дороги продолжали работать.
Что характерно: в Сибири чехословаки исполняли те же железнодорожные функции, что ЧК на советской территории.
Белые офицеры-генералы и красные командиры-самородки
Ага. Слесари и аптекари выказали военные таланты и без всяких академиев и училищ били сильно грамотных царских офицеров. Так зачем тебе академия, ступай учиться в дворницкую!
Значит, так. В феврале 1918 Троцкого демонстративно снимают с наркоминдела, чтоб немцы видели – советская власть его сама наказывает за неправильное ведение брестских переговоров. Дружба- фройндшафт! И тут же в марте Троцкого назначают наркомвоенмором. Создавать Красную Армию. А ЧК уже не дремлет, бдит, работает!!
И Троцкому привозят генерала Самойло. И Самойло объясняет, как производится мобилизация в армию. И что такое сеть призывных пунктов. И где они были.
Так. Призывные пункты мы назовем... военные комиссариаты. И во главе – военных комиссаров. Военкомов. Помещения, пишбарышень, машинки, дрова, пайки. Всех мужчин от 18 до 55 – на учет! А, остались старые списки? – очень хорошо. Значит: волостные, уездные, губернские военкоматы. И над ними – окружные. Логично.
Ага – офицеры по отдельным спискам. Правильно, правильно. Но мы вот добавим: все офицерские семьи – на учет. Анкеты членов семей, адреса, родственников с их адресами. Как это зачем?! А затем, что они остаются заложниками за главу семьи. Если он дезертирует, изменит, – с ними обращаются соответственно как с заложниками после преступления того, за кого они отвечают.
И военкомам – вменяется в обязанность: строжайший учет семей офицеров! За упущения – революционная мера наказания разгильдяю-военкому: расстрелять.
И. Вызывается офицер. И ему делается предложение, от которого он не может отказаться. Или идет в Красную Армию – или расстреливается как классовый враг, можно вместе с семьей, а можно по доброте семью в концлагерь.
А в армии за офицером – военспецом! – приглядывает комиссар. И все его приказы утверждает комиссар. И за его добросовестность комиссар отвечает головой. Плохой приказ отдал военспец и утвердил военком – обоих к стенке. Сбежал военспец – к стенке военкома, и тут же известить военкомат по месту учета семьи офицера: а в подвальчик пригласить классово враждебную семейку. Товарищи – кто считает, что царскую семью с детьми расстрелять можно, а офицерскую нельзя? И почему нельзя?
А жрать, между прочим, нечего. И работы нет. И классово чуждых, а в первую голову бывших офицеров, могут шлепнуть в любой момент. А тут – какой-никакой паек. И высокая степень социальной защиты семье: муж воюет в Красной Армии, так это другое дело.
Н-ну – и куда офицеру деваться? Учил еще Цезарь: имей дело с семейными людьми – они покладисты...
И в результате. К концу Гражданской войны. В Р.К.К.А. было до 75 000 бывших офицеров. Из 130 000 всего имевшихся в Российской Армии на весну 1917 года.
А в Добровольческой армии, позднее – «Русской», вместе со служившими под Колчаком и вообще в Белой Армии – 30 000. Вот такое соотношение.
Так что с обеих сторон операции планировали и части двигали в бой такие же офицеры той же армии.
Все, что сделал «полководец» Фрунзе – спланировано полковником Триандафилловым. Красные командиры озвучивали приказы военспецов и добивались их выполнения, на что были особые отделы и прочие пулеметчики.
А легенды о самородках создавались позднее по заказу – для воспитания классового самосознания.
Беззаветные красные бойцы
Мужик отмучился в окопах Мировой войны, и вернулся домой, и стал хозяйствовать, и кругом все разваливается – и чего он идет в Красную Армию? А дома пересидеть – нельзя?
Нельзя. Расстреляют. И семью сошлют или расстреляют. Натыканы по стране военкоматы, и списки там напечатаны. И отряд с пулеметом приедет в деревню в любой день...
И дезертировать трудно. Найдут, идентифицируют – расстреляют... Или – предложат идти воевать за тех, кто на тебя напоролся: хоть за зеленых, хоть за белых, хоть за кого. А известят, опять же, о твоем дезертирстве ежели родной военкомат – то семью к ногтю прижать ничего не стоит. Пролетарская этика провозглашает беспощадность как доблесть и сознательность. Плачешь, значит, – а расстреливаешь.
Вот так в два года с нуля была создана пятимиллионная армия. С жестокой дисциплиной. С нерассуждающим единоначалием. Хоть из нее и бежали, хоть ее и били, – но в конечном итоге она неуклонно побеждала. Ну – почти всегда и почти всех.
Интервенция
Войска четырнадцати держав пошли против нас в поход, чтобы задушить молодую Советскую Республику. Не вышло. Может, они ее плохо душили? Не за горло, а за ножку от кровати?
Советские школьники тайком считали: Англия, Франция, Америка, Япония. Четыре. Так. Германия. Австро-Венгрия. Шесть. Гм. Ну, эти две – по Брестскому миру. Но все равно. А! Польша. Семь. Вообще она как-то на удушение власти не замахивалась, она кусок себе отхватить хотела, но все равно. Семь. А еще семь?..
Дурачки! Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, – все против Сов. власти были? А Турция, обычно не упоминаемая, взяла себе кусок Российского Закавказья? А Румыния – кусок Бессарабии? А союзница Германии и Австро-Венгрии Болгария – присоединилась к грабительскому для нас Брестскому миру? Вот и четырнадцать. Кстати. Если тюрьму народов Австро-Венгерскую Империю разделить (что вскоре и произошло!) обратно на Австрию, Венгрию, Чехию, Словакию и Сербию, то к числу интервентов можно прибавить еще четыре державы, и будет восемнадцать. Но это число уже доводит ситуацию вовсе до абсурда.
Значит. В марте 1918 года в Мурманском порту с английского крейсера «Глория» высадился отряд морской пехоты. И транспорт подошел, и всего на берег сошло 2000 солдат. Зачем? А затем, что начиная с самого 1914 года союзники поставляли России военные грузы – оружие, боеприпасы, амуницию, технику. Грузы шли северным путем по морю. Корабли разгружались. Со складов – железной дорогой в Петроград и далее по фронту.
И вот сейчас склады эти, огромные ряды пакгаузов, требовали охраны! Чтобы в безвластной стране их не разграбили – раз. Чтобы по Брестскому миру, только что заключенному, большевики не могли все свои запасы военного назначения немцам передать! – вот где раз! а прочее уже два. И чтобы немцы – вот они рядом, в Лапландии, за финской границей, Маннергейм на всякий случай разумно их к себе пригласил, чтоб большевики Финляндию обратно не присоединили, – чтоб эти немцы не сделали легкого движения вперед – один дневной переход! – и не захватили сами то, что большевики им по договору уже обещали!
К отряду при мурманских складах вскоре присоединился отряд при архангельских складах.
Ну, а потом война кончилась, военные грузы стали никому не нужны, а содержать войска за морем дорого, баланс пошел в минус, и англичане уехали домой. Вот в целом интервенция на севере.
Но главное, конечно, – Юг! Черное море, одесские бульвары, английские дредноуты на рейде и французские моряки с помпонами на беретах: несметные рати Антанты.
Значит, так. В конце 1918 немцы отовсюду ушли. А через считанные дни! – антантовцы уже выгружались с кораблей. Заранее подошли. Они присутствовали в Одессе, Севастополе, Николаеве, Херсоне, – в четырех портах. Через два месяца они погрузились и отбыли обратно. В апреле ими уже там не пахло. Вот и вся интервенция.
Это были англичане, французы и греки. Их общие силы в этом районе в апогее присутствия достигли аж 60 000, включая при этом всех обозников.
Важнейший и принципиальный факт: боев между красными частями и интервентами – не было!
Важнейший факт: когда перед уходом интервентов русские армейские части «белогвардейской ориентации» попросили у союзников переправить их в Новороссийск на соединение с Добровольческой армией Деникина – так им было отказано. И ничего их союзники к белым соратникам не перевезли. А не хотели ни во что вмешиваться!
Внимание (поскольку историки, увы, идиоты): это называется миротворческая функция. А никакие на
