братства.
Собрав последние силы, янычар неожиданно вцепился в запястье казака, пытаясь отнять золотой цветок. Но Тимофей свободной рукой достал свой знак и положил его на ладонь рядом с первым. Хватка раненого ослабла.
— Кто ты? — едва слышно просипел он.
— Какому Богу ты молишься? — шепнул Головин.
— Истинному.
— От лжи до истины пять пальцев. — Казак приложил ладонь к своему виску.
— Из лжи родится все, даже правда, — прошелестел раненый. — Откуда ты и куда идешь?
— Бежал с турецких галер, — не вдаваясь в подробности, объяснил Тимофей. — Чем я могу помочь тебе?
— Нас никто не слышит? — Раненый хотел приподняться, но казак успокоил его:
— Не трать зря силы, мы одни.
— Возьми мой пояс и отправляйся в Горный монастырь. Потом тебе в Царьград. Мне уже не доехать.
— Ты встанешь!
— Нет. — На губах янычара появилась слабая улыбка, — Я уже почти мертв…
— Кто ранил тебя?
— Не знаю. У перевала ждала засада. Со мной было еще четверо, они погибли. Мне выстрелили в бок, и я только чудом сумел прорваться… В монастыре спроси отца Доната: он сгорбленный, с палкой, на груди большой медный крест, а на левой руке вросшее в палец кольцо.
Раненый дотронулся до безымянного пальца левой руки Тимофея и натужно закашлялся. На его губах появилась пузырящаяся розовая пена.
«Отходит», — понял казак, увидев тонкую струйку крови в углу рта умирающего.
— Покажешь знак… Ничего не скрывай… Бог послал тебя, и я ухожу спокойно. Торопись! — Раненый вцепился в Головина холодеющими пальцами и прохрипел: — Пояс!..
Лицо его стало страшно бледным, по телу пробежала судорога, темная струя крови хлынула изо рта на голую грудь, намочив белое полотно повязки. Все было кончено.
Тимофей закрыл ему глаза и спрятал знаки тайного братства — возвращение домой откладывалось! Теперь на нем лежала обязанность добраться до Царьграда. Но сначала в Горный монастырь, к отцу Донату.
Головин размотал пояс умершего и увидел под ним булатный клинок с рукоятью в виде хищной птицы. Осторожно расстегнув его, казак вытащил булат из-под тела и прочел вырезанную на клинке надпись: «Аз всякому воздам по делам его». Вновь согнув клинок, Тимофей надел его на себя и взял пояс. Из него выпал небольшой мешочек. В нем оказался жемчуг.
— Я скоро задохнусь. — Яцек сбросил накидку и шумно задышал. — Ты уже договорился со своим турком?
— Он умер, — глухо ответил Головин.
— Умер? — Поляк озадаченно крякнул. — М-да…
Услышав его голос, из смежной комнаты вышел бай Славчо. За ним появились Богумир, его сестра и Жозеф. Встав возле залитого кровью тела, старик перекрестился и начал шептать поминальную молитву. Злата подала брату кусок старого рядна, и он укрыл им покойного, потом обернулся к Тимофею:
— Что теперь? Уже светает.
— Ты знаешь, где Горный монастырь? — ответил вопросом Головин.
— Горный монастырь? — недоуменно переспросил болгарин. — Это недалеко. Дня два пути. А зачем тебе?
— Похороню его, — казак кивнул на тело, — и отправлюсь туда. Я должен сделать то, что не успел он.
— Месть? — заинтересовался француз
— Нет, — покачал головой Тимофей. — Святое дело борьбы с турецким игом.
— Значит, этот человек был юнаком? — удивился бай Славчо. — Тогда надо похоронить его на горе.
— Подожди, отец. — Богумир шагнул к Головину и положил ему руку на плечо. — Ты хочешь пойти в монастырь? И это по делу, которое касается борьбы с османами?
— Да.
— Тогда я иду с тобой! — решительно заявил Богумир.
— Пусть съедят меня галерные крысы! — засмеялся Жозеф, но тут же осекся, покосившись на прикрытое рядном тело умершего. — Пардон!.. Но, кажется, запахло дракой с турками? Или я не прав?
— Драки лучше избежать, — грустно улыбнулся казак.
— Все равно, дело, должно быть, опасное. — Француз округлил глаза. — Разве можно обойтись в таком случае без меня?
— Не спешите, — остановил их Тимофей. — Путь может оказаться значительно длиннее, аж до самого Царьграда.
— Всегда мечтал взглянуть на Константинополь, — немедленно откликнулся Жозеф. — Говорят, красивый город!
— Тебе не надоело рисковать головой? — изумился бай Славчо. И обернулся к сыну: — А ты куда собрался? Тоже в Царьград?
— Если надо, то и туда.
— Я пойду с ними, — неожиданно заявила Злата. Старик всплеснул руками и сел на лавку. По его морщинистым щекам скатились мутные слезинки.
— Ты-то куда? — застонал он, обхватив голову руками. — Боже, что за ночь сегодня?
— А чего мне сидеть дома? — подступила к нему девушка. — Того и гляди, турки заберут в какой-нибудь гарем. Лучше уйти с Богумиром, чем стать подстилкой турецкого паши.
Неслышно ступая, как огромная дикая кошка, из смежной комнаты вышел албанец. Из-за его плеча выглядывал мрачный Кондас. Отстранив Сарвата, он приподнял рядно, прикрывавшее умершего, посмотрел в его лицо и снова закрыл рядном. Потом перевел взгляд на Тимофея.
— Ты унаследовал заботы умершего и собираешься в гости к туркам? В таком случае нам по дороге. Здесь нельзя задерживаться — его могут искать. Если мертвым все равно, то живые должны позаботиться о себе. — Он перекрестился и вопросительно поглядел на албанца, как бы призывая и того высказать свое решение.
— Мне все равно, — заявил Сарват. — У меня нет ни родных, ни семьи. Мою родню всегда угнетали чужеземцы. Сначала римляне, потом Византия. За ними пришел царь болгар, его сменил король сербов, которого выгнал эмирский деспот. Дальше появился Анжуйский герцог, затем венецианцы, а их выбили турки. Чтобы им досадить, я готов на все.
— А я? — подал голос забытый всеми Яцек. — Панове! Что будет со мной, когда вы уйдете?
— Останешься с баем Славчо, — успокоил его Богумир.
Надо было решать, когда и где похоронить погибшего. Злата предложила дождаться вечера, но грек не согласился: он хотел немедленно отправиться в горы. В доме они как в мышеловке, а в горах меньше опасности быть застигнутым врасплох. Кто знает, не появятся ли турки у хижины бая Славчо? Тогда всем конец! Яцека решили спрятать. Когда беглецы скроются в горах, старик хозяин приберет во дворе, уничтожит все следы пребывания чужих людей. Тем временем они выроют могилу и похоронят погибшего — придется обойтись без священника, но Бог услышит их общую молитву и примет душу умершего с миром. Вечером они будут ждать в условном месте бая Славчо — он принесет немного еды на дорогу.
— Да, лучше уйти сейчас, — согласился Сарват. — Самый крепкий сон на рассвете, и мы успеем скрыться в горах, пока нас никто не заметил.
— Зачем я пошел с вами? — горестно вздохнул Яцек. — Как мне теперь добираться до дома? Скажите, панове? Получается, что всем вам нужно в одну сторону, а мне — совсем в другую.
— Я успею вернуться к тому времени, когда твоя рана заживет, — пообещал Богумир.
— Ну да! — хмыкнул поляк и обиженно отвернулся к стене.
