– У тебя что, нет DVD? – остановила она меня, глядя на тумбу с телевизором.
– Есть. Стоит нераспакованный в шкафу.
– Так распакуй его, – повелела гостья.
– И что мы будем смотреть? – поинтересовался я.
– Момент подходит для эротики. Или ты предпочитаешь поболтать о политике?
– Только не о политике!
Я вытащил коробку, извлек из нее проигрыватель DVD и подключил его к телевизору.
– Выбор у меня небогатый, – с деланым сожалением констатировал я. – Боюсь, в моей видеотеке эротики-то и нет.
– А что есть?
– В основном записи ток-шоу со всего света, один кукольный проект. «Образцовое королевство в империи зла». Кое-какие боевики, гангстерские мелодрамы. Есть пара старых комедий…
– Дай-ка, я сама взгляну, – напросилась на роль кинокритика Инесса.
– Смотри, – не возражал я, едва справляясь со своим нетерпением.
Неподдельный интерес Инессы к дискам меня позабавил. Но не более того. Я не сомневался, что она может быть разной и умеет играть. Мужчинами, в частности. Но образ пресыщенной куклы, похоже, остался позади.
– А здесь что? – Она опустилась на корточки.
– Ой, это настоящая гадость. Триллер.
– А это?
– Чертовщина. Мистика. По правде сказать, я и не помню, что у меня здесь валяется.
– А здесь что? – не сдавалась она.
– Да не помню я. Наверняка что-то профессиональное. Ну хочешь, я схожу к соседям. Попрошу что- нибудь подходящее. Иногда мне кажется, что они не меня стесняются, когда здороваются, а чего-то другого. Может, они порноактеры. Заодно выясню. Скажу: «А ну-ка, подавай фильм с вашим участием!» Идти?
– Нет, обойдусь без кино, – обиженно заявила Инесса, поднялась с пола и завалилась на диван, потребовав сигареты. Будто знала, что и сигарет у меня нет. Ведь я не курю.
Ее точеные, даже несколько худоватые ножки с острыми, как я любил, коленками и щиколотками в полторы ладони, те самые ножки, что она грациозно скрестила так, будто сплелись две ветви виноградной лозы, эти ножки заставили меня присесть рядом. Ибо стоя я не мог смотреть на них физически. Мне стало неудобно стоять.
– Продолжаем разговор, – она заметила причину моего замешательства и игриво фыркнула, – у тебя нет того, что мне нужно.
– Может, вместо кино и сигарет сгодится музыка? – нашелся я.
– Без музыки я могу справиться. – Она не поддержала мою инициативу из вредности. Так мне показалось.
– Под музыку наше общение приятнее.
– Не хочешь убедить меня, что сам по себе, без музыки, ты ничего из себя не представляешь?
– А ты находишь меня привлекательным без музыки, сигарет и алкоголя? Без кокаина и не отвлекаясь на эротическую сценку кинофильма?
– Все находят тебя привлекательным. У слабого пола ты пользуешься успехом.
– За что же я в немилости у тебя?
– Ты не прав. Просто я человек импульсивный. Меняю настроение как перчатки. – Инесса по-ребячески свистнула.
– Ну, тебе позволительно. Ты ведь звезда…
– Приятно, когда звездой тебя считает звезда. Расскажи мне, как ты попал в звезды?
– Видимо, тем же макаром, что и ты… – Этот разговор начинал меня раздражать.
– Я не о Лорде. У тебя ведь до него много чего было.
– Был «Холодный расчет». Был друг Миша Зеленгольц. Потом – большие неприятности.
– Все, что у тебя было до «Взлетов и падений», ты считаешь ерундой? Ведь так?
– Не так. Это были мои проекты. Каждый из них – мой ребенок. Будь он хоть калека – все равно любишь.
– А тебе нравится быть звездой?
– Честно? Да. Это единственное состояние души, которое меня не угнетает. Слава – мой наркотик. Власть славы круче любого зелья. Ты сама не такая?
– Я не столь фанатична к славе. Сейчас я поняла, что не хочу быть звездой.
– Не важно, что ты не хочешь быть звездой. Этого хочет суфлер…
– А ты знаешь, кто этот суфлер?
– Догадываюсь. Он ведь у нас один.
– Мне кажется, ты не догадываешься. И он вовсе не один.
Я не был настроен на выслушивание аллегорий.
– Чего ты хочешь? – рассердился я. – Чтобы я поверил, что для тебя ничего не значит телеэфир? Я более честен. Для меня он многое значит. Восторженные поклонницы, овация, удачный экспромт. Я бываю по-настоящему счастлив, когда мой труд высоко оценен людьми, которых я чаще всего не знаю. Но которые не злятся на меня за это, а, наоборот, любят.
– Любят? Они любят тебя, пока видят, и забудут, как только тебя перестанут показывать.
– Ладно. Пусть так. Я сидел без работы. И это случилось со мной еще до кризиса. Перспективы, когда снимают с производства уже поставленные в сетку вещания проекты, мрачные. Особенно для тех, кто пробивает новую тему. Для тех, кто, в чем ты не желаешь убеждаться, не гей! Я потерял веру в людей. Оказаться у разбитого корыта после стольких лет напряженного труда… Получается – барахтался на месте. Даже не плыл против течения, а плавно топтался на одном месте, перебирая ластами в мутной воде. Стоило ли тогда вообще рыпаться? Стоило лезть в эту индустрию? Вокруг уже злословили, смеялись, показывали пальцем. Наставляли студентов школы телевидения, как не надо жить. Все поставили крест на Максимове. Амбициозный выскочка, попытка которого занять свою нишу на телевидении провалилась даже без треска. Он и озвучить свой провал как следует не смог! Сосунок, возомнивший себя звездой. Сломаться? Мне не оставалось ничего, кроме как капитулировать и устроиться дорожным рабочим в бригаду строителей. Там меня укатали бы в асфальт в момент, когда бы я зазевался, проходя мимо витрины с телевизором. От меня уже никто ничего не ждал, как не ждут ничего от трупа. Теперь ты знаешь, чем для меня было предложение Лорда…
– Я не сомневаюсь, ты отработаешь его участие в твоей судьбе.
– Если то, что я делаю сейчас, хотя бы частично покрывает ставку, которую на меня сделал мой неожиданный благодетель, то я доволен и готов работать на любых условиях.
Инесса придвинулась ко мне совсем близко.
– Растрогал бедную девочку, – шепнула она и приступила к существенной, как я посчитал, части нашей романтической программы. Инесса одну за другой расстегнула пуговицы на моей рубашке и, нежно раздвинув ее полы, дотронулась до моей груди и нежно поцеловала. Я расслабился. Но все прекратилось, едва начавшись. Она отпрянула от меня и, подойдя к бару, налила себе виски.
– Прости меня, я не готова сегодня, – игриво извинилась она, осушив стакан до дна.
Я не хотел уступать. Подойдя, я обнял ее и попытался поцеловать.
– Мне не семнадцать лет. Чрезмерная настойчивость обернется окончательным отказом. Я не готова… – повторила она.
– Ты меня тоже прости, – оскорбился я. – На меня плохо действуют частые перепады давления. От них болит голова. Прости, что не могу тебя проводить. Всего доброго.
– Да. Так будет лучше. До свидания! – бросила она на прощание и направилась к двери. – Не обижайся!
Она вышла, и дверь моей квартиры захлопнулась.
– Вот стерва! – плюнул я от горечи и налил себе виски в ее стакан. – Сама не знает, чего хочет! Мои яйца тебе этого не простят.
Я быстро забыл о своем фиаско на фронте Казановы и вспомнил о сынишке. Зачем Лорду понадобилась
