Оставшиеся 80 вымпелов близ новороссийского рейда затопились. Замешкавшимся помогал миноносец «Керчь» с красным флагом на стеньге и лейтенантом Кукелем на мостике: торпедировал.
Большевики скорбно развели руками и показали вырванные из лысин волосы: им страшно неудобно перед германскими геноссен, народ слабоуправляем, на флоте анархия, там анархисты захватили власть, что сделать?..
Так накажите!!! – злобно ответили немцы. И привели счет убытков. И пригрозили на будущее.
Большевики решили, что это кстати и вовремя. И распушили анархистов вообще. По всей стране. Отлично! Чтоб показать немцам, как они переживают и принимают меры. И наказывают виновных. А вообще объявить вне закона анархистов!
А где наш балтийский флот? О черт... Миль пардон, мадам...
После резни одной половины офицеров и бегства другой половины на флоте офицеров остались единицы: отчаюги, панибраты и фанатики флота. И командовал флотом капитан первого ранга Щастный. Должность не по званию, так его обычно называли адмиралом.
А базировался Балтфлот на две свои главные передовые базы: во-первых, на Гельсингфорс, где держал свой флаг командующий, а во-вторых, на Ревель. И Щастный получает приказ: передать флот Германии.
Ничего не отвечая, из обеих баз Щастный увел флот до последнего вымпела в Кронштадт.
И что? И был арестован ЧК. «Почему вы не выполнили приказ? – Я русский офицер. Я служу не власти, а стране. Это русский флот. И я выполнил мой долг – сохранил его для моей страны. А теперь пошли все к трепаной матери».
Получался все же неудобняк... Поэтому придумали смехотворное обвинение – в «замысле» организовать белогвардейский заговор на флоте. Но! Свидетелем по делу Щастного выступал... лично наркомвоенмор товарищ Троцкий! Что он мог свидетельствовать?! Не важно! Зато: высшая фигура командования лично заботится наказать офицера, посмевшего нарушить приказ о выполнении международного договора!
Щастного расстреляли.
Спасенные им корабли переименовали, и они стали «гордостью Советского флота». Да-да, вам привет от линкоров «Марат» и «Октябрьская революция».
Большевики были в восторге. И флот сохранили, и перед немцами хоть как-то оправдались, и сами ни при чем, и офицеров шлепнули. Вот так делается настоящая политика!
Мятеж белочехов
С чего бы им быть «белыми»? А не нравятся потому что. Кто не подчинился – тот и белый. А сам он себя может хоть треугольной грушей считать.
Итак. Австро-Венгрия воевала с Российской Империей. Подданные Австро-Венгрии славяне свое государство не любили, воевать за него не очень хотели, сдавались в плен легко или перебегали к русским вообще. Они мечтали о независимой Чехии, Словакии и т.д.
Понеся страшные потери в 1915 году, к 1916 в России из желающих чехов и словаков сформировали Чехословацкий корпус – до 40 000 человек. И чехословаки стали воевать, помогая сокрушить проклятую Австро-Венгерскую монархию и тем приблизить свою свободу и независимость.
А тут и революции, и – Брестский мир! А по условиям подписанной Россией в общем капитуляции – армия распускается, а все пленные возвращаются на родину.
На родине эти чехи и словаки есть предатели, военные преступники. Они оставили ряды своей армии, изменили присяге и короне, добровольно взяли в руки оружие и бок о бок в рядах вражеской армии стали воевать против своих сограждан и братьев. Расстрел! Законы военного времени, война идет! Поэтому чехословаки категорически не хотят возвращаться домой.
Перед входящими с запада немецкими войсками чехословаки пятятся, сохраняя свою организацию. В окружающей кровавой смуте можно рассчитывать только на самозащиту. Корпус – это сейчас сила, а поодиночке сделают с тобой что захотят.
И корпус требует у Кремля: отправьте нас во Францию – мы продолжим воевать. Германию и Австрию ненавидим, свою родину хотим освободить, Франция – глава Антанты и ее войск в Европе, а ваши внутренние русские дела нас не касаются.
Немцы предупреждают Кремль: вот только попробуйте! Мы так не договаривались, чтоб вы снабжали вооруженными корпусами наших врагов. Да. Немцев тоже понять можно.
Ох не дурачки в Кремле сидели. Авантюристы, циники, нахрапистые, жестокие, поспешные – но умные, волевые, злые. Значит – так. Через черноморские порты, ребята, отправить вас нельзя. Там немцы и австрийцы все подходы контролируют, вас захватят. Через Архангельск или Мурманск тоже опасно: немцы под Питером, и немцы в Финляндии у Маннергейма, он сам, сволочь, немец, и там в любой миг перережут единственную железнодорожную ветку вдоль границы – и хана вам. А вот Транссиб, КВЖД – это дело другое. Две колеи, бесперебойное движение, через пару недель вы во Владивостоке – и добро пожаловать на корабли и куда хотите.
Корпус имеет имущество. Полевые кухни, палатки, лазареты. А на вагонах – что? – «40 человек, 10 лошадей». Полста эшелонов отдай и не греши. А где уже взять 50 паровозов под пары?! Корпус откатился перед немцами под Пензу – и начал оттуда вытягиваться через Сибирь на восток.
На станциях – стычки: паровозы давай! А навстречу на запад валят из плена бывшие их сограждане, и вечно стычки с мадьярами – венгры и чехи друг друга не переносили. («Не знаешь ты, брат, мадьяр», – сказал старый сапер. – Всем привет от Швейка.) Постреляли как-то чехи немного венгров – а те первые начали!
А немцы – Кремлю: почему с оружием от вас в Европу едут с нами воевать?! И озверевший Троцкий – местным органам: а разоружить к черту чехов – под вашу личную ответственность! А чехи: ну да, у вас без оружия враз шлепнет кто хочет, мы же договорились, что с оружием едем. Короче: местные советы и ЧК попробовали разоружить чехов и пострелять немного их за сопротивление. Вознегодовав от этого варианта братской славянской любви, чехи разоружили местные советы и ЧК по линии своего следования – от Пензы до Иркутска. То есть с их стороны это было, можно сказать, оборонительной мерой: они-то хотели лишь быстрей смыться из России, но уже насмотрелись, что происходит с теми, кто не может себя защитить.
А тут либералы, а тут сторонники Учредилки, а тут анархисты, а тут интеллигенты и офицеры: виват, господа чехи! Мы с вами, мы вам все дадим, каждому по паровозу до самого Парижа, только пока помогите чуть-чуть сбросить на местах этих германских шпионов, чуть вас не расстрелявших, а? То есть как советы попрятались от разозленных чехов – так остальные элементы, небольшевистские, взяли власть в этих местах. Осколки Учредительного собрания...
Началось это все 25 мая 1918. А осенью Австро-Венгрия уже пала, рассыпалась.
Почему работали железные дороги?
Осталась масса воспоминаний и документов: несчастных начальников станций расстреливают, вешают на семафорах, топят в сортирах, – за то, что нет паровозов, угля, воды, вагонов. Так почему те не сбегают?! И еще: вот ездят бронепоезда – так почему банды и прочие местные партизаны не разнесут к черту железные дороги? Почему не разнесли в пух железные дороги, чтоб не гнали красные свои войска в глубинки, не вывозили хлеб и прочее? В гигантской Сибири – взорви и разметай колею, и живи спокойно, как на острове!
Потому что железнодорожные рабочие и служащие были объявлены на военном положении, и за уход с рабочих мест и необеспечение бесперебойной работы железнодорожного сообщения они гремели за саботаж и контрреволюцию в ЧК. Сбежал? – дезертир: можно расстреливать. Не поймали? – а семья как заложники будет взята, можно тех заложников расстрелять, а с 19-го года и концлагеря уже функционировали. Не обеспечил? – вредишь: можно к стенке. Вот и крутились!! Большевики и сами удивлялись чудодейственным результатам насилия. Хвалили его и пропагандировали друг другу.
А за целость колеи отвечали жизнями всего населения все населенные пункты в десятиверстной полосе влево-вправо от железки. Лови бандитов сами, доноси красным, чини взорванное, делай что хочешь! Взорвано, нельзя проехать – все село в пособниках, всех на распыл. И несчастные крестьяне организовывали дежурства, и падали партизанам в ноги, и скакали ночью доносить в ЧОН, и убивали злоумышленников сами, и чинили срочно всем гамузом взорванное, пока красные не прознали и не приехали расстреливать.
Вот так происходило трудновообразимое, малореальное – в хаосе и смуте Гражданской войны железные
