— Да, я помню ее. Я помню как она постоянно приходила сюда и околачивалась здесь. Говорила, что потеряла голову из-за меня. Возможно так оно и было, но она преследовала какую-то цель. Как и ты. Какую цель ты преследуешь, Мадисон Мажента Смит?
Да Уж. Правда принесла не много пользы.
— Допустим я участник игры scavenger hunt[4] и мне был нужен заплесневелый мышиный скелет из дома Эдди Берлина.
— Хорошо. Ты что-то искала. Но не дохлую мышь.
Удивительно что порция настоящей еды может сотворить с человеком. Она стала в миллион раз сильнее. Хватит с нее его игр.
— Где моя одежда? Я ухожу.
— Она слишком грязная и запачкана кровью, чтобы ее надевать.
— Мне все равно. Я хочу ее.
— Я дам тебе твою одежду, когда ты скажешь мне чего искала.
— Ты и вправду думаешь, что сможешь удерживать меня здесь? Против моей воли? — Она боялась, что это именно то, о чем он подумывает. — Существуют законы.
— Ты думаешь меня сколько-нибудь волнуют законы?
Он выпрямился и встал рядом с кроватью.
— Похоже ты забыла один момент. Ты вломилась в мое жилище. Ты совершила преступление, не я.
Слишком многое здесь происходило. Да, они разговаривали, но было еще нечто большее. То, что произошло между ними раньше и то, что может произойти потом.
Сложно было разобраться в языке его тела. Ведь так часто язык жестов говорит гораздо больше чем простые слова. И то, что она читала — была разочарованность и в какой-то мере неловкость.
Он не знал, что с ней делать, как поступить с ней.
— Если решишь сказать мне правду, просто покричи. Я буду рядом.
И он ушел, закрыв за собой дверь.
Пещерный человек.
Прекрасно, она не какая-нибудь беспомощная девица в беде, которая будет хныкать и ждать спасения. Нет, черт возьми. Она просто выберется через окно. Она сейчас же выберется через окно и прыгнет на чертову крышу. И если она сломает ногу, ну и замечательно. У нее есть другая.
Она скинула себя простыни и встала. Как только ее ноги коснулись пола, комната покачнулась.
Это пройдет. Подожди минуту, чтобы обрести равновесие.
Теперь иди.
That’s the ticket.
Окружающее стало менее расплывчато, а ее ноги перестали так сильно дрожать.
Она пересекла комнату и проверила дверь, просто чтобы убедиться. Крепко заперта.
Через дверь она могла слышать звук льющейся воды.
Сейчас, когда она двигалась, ее рука заныла тупой и глубокой болью.
Она отвернулась. На ящике около двери лежали таблетки от боли, которые оставил доктор. Она не хотела из принимать, но так как она собирается совершить столь непростой побег, они ей возможно понадобятся.
Она подняла пузырек, с усилием открутила крышку, вытряхнула две таблетки на ладонь, запихнула их в рот и запила стаканом воды.
Ей придется пойти на хитрость.
Она стояла у окна, прикидывая как будет вылезать из окна и приземляться на крышу, когда дверь в спальню широко распахнулась.
— Время мыться.
— Что? — Вероятно она плохо расслышала.
— Время мыться.
— Ты меня разыгрываешь.
— Пока я жду, что ты мне расскажешь какого черта ты искала, мы можем заодно насладиться друг другом. Ты примешь ванную, а затем мы займемся любовью.
Она захлопнула свой приоткрытый в изумлении рот.
— Займемся любовью? Ты используешь это слово чересчур свободно, не так ли? Ты мне даже не нравишься.
— Все в порядке. Это не играет значения, ведь так? Давай тогда скажем секс. Мы займемся сексом. Я всего лишь пытался не ранить твою чувствительность, но похоже у тебя ее нет.
Это высказывание не заслуживало внимания. Гораздо больше ее беспокоила тема секса.
— И это то, для чего ты меня выхаживал?
Он пожал плечами.
— Достаточно хорошая причина.
— Так, чтобы мы могли заняться сексом? — Она была потрясена. Абсолютно, крайне потрясена.
Или нет?
Она скрестила руки на груди.
— Я не буду принимать ванну. Думаю, тебе лучше держать дистанцию. Видишь ли, у меня полно вшей.
Он фактически улыбнулся на это. Его глаза сверкнули и уголок рта приподнялся в чертовски сексуальной манере.
Она продолжила перечислять свои дефекты.
— Язвенный гингивит заразен?
На этот раз он рассмеялся.
Очевидно, он не поверил в ее болезни. Тогда нет смысла упоминать про бешенство.
— Ты просто испорченный ребенок — сказал он — знаешь это?
Испорченный ребенок?
— Меня называли остроумной и злоязычной, но никогда — испорченным ребенком. По сути, меня называли…
Она все еще говорила, когда он пересек комнату.
Чувствуя угрозу, она сменила тактику.
— Никто не смеет говорить мне когда принимать ванну. Особенно такой неотесанный пещерный человек, как ты.
— У тебя даже не хватает здравого смысла поесть, так что я думаю требуется кто-нибудь, кто напомнил бы тебе о необходимости помыться.
— Пошел в жопу.
— Что ты сказала? — вопрос прозвучал с удивленным смехом.
— Ты меня слышал. Пошел в жопу.
Без комментариев он сгреб ее в охапку и поднял на руки.
Она взвизгнула.
— Опусти меня вниз!
Когда он не подчинился, она забрыкалась ногами. Жалкая, слабая девица в беде. Дрожаще- трепыхающееся существо.
Он пронес ее через дверь, вниз по коридору, в ванную и все это не стукнув ее головой о стену.
Темнота.
Это было первой вещью, что она заметила. Второй — зажженные свечи, в большом количестве расставленные вокруг. Что-то говорило ей о том, что это не будет одной из обычных «давай помоем тебя за ушами» процедур. He crossed to the claw-foot tub with its inviting curved back. Она держал ее над ванной.
Кто-то издал скрежет. И она боялась, что это был не Эдди. Она ухватилась за его руки.
— Не надо!
Он опустил ее в ванну. Вместе с футболкой, трусами и всем. Она погрузилась в теплую воду и ее окутал аромат чего-то похожего на эвкалипт.
