик. — Я не специалист в ваших играх, но сама идея мне нравится. Обычно в вашем ведомстве принято давать кодовые наименования операциям. Если не секрет, эта тоже имеет свое название?
— Да. «Волос ангела».
— Непонятно, но красиво. Я никому не назову этих слов, можете мне поверить. Думаю, в самое ближайшее время ваше руководство даст разрешение на проведение операции. Я вам обещаю. Кстати, почему вы просите о содействии? Разве они раньше возражали против нее?
— Скажем так: сомневались, — опустил глаза разведчик.
— В успехе? — криво усмехнулся сэр Уинстон. Ох уж эти перестраховщики из секретных служб! Ему ли не знать их привычек: все проверить, перепроверить, всех подозревать, все скрывать. Действует на нервы, но без разведки — это он уже очень хорошо понял за долгое время службы в армии и активной политической деятельности — нельзя ступить и шагу. Кто знает, может, они и правы, все проверяя и перепроверяя? У каждого своя работа; он сам, не очень задумываясь, частенько громогласно дает заранее невыполнимые обещания избирателям, суля им чуть ли не золотые горы, а в разведке так не положено: в их мире, как и в мире политики, все спешат поскорее совершенно тайно обмануть друг друга, и чем больше секретности и тайн в обмане, тем больше успех. Черт с ними, лишь бы они не обманывали его самого!
— Не в успехе, а в достоверности информации о том, что в московских церквах могут находиться некоторые иконы из дворца, возможно принадлежавшие последнему самодержцу. Среди них есть очень ценные экземпляры, многие представляют собой целое состояние.
— Какая теперь разница, царские иконы или нет! — пренебрежительно отмахнулся политик. — Сейчас важнее политический аспект! А кому именно принадлежала раньше икона, представляющая собой национальное достояние России, для меня лично не играет роли. Ждите разрешения. Прессу я возьму на себя. Держите меня в курсе событий. И да поможет вам Бог!
Выйдя из кабинета политика, человек с ореховыми глазами, некогда работавший в Петербурге, почувствовал себя опустошенным, словно после успешно сданного трудного экзамена. Да, он получил подтверждение своим мыслям, да, они нашли общий язык, и теперь можно смело начинать действовать: поддержка обеспечена.
Сев в машину, он приказал ехать домой. У него был праздник — он добился своего! О птицах на пруду, которым еще несколько часов назад он хотел купить по пакетику корма, разведчик так больше и не вспомнил.
Провожал их подполковник Чернов. В своем светлом костюмчике и мягкой широкополой шляпе он казался случайной, ненужной фигурой среди просмоленных канатов, пирамид бочек и штабелей старых ящиков, громоздившихся на заплеванных досках широкого причала. Опершись на трость с набалдашником в виде посеребренной конской головы, подполковник брезгливо поглядывал на шаткие сходни, переброшенные на причал с борта одномачтового дубка, как привычно называли здесь на южнорусский
